Вереск и бархат - Тереза Медейрос

Она засмеялась и подхватила кота Себастьяна на руки, прижав его к щеке. Озорник вытянул лапу и зацепил хозяйку за волосы. Пруденс поцеловала мохнатое брюшко своего любимца, затем смущенно оглядела башню. Огонь весело трещал за железной каминной решеткой.

Она окончательно отряхнулась ото сна.

— Кажется, наш таинственный благодетель желает остаться неизвестным.

Пруденс опустила ноги на пол, протирая заспанные глаза. Холодная серая пелена дождя застилала свет, но в комнате было тепло и уютно. Она без труда обнаружила источник бодрящего аромата: пузатый блестящий медный чайник был повешен на железном крючке над огнем. Надтреснутая фарфоровая чашка согревалась на камнях очага. Пруденс изумленно покачала голевой и прислушалась.

Сквозь монотонный шум дождя она различала странный звук — равномерные удары заступа о мерзлую землю. Девушка подошла к окну. От ее теплого дыхания стекло запотело, и она протерла его рукой. Но из узкой бойницы окна ее взору открылись лишь блестевшие под дождем серые скалы. Пруденс открыла окно, высунулась наружу, и только тогда ей удалось разглядеть кусочек грязного двора позади замка.

Себастьян копал, вгоняя тяжелую лопату глубоко в землю и отбрасывая комья грязи и снега через плечо. Промокшая рубашка облепила спину. Волосы свисали на лицо тонкими, слипшимися от дождя прядям. Он отбросил их назад одним резким движением, открывая угрюмо сведенные на переносице брови.

Пруденс прижала руку к горлу, разглядев на земле рядом с ним стянутый кожей сундук.

Себастьян отложил в сторону лопату, повернулся к сундуку и, схватившись за ручки, одним рывком поднял его и бросил в яму.

Пруденс захлопнула окно, не сдержав истеричного смешка. Он закапывает это! В ее памяти всплыли произнесенные Джейми слова: «Жаден, как скотт. Никогда не забывай об этом…»

Равномерный скрежет железа о камни возобновился. «Одной причиной для страха стало меньше», — с облегчением подумала Пруденс. К тому времени, когда Себастьян достанет сундук из его грязной могилы, он получит все, что так ему необходимо, от Мак-Кея и не будет больше нуждаться в золоте д'Артана, нажитом нечестным путем. И в ней.

Тоска сдавила горло, и она опустилась на теплые камни очага. Кот Себастьян уткнулся головой ей в колени. Пруденс вздохнула, бросив взгляд на пустую кровать. Себастьян не пришел к ней в течение ночи. Он все еще злится на нее? Или ночь в пещере удовлетворила его любопытство? Возможно, он посчитал ее неуклюжей и неловкой? Она не знала ни одного искусного трюка, которые, как уверяла Триция, сохраняют заинтересованность мужчины более, чем на одну ночь.

Пруденс согревала озябшие пальцы теплом фарфоровой чашки, размышляя над превратностями судьбы. Триция в Эдинбурге, а она здесь. Она в Данкерке. С Себастьяном. И она обладает одним талантом, который не каждому дан, — талантом делать себя необходимой. Это свойство ее натуры срабатывало на дряхлых мужьях Триции и срабатывало на ее отце. Уже в три года она ковыляла к нему с его потерянными очками, зажатыми в пухлых маленьких ручках. Довольно простая задача разыскать пропажу, ибо она сама прятала их.

Загадочная улыбка заиграла в уголках рта Пруденс. Она выплеснула в очаг остатки чая из кружки и принялась одеваться.

Себастьян ссутулившись, устало брел по грязному двору под проливным дождем. Пока он закапывал сундук, движение согревало его, но теперь пронизывающий зимний холод пробирал до костей.

Он обошел могилу отца, даже не взглянув на нее. Его взгляд был устремлен вверх, к каменной башне, влекомый волнующими воспоминаниями о потрескивающем в очаге жарком огне и Пруденс, раскинувшейся на вересковом матрасе.

Себастьян заморгал, стряхивая с ресниц тяжелые дождевые капли. Подушка. Он должен попросить Джейми украсть для нее настоящую подушку.

Сдерживая дрожь, Себастьян нырнул в сырой холл, на ходу снимая мокрую рубашку, и застыл при виде слабого огонька, лизавшего горсточку палок в очаге. Сырое дерево шипело и плевалось.

— О, черт!

Краткое ругательство сорвалось с его губ. Пруденс стояла на цыпочках на расшатанной скамейке и сметала паутину длинной палкой, увенчанной куском ткани, подозрительно напоминающим атласную нижнюю юбку. По ее старому домашнему платью в панике разбегались свергнутые со своих недоступных вершин пауки. Влажный локон выбился из слабого узла и игриво подпрыгивал в такт ее движениям. От усердия она по-детски высунула кончик языка и зажала его между зубами.

Руки Себастьяна безвольно опустились. Капризная память перенесла его из холодного каменного холла в старую хижину арендатора, в летнее утро, благоухающее ароматом жимолости, наполненное щебетом птиц и жужжанием пчел.

Пруденс слегка подпрыгнула и смахнула непокорного паука. Скамейка покачнулась и опасно накренилась. Вырванный из своей задумчивости, Себастьян в три шага пересек холл и обхватил девушку за талию, когда скамейка со сломанной ножкой с треском рухнула на пол.

Он медленно опустил ее, наслаждаясь теплом гибкого тела рядом со своим, озябшим и продрогшим на зимнем холоде.

Одной рукой она все еще удерживала оплетенный паутиной импровизированный веник. Другой рукой, сжатой в кулачок, Пруденс оттолкнула его.

— Прошу прощения за скамейку, — сказала она, слегка задыхаясь.

Себастьян небрежно пнул поломанную вещь.

— Лучше ножка скамейки, чем твоя нога. Как ты развела огонь?

— Я поймала дракона за хвост и любезно попросила его об этой услуге.

Себастьян не принял шутку, и ей пришлось признаться.

— Я принесла головню из моего очага.

Смущенно улыбаясь, она подула на обожженный палец.

Себастьян поймал ее руку и развернул ладошкой вверх. На подушечке указательного пальца красовался розовый ожог. Он поднес руку Пруденс к своим губам, но она решительно отдернула ее и спрятала в складки юбок.

— С этого момента, если тебе понадобится развести огонь, ты подойдешь ко мне. Понятно? — сказал он сердито.

Пруденс присела в реверансе и, подражая его говору с дьявольским мастерством, ответила:

— Ага, мой лаэрд. Как пожелаешь.

Себастьян прикусил щеку изнутри, чтобы скрыть улыбку. Если бы только в своих словах и поступках она была искренна! Он желал ее до боли, но у него не хватило смелости подхватить ее на руки, отнести в постель и любить страстно все утро напролет.

Пруденс потупила взгляд, словно прочла все грешные мысли в его сверкающих глазах.

Внезапно ее глаза запылали фиалковым огнем, губы задрожали от гнева, и из горла вырвался протестующий вопль. Себастьян отскочил назад. Пруденс взмахнула палкой и ткнула его в грудь.

— Прочь! Прочь отсюда немедленно!

Он попятился, ошарашенный ее внезапной горячностью. Не станет ли он единственным в истории Шотландии лаэрдом-горцем, умерщвленным разбушевавшейся женой?