В сердце моем навсегда - Джо Гудмэн

— Это всегда была ты, — тихо ответил Коннор.

Не уверенная, что правильно расслышала, Мэгги перестала вытирать слезы и замерла.

— Что?

— Это всегда была ты, — повторил он. — Я просто не знал другого способа сказать тебе об этом. — Он спустил ноги с кровати и нагнулся вперед на стуле. — Ты и правда думаешь, что я вижу только ребенка, которого ты носишь? — Он покачал головой, не веря в это. — Я все время наблюдаю за тобой. Знаю, сколько раз ты проводишь щеткой по волосам, когда расчесываешь их на ночь. Знаю, что когда ты задумываешься или чувствуешь неуверенность или тревогу, то втягиваешь нижнюю губу и покусываешь ее. Вижу, как ты улыбаешься по утрам Люку, когда ставишь перед ним яичницу, и с каким терпением относишься к Дансеру, когда он неуклюже двигается на костыле. Ты щадишь Бака, когда он не сразу понимает шутку.

— Иногда мне просто нравится следить за твоими руками, когда ты разговариваешь, — продолжал он, слегка улыбаясь. Перед его мысленным взором мелькнула грациозная жестикуляция ее ладоней. — Иногда мне просто нравится слушать твой голос. — Он пожал плечами. — Я знаю, как ты поднимаешь брови, как вздергиваешь подбородок в гневе и как решительно сжимаешь губы. Знаю каждый изгиб твоего тела — и помню, какими они были до ребенка. Что бы ты ни думала, неправда, что я тебя не замечаю.

Прежде чем Мэгги осознала, что собирается сказать, у нее вырвалось:

— Но ты меня больше не хочешь. Кониор слегка прищурил глаза:

— Откуда ты это взяла? — Голос его стал хриплым. — Каждую ночь с тех пор, как я привез тебя на ранчо, мы спим, прижавшись друг к другу. Мне приходится уходить посреди ночи, потому что иногда я просыпаюсь и хочу тебя так сильно, что меня трясет от желания.

За окнами ветер бушевал в долине, сгибая тополя и теребя сосны. Стекла дребезжали в оконных рамах, когда на дом обрушивались снежные заряды. В отличие от шума природы голос Мэгги был тихим.

— Тогда почему же ты не протягиваешь ко мне руки? — спросила она, изо всех сил стараясь не опустить глаза. — Я бы тебе позволила. Я ведь позволила у Дансера.

— Знаю, — тихо ответил он, почти на вздохе. — Но я больше не хочу, чтобы это было желание.

— О чем ты говоришь? Я не понимаю.

— Разве ты не знаешь? — спросил он. — В следующий раз, когда я протяну к тебе руки, я хочу, чтобы это была любовь.

— Любовь? — спросила Мэгги.

— Тебе ведь не нужно это объяснять, не так ли?

Она покачала головой.

— Тебе необходимо понять, можешь ли ты полюбить меня, — тихо произнесла она.

Коннор наклонил голову к плечу и слегка прищурился, пристально глядя на нее.

— У тебя иногда очень странный взгляд на вещи, — заметил он небрежным тоном, без осуждения в голосе. — Я говорил вовсе не о своих чувствах, а о твоих. Не могу понять тебя, Мэгги, — продолжал он. — Когда ты не подписала бумаги на развод, я…

— Не подписала? — озадаченно спросила Мэгги. — Как я могла их подписать? Ты ведь не прислал их к Дансеру.

Словно кулак стиснул его сердце, ледяной кулак.

— Я их отослал, — напряженным голосом ответил он.

— Вот как! — В душе у Мэгги появилась пустота, которая все разрасталась, заполняя ее целиком. — Я подумала, что ты, вероятно, передумал.

— Мы ведь заключили соглашение, — ответил Коннор, поднимаясь. — А я подумал, что это ты передумала. — Он прошел через комнату к комоду и стал шарить в двух средних ящиках. Достал документы на развод, принес их к кровати и подал Мэгги, — Полагаю, Дансер должен кое-что объяснить, — сказал он. — Я нашел их в сундуке на чердаке у Дансера, когда искал одеяло. И подумал, что это ты их туда положила. По-видимому, я ошибался. Похоже, он решил их от тебя скрыть.

— Похоже, что так. Ты никогда не упоминал о них, — сказала она.

— А ты никогда не упоминала, что хочешь их видеть. Мэгги расправила на коленях бумаги. Эти движения помогли ей скрыть дрожь в руках.

— Когда-то я сказала Дансеру, что ты не нарушишь наш договор. Возможно, он уже тогда прятал от меня эти бумаги.

— Полагаю, у него есть собственное представление о том, как должны обстоять дела.

Она выдавила из себя улыбку, которая получилась довольно печальной.

— Наверное, ты прав. Хорошо, что мы сами можем решить за себя.

Коннор кивнул. Наклонив голову, он смотрел, как Мэгги теребит края листков бумаги.

— Мэгги?

— А? — Она не смотрела на него.

— Что ты собираешься делать?

Мэгги уставилась на подпись. Он намеревался развестись с ней, как она и просила. Он так и не передумал, так и не пересмотрел это решение, как она было подумала.

— Наверное, мне нужна ручка, — шепнула она. Мгновение Коннор колебался, затем повернулся и вышел из комнаты, а через минуту вернулся. Вручил ей ручку и поставил чернильницу на тумбочку у кровати.

— Мне нужно что-то твердое, на чем можно писать. На туалетном столике лежала книга. Коннор взял ее и подсунул под бумаги у нее на коленях.

Мэгги вертела ручку в руках. Потянулась к чернильнице, открыла стеклянную пробку и обмакнула перо в чернила.

— Если я сейчас подпишу, это будет означать, что мы уже разведены, — сказала она. Трудно было проталкивать слова сквозь комок, стоящий в горле.

— Не будет.

Мэгги взглянула в окно. Ночь превратила его в черное зеркало. Она увидела только собственное отражение, но знала, что за этим расплывчатым силуэтом стихия накрывает долину белым покрывалом. — Похоже, завтра мы не сможем отправить их в Квинз-Пойнт.

— Вероятно, до самой весны.

— И ты говорил, что понадобится еще шесть месяцев, после того как бумаги попадут к адвокату.

— Правильно. — Коннор присел на край кровати. Протянул руку к подбородку Мэгги, осторожно взялся за него двумя пальцами и приподнял. — Так что ты хочешь этим сказать?

Что же она хочет сказать? — спросила себя Мэгги. Она молча смотрела на Коннора, пытаясь понять выражение его задумчивых глаз.

— Если бы я сейчас забрал эти бумаги обратно, ты бы всегда сомневалась, не сделал ли я этого из-за ребенка.

— Разве я ошиблась бы? Он покачал головой:

— Я бы сделал это потому, что моя подпись на этих документах свидетельствует о единственном в моей жизни обещании, о котором я сожалею. — Он отпустил ее подбородок, но продолжал смотреть прямо в глаза. — И я пожалел о нем раньше, чем узнал, что ты еще носишь моего… нашего ребенка. Пожалел тогда, когда речь шла только о тебе.

— Но ты же дал мне сейчас эти бумаги.

— Подумал, что ты уже сделала выбор и знаешь, как с ними поступить. Но это не так. Тебе решать, Мэгги. Условия ставила ты.