Трибьют - Нора Робертс

— Красивый юноша, — выдавила из себя Силла и вернула фотографию. — Мне очень жаль, что все это случилось. Я искренне вам сочувствую. Но я не виновата в этом.

— Конечно, не виноваты. Конечно, не виноваты, — она прижала снимок к сердцу, и глаза ее наполнились слезами. — Я каждый день скорблю о том, что случилось с моим мальчиком. После той ночи Джимми никогда не был прежним. И дело не в том, что он не мог ходить или двигать руками. В его глазах погас свет. Он перестал быть самим собой. В одну ночь я потеряла и сына, и мужа. Он много лет ухаживал за Джимми, не позволял этого делать мне. Это была его обязанность. Кормить его, переодевать, поднимать. Это поддерживало его. Это стало его целью.

Она вздохнула.

— Когда Джимми умер, я почувствовала какое-то облегчение — мне не стыдно в этом признаться. Как будто мой мальчик стал опять свободен, чтобы жить, ходить и смеяться. Но после его смерти у Джима ничего не осталось. Джимми заставлял его жить, даже если эта жизнь была горькой. Он просто не выдержал. Это его сломало. Умоляю вас, не отправляйте его в тюрьму. Ему нужна помощь. И время, чтобы оправиться. Не добивайте его. Я не знаю, что я буду делать без него.

Она закрыла лицо руками, и ее плечи вздрагивали от рыданий. Краем глаза Силла заметила движение на лестнице. Увидев Форда, она подняла руку, чтобы остановить его.

— Миссис Хеннесси, вы знаете, что он сделал вчера? Вы понимаете, что он сделал?

— Я знаю, что он вас ударил. Мне не следовало говорить ему, что вы приходили. Я была расстроена и набросилась на него, говорила, что он должен оставить вас в покое. А он кричал, почему я позволила вам прийти. А потом умчался. Если бы я не разозлила его…

— А в другие разы?

— Я ничего об этом не знаю, — она покачала головой. — Разве вы не видите, что ему нужна помощь? Разве вы не видите, что он болен — у него болит душа, болит сердце. Я люблю своего мужа. Я хочу, чтобы он вернулся. Он умрет, если попадет в тюрьму. Он там умрет. Вы молоды. У вас все впереди. А мы уже потеряли главное, что было у нас в жизни. Разве в вас не найдется хоть капля жалости, чтобы позволить нам попытаться обрести покой?

— И что, по-вашему, я должна сделать?

— Вы можете им сказать, что не хотите отправлять его в тюрьму, — она схватила Силлу за руки. — Адвокат говорит, что может потребовать психиатрической экспертизы и лечения в больнице. Они отправят Джима туда, где ему помогут. Его заставят туда поехать — разве это не наказание? Он должен будет это сделать, но они ему помогут.

— Я не…

— И я продам дом, — она еще сильнее сжала руки Силлы, и в ее голосе зазвучало настоящее отчаяние. — Хотите, поклянусь вам на Библии. Я продам дом, и мы уедем отсюда. Когда он поправится, мы уедем во Флориду. Моя сестра с мужем перебираются туда следующей осенью. Я подыщу там дом, и мы уедем. Он никогда вас больше не побеспокоит. Вы можете сказать им, что хотите, чтобы он отправился в психиатрическую лечебницу, пока ему не станет лучше. Вы пострадавшая, и вас послушают.

Я была знакома с вашей бабушкой, — продолжала она. — Я знаю, что она тоже любила своего мальчика. Я знаю, что она оплакивала его. Я чувствую это сердцем. Но Джим никогда не верил в это, винил во всем ее — каждый раз, когда смотрел на нашего мальчика в инвалидной коляске. Он не мог простить, и это сводило его с ума. А вы можете простить? Можете?

— Я поговорю с полицией, — медленно сказала Силла, — не могу вам ничего обещать. Я с ними поговорю. Это все, что я могу сделать.

— Господь вас благословит. Господь вас благословит за это. Я больше вас не побеспокою. И Джим тоже. Клянусь вам.

Устало прикрыв глаза, Силла заперла за ней дверь. Она подошла к лестнице и села на ступеньки. Форд сел рядом с ней, и она положила голову ему на плечо.

— Есть разные виды нападения, — тихо сказал он. — На тело, на разум и на сердце.

Она молча кивнула. Он понимал, что она опустошена этим визитом, мольбами и слезами.

— Это что-то вроде искупления, да? — сказала она. — Я приезжаю сюда, восстанавливаю ее дом. Восстанавливаю себя. Ищу ее здесь, ищу ответы на ее вопросы. Она так и не оправилась от смерти Джонни. Не стала прежней. И почти все считают, что именно из-за этого она покончила с собой. Может, Хеннесси был лишен такой роскоши? Его ребенок был жив, но изуродован и несчастен. Он не мог уйти от этого, был вынужден жить с этим каждый день. И это сломало его.

— Я не говорю, что он не нуждается в помощи, — медленно произнес Форд. — Но принудительное помещение в психиатрическую лечебницу не выход. Силла, это же не он молит о жалости и прощении. Это не Хеннесси ищет искупления.

— Нет, конечно, — она понимала, что Форд прав. — Я делаю это не для него. Я делаю это для несчастной и испуганной женщины. А еще я делаю это для Дженет.

По своему опыту Силла знала, что в хорошей бригаде строителей тебя не будут щадить только потому, что ты женщина. Она получала свою долю недовольства, вопросов и претензий, но, не больше, чем если бы была мужчиной.

И выслушивала кучу шуток и комментариев в свой адрес.

Это помогло ей быстро влиться в рабочую атмосферу, поэтому все утро она прибивала наличники.

— Эй, Силл, — один из рабочих просунул голову в гостиную, где она стояла на стремянке и прибивала поясок над карнизом. — Там пришла женщина. Говорит, что знает тебя. Зовут Лори. Мне прислать ее сюда или что?

— Да, пусть заходит, — Силла вбила последние гвозди и стала спускаться со стремянки.

— Если бы я пережила то, что случилось с вами вчера, то лежала бы в постели, а не лазила по лестницам.

— Это просто такой метод лечения. — Силла отложила пневматический пистолет и повернулась к «доброй самаритянке». — Я собиралась навестить вас сегодня вечером или завтра, чтобы еще раз сказать спасибо.

— Вы уже благодарили меня вчера.

— Не хочу преуменьшать значение вашего поступка, но я всегда буду помнить, как вы бежали по дороге с телефоном в одной руке, с деревянным колом в другой.

Лори со смехом покачала головой.

— Мы с мужем взяли неделю отпуска, чтобы привести в порядок дом и двор. Он с двумя нашими мальчиками поехал покупать торфяной мох и средство для отпугивания оленей, а я меняла подпорки у томатов. Знаете, если бы он был дома, то огрел бы этого идиота колом по голове. Вам, наверно, больно, — Лори сочувственно посмотрела на синяк на виске Силлы. — Как вы?

— Ничего. Думаю, что выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

— Надеюсь, — Лори с любопытством оглядела комнату. — Признаюсь, мне всегда хотелось взглянуть, что у вас тут происходит.

— Работы еще много, но, если хотите, могу устроить небольшую экскурсию.

— Лучше отложим до другого раза. Очень красивая комната. Мне нравится этот цвет. Ладно, пора мне приступить к делу. Конечно, я знаю, кто вы и кем была ваша бабушка. Мы переехали сюда двенадцать лет назад, но легенда о Дженет Харди жива и по сей день, и мы знаем, что это был ее дом. Приятно видеть, что о нем наконец позаботились, но в общем я пришла сюда не за этим.