Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

рейд в поисках продовольствия мог закончиться стычкой с казаками. «Бесконечная протяженность этих лесов, эти пустынные равнины благоприятствовали тактике казаков; мы находили их повсюду, а они постоянно застигали наших врасплох и их убивали». Однажды ночью, вспоминает Аббель, «двенадцать кирасир за четверть часа были убиты на биваке».

Кавалерия слабела, а тут еще ослаб и сам император. В прямом смысле слова. Он все реже ездил верхом. На вопрос, заданный одним из гвардейских офицеров Бессьеру – что происходит? – маршал ответил коротко: «Ему больно». Хронические болячки обострились. Мочекаменная болезнь, геморрой… Не особо они располагают к езде на лошади. Хотя лошади императора как раз были в полном порядке, в отличие от лошадей обычных кавалеристов.

…Накануне Бородинского сражения генерал Рапп был дежурным адъютантом и спал в палатке Наполеона. Император, как вспоминал Рапп, спал очень мало. Уже в три часа ночи он встал, велел принести пунша и пригласил адъютанта выпить вместе с ним. Они поговорили о Кутузове, о превратностях судьбы и о предстоящей битве. Наполеон пребывал в настроении, которое обычно называют философским. Разговор закончил словами: «Бедная армия! Она сильно-таки поубавилась; но зато остались лишь хорошие солдаты; кроме того, и гвардия моя осталась неприкосновенной».

Карл Шеель из 2-го карабинерного полка написал мемуары на родном языке, немецком. «7 сентября на рассвете от корпуса к корпусу полетели адъютанты, чтобы объявить, что сражение начинается. Все войска были в парадном обмундировании… Прозвучала команда. A cheval, par pelotons formez les escadrons! (Ha коней, поэскадронно справа в колонну повзводно).

Едва прозвучало последнее слово, как мощно вступила полковая музыка, и вблизи и вдали зазвучало стотысячеголосое: “Vive l’Empereur!”»

Глава вторая

Москва

В день Бородинского сражения Наполеон довольно много ездил верхом, несмотря на не лучшее самочувствие. Три года спустя, при Ватерлоо, его будут одолевать примерно те же недуги и император периодически будет «выпадать» из происходящего. Под Москвой общее руководство он осуществлял все время. Считается, что конь императора в тот день – Эмир.

Командовавший русской армией Кутузов на лошадь практически не садился. Две короткие поездки, на рассвете и около полудня. Ему докладывали, он отдавал распоряжения.

Михаил Богданович Барклай-де-Толли, которого Кутузов сменил на посту командующего, принимал активное участие в сражении. Под ним были убиты или ранены пять лошадей.

Легендарный кавалерийский генерал Монбрен погиб почти в самом начале битвы. Примерно в десять часов утра Монбрен проезжал мимо полка Жозефа Аббеля и обратился к его командиру, полковнику Бланкару: «Нас слишком долго соблазняли. Надеюсь, что завтра вечером мы придем в их столицу». В сопровождении Бланкара Монбрен двинулся дальше. «… Менее чем через десять минут наш полковник вернулся в сопровождении его адъютантов: он нес шляпу Монбрена. Он едва не плакал, когда объявил о смерти героя!»

Есть и другая, более распространенная версия обстоятельств гибели Монбрена, с его последними словами. Получив смертельное ранение картечью в бок, генерал якобы сказал: «Какой хороший выстрел!» Что ж, детали даже смерть украшают.

Все это – фрагменты большой картины. Одного из самых знаменитых сражений эпохи наполеоновских войн, страшного и величественного. Битвы достойных друг друга соперников, в которой, как скоро станет ясно, не было победителя. То есть формально выиграл Наполеон, но с учетом последующих событий в выигрыше окажется русская армия.

Воспоминаний о Бородино много, очень много. В том числе – и о кавалерийских атаках, и о гибели товарищей, и о лошадях, спасших или погубивших всадника. В битвах, тем более в столь больших, как Бородино, подобных историй в достатке. Однако в сражениях, сколь цинично это ни прозвучит, так и должно быть. И люди, и лошади здесь – заложники Судьбы, от них мало что зависит. Настоящее и будущее, все спрессовано в один-два дня. Гвардейская лошадь в отличном состоянии или уже почти что кляча с натертой спиной – у всех одинаковые шансы на жизнь и на смерть.

У участников грандиозного события отношение к нему тоже своеобразное. Если это простые солдаты, то про битву они вспоминают мало, их действительно больше волнует то, что происходит до и после. Особенно – в России. Они очень далеко от дома, они уже столкнулись с невероятными трудностями. В битве главное – остаться живым, но дальше-то нужно выживать. Никого не должен удивлять тот факт, что сражение, по сути, никого не успокоило, что все понимали – ничего не решено, главное будет дальше. Поэтому, воздав должное участникам великой битвы, мы двинемся дальше, к Москве.

…На каком коне Наполеон въехал в древнюю столицу, на Таурисе или на Эмире? Откуда он увидел город, с Поклонной горы? Все интересно, но не так уж и принципиально. История с «боярами» и «ключами от города»? Уже очень интересно, только входившие в Москву солдаты ничего об этом не знали. У них свои впечатления.

Кавалеристы из авангарда Мюрата точно первыми оказались на Поклонной горе. Самыми первыми – польские гусары из 10-го полка. Польский кавалерист, служивший в штабе, Роман Солтык вспоминал: «…Вид Москвы… был столь грандиозен и романтичен, что это трудно описать». Кое-кто описал. Упоминают чаще всего «многочисленные колокольни, большинство из которых покрыты золотом». В основном, однако, говорят не про внешние виды, а про «гнетущее ощущение». Тишины…

Тишина пугала, должна была пугать. Город огромный, больше Парижа, как отмечают многие, но в тишине видится опасность, тем более что природу ее не понимаешь. Возможно, они немного преувеличивают, но «страх тишины» овладел многими. Кто-то относительно спокоен, поскольку есть уже вполне конкретная забота…

Карл Шеель при Бородино потерял лошадь, правда, уже на следующий день обзавелся новой. «…Мне осталась в добычу сивая русская драгунская лошадь, которую я тотчас превратил во французскую сивую, с моим седлом и уздечкой с прибором. Эта лошадь была очень хорошим, откормленным, весьма молодым и потому проворным животным, чем моя прежняя, только меньше примерно на 2 дюйма. В первые дни ее характер был злобным, но строгой диетой, перемежаемой с моим мягким обращением, довольно скоро удалось побороть ее злое настроение, так что позднее мы вполне хорошо переносили друг друга». «Строгую диету», видимо, обеспечить было довольно легко, так как с продовольствием и для людей, и для лошадей по-прежнему большие сложности. Надежды все связывали с Москвой…

«Мюрат во главе своей кавалерии, вытянувшейся в длинную сомкнутую колонну, въехал в Москву и уже в течение часа объезжал ее. Он проник со своими кавалеристами в этот город, представлявший как будто гигантское тело, еще не тронутое, но уже