Кровь изгнанника - Брайан Наслунд

Оба умолкли. Вира взглянула на солнце. День клонился к закату.

– Мне надо поговорить с капитаном, – вздохнула она. – Узнать, где мы находимся.

Капитанская каюта находилась на носу корабля, откуда сквозь замызганное окошко виднелась река. Капитан Боргон выходил из каюты лишь затем, чтобы пополнить запасы рисового вина. Каюта провоняла запахами спиртного и мочи. Двери не было, поэтому Вира просто постучала по стене. Боргон дремал в кресле. Услышав стук, он неохотно приоткрыл желтушный глаз.

– Я же просил меня не беспокоить.

– Долго еще до Бурз-аль-дуна?

– Ох, ради Этерниты, отстань со своими вопросами, – проворчал Боргон, оглаживая грязную спутанную бороденку.

На вид ему было лет семьдесят, хотя в действительности вряд ли больше сорока. Землистый цвет лица, желтые обломанные ногти. Он постоянно рыгал.

Вира скрестила руки на груди:

– Отвечай, кому говорят!

Он облизнул губы и почесал бороду. Хоть Боргон и был редким олухом, он понимал, что с папирийской вдовой шутки плохи.

– Недели две.

– Почему так долго?

Боргон вздохнул:

– Сначала ты требуешь у меня ответ, а потом возмущаешься. Если тебе сроки не нравятся, прокладывай курс сама. – Он махнул рукой на груду смятых карт на столе в углу каюты. – Буду только рад. Всю жизнь мечтал посадить корабль на мель посреди пустыни. Большое удовольствие сдохнуть от жажды.

Он откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза.

Вира уставилась на него, но капитан немедленно захрапел. Она вышла из каюты и забралась на форштевень, где находился помост, откуда можно было ловить рыбу, когда корабль стоял в гавани. Здесь было безопасно – незаметно не подкрадешься, потому что скрипучий палубный настил выдавал приближение любого. Вира сидела на помосте до тех пор, пока солнце за ее правым плечом не закатилось за горизонт.

В сумерках она заметила большую стаю драконов, летящую на восток. В темноте трудно было разглядеть, какой они породы, но, судя по всему, это заботливая мамаша вела свой выводок в восточное логовище. У Виры не было времени подробно изучить драконов Терры, но она, как и все, знала, что каждые пять лет проходит Великий перелет. Вскоре все небо заполнится драконами.

С наступлением темноты Вира спустилась в каюту проверить, как там Бершад. К ее удивлению, гнилостная вонь исчезла, теперь в каюте пахло лесом и землей. Было влажно и душно. Бершад не спал – в тусклом свете свечей ярко сверкали зеленые глаза.

Вира сняла повязку с его ключицы, приподняла мох. Рана еще не затянулась, но сломанная кость уже срослась. Воспаление исчезло без следа.

– Черные небеса! – пробормотала Вира.

Бершад глядел на нее горящим взглядом.

– Лучше бы я умер.

Балария, река Лоронг

Мох подействовал, но исцеление проходило не безболезненно и не особо быстро. Бершад скрипел зубами и глотал рисовое вино, пока раны на его теле затягивались, а кости срастались.

День за днем проходил в смеси боли и кошмаров. По утрам он просыпался и, не помня о случившемся, хотел потрепать Альфонсо по холке, узнать, что Роуэн готовит на завтрак. А потом накатывали страшные воспоминания о трупах на палубе «Черного лиса», и драконьер с головой окунался в беспросветное горе.

Бершад клял безымянных богов и мечтал о смерти, которая о нем забыла.

Потом, много дней спустя, он очнулся от лихорадочного забытья, в котором дети и женщины, повешенные Вергуном на тополях у входа в Гленлокское ущелье, выбрались из петли и погнались за ним по лесу. В темноте зловеще сверкали их красные глаза. В разинутых ртах виднелись распухшие, почерневшие языки.

В дальнем углу каюты сидела Вира. Разутая. Судя по всему, она уже долго за ним наблюдала.

– Тебе больно? – спросила она.

– А ты как думаешь? – прохрипел Бершад, сплюнул на пол и зашарил вокруг в поисках бутыли рисового вина. Не нашел.

– Прекращай пить.

– Меня мучает жажда. Тяжелая работа – целыми днями сращивать кости.

– Чем больше ты пьешь, тем медленнее они сращиваются, – сказала Вира. – Я заметила. Через неделю мы прибудем в Бурз-аль-дун, нужно, чтобы ты был в форме.

Бершад откинулся на пропотевший тюфяк и, полузакрыв глаза, посмотрел на Виру.

– Оставь меня здесь. Вы с Фельгором идите спасать принцессу, а я здесь сдохну. – Он потер горло.

– Если ты сгниешь на корабле, то не выполнишь данного тебе поручения.

– Вот и хорошо. Все, за что я берусь, заканчивается кровью невинных. Гленлокское ущелье. Драконы. Ослик и мой единственный друг. Чем дольше я живу, тем больше люди страдают.

– Я тоже чувствую себя виноватой, – сказала Вира. – Надо было прислушаться к советам Фельгора и найти другой путь в Баларию. А на палубе «Черного лиса» мне надо было… – Она осеклась. – Теперь уже ничего не изменишь. Надо двигаться дальше.

– Я больше не могу.

Вира долго смотрела на него.

– Ты все время бормочешь что-то о Гленлокском ущелье. Что там произошло?

Бершад поморщился:

– Тебе же безразлично мое прошлое.

– Сейчас твое прошлое затрагивает мое будущее.

Бершад промолчал.

– Сайлас, почему ты отдал приказ наступать?

Четырнадцать лет Бершад лгал о том, что действительно случилось в Гленлокском ущелье, но сейчас, в корабельной каюте, среди кошмаров, не смог скрыть правды.

– Гертцог Мальграв приказал мне не договариваться со Змиерубами, а убить их всех до единого. Честно сказать, я не возражал. Валлен и его бойцы были редкими сволочами и много лет измывались над жителями Дайновой пущи. Но я все испортил. Поторопился и дал Вергуну возможность сбежать вместе с большей частью его войска. Я загнал его в Гленлокское ущелье, потому что оно тупиковое, но он прошел через близлежащий город и взял там заложников. А потом привязал их к тополям у входа в ущелье. Женщин и детей. Они были вне себя от страха. – Бершад умолк. Ему сдавило грудь и горло. – Гленлокское ущелье не так уж и далеко от Незатопимой Гавани. Я отправил к королю гонца с письмом, объяснил, что Вергун взял заложников, и попросил времени и денег, чтобы заплатить выкуп. Надеялся все поправить. Но Гертцог прислал мне ответ, в котором говорилось, что он арестовал моего отца за измену. – Бершад сглотнул. – И пообещал, что, если я наголову разгромлю Змиерубов, он помилует моего отца, сошлет его в изгнание за Море Душ и позволит мне править Дайновой пущей. – Бершад прижал два пальца к ране на запястье, поморщился от боли и от воспоминаний. – Поэтому я и напал на Вергуна. Пожертвовал сотнями невинных ради того, чтобы сохранить жизнь отцу. Но Гертцог все равно его казнил.