Пламя любви - Патриция Филлипс

Замок Гастингса располагался в обширном парке. Среди деревьев бродили олени, пугливо косясь на их маленькую кавалькаду. Элинор впустили в дом, а слугам велели остаться снаружи. Элинор ждала, стоя в парадном холле с расписанным золотом потолком.

— Лорд Гастингс примет вас, леди Элинор, — объявил надменного вида слуга.

Гадая, кто же теперь владелец всего этого великолепия, Элинор в своем скромном платье из черного бархата последовала за ним в парадный зал, где в очаге приветливо пылал огонь.

У очага стоял высокий мужчина с рыжеватыми завитками волос, в длинном одеянии из золотистой парчи. Сердце Элинор екнуло, когда он обернулся на звук ее шагов.

— Неужели это действительно ты, Элинор? — сказал Пэйн. — Я думал, что ослышался. Проходи к огню.

Элинор подошла к очагу, настороженно глядя на молодого лорда Гастингса. Она еще не забыла их последнюю встречу. Пэйн, видимо, тоже. Сконфуженно улыбнувшись, он протянул ей чашу с вином.

— Забудем о былых недоразумениях, Элинор.

— Что ж, Пэйн, я готова, — ответила молодая женщина, сделав глоток. — Тебя, наверное, интересует, зачем я приехала.

— Это твой дом, дорогая мачеха, — улыбнулся он. — Но, клянусь Господом, я не ожидал увидеть тебя здесь. Ты знаешь, что отец умер?

— Слышала.

— Ты, я вижу, не собираешься лить по этому поводу крокодиловы слезы. Тем лучше. Ценю в женщинах честность.

— Признаться, мне не до формальностей. Я приехала получить свою долю наследства, сколь бы ничтожной она ни была. Мне необходимо заплатить долги и отремонтировать дом.

— Присядь, Элинор. Нам нужно многое обсудить. Элинор села, смущенная его пристальным взглядом. Он постарел. На лице появились морщины, волосы поредели.

— Когда Жан д'Акр тебя увез, я поклялся ему отомстить, — сказал Пэйн. — В прошлом году выполнил свою клятву: ублюдок гниет в гасконском овраге. Как ты, вероятно, догадываешься, я не слишком опечален смертью отца. Еще вина?

Элинор отказалась, а Пэйн снова наполнил свою чашу. Даже став владетельным лордом, он, видимо, не изменил своих привычек.

— Итак, ты хочешь получить свою долю? И сколько же это, по-твоему?

— Полагаю, ты мне скажешь.

Улыбнувшись, он подошел ближе и сел рядом с ней.

— Как ты прекрасна, Элинор! Все это время я носил в своем сердце твой образ. Я чуть с ума не сошел, когда тебя похитили.

Элинор напряглась. В глазах Пэйна вспыхнул знакомый огонек, всегда внушавший ей опасения.

— Выходи за меня, Элинор.

Громко ахнув, девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами:

— Ты сошел с ума! Мы не можем пожениться. Я твоя мачеха.

Пэйн лукаво улыбнулся, поднеся чашу к губам.

— Если дело только в этом, можешь не волноваться. Полагаю, твой ответ «да»?

— Нет! — яростно выкрикнула Элинор. Пэйн зло прищурился:

— Элинор, ты мне не мачеха.

— Я была женой твоего отца, Пэйн. Значит, я, твоя мачеха.

— Ты никогда не была женой моего отца. Неужели ты думаешь, что обвенчавший вас бродяга и вправду священник? Мне его порекомендовали, потому что он имел некоторое представление о брачной церемонии. А отца так обуяла похоть, что он даже не поинтересовался его саном.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что ты не леди Гастингс. Ты никогда не была замужем за моим отцом. Так что, Элинор, у тебя нет никаких оснований претендовать на наследство. Это не значит, что ты ничего не получишь…

— Ты лжешь! Мы поженились! Ты выдумал это, чтобы добиться своего! — крикнула Элинор, вскочив на ноги.

Пэйн удержал ее за запястье.

— Не смей называть меня лжецом! — прорычал он, и лицо его потемнело. — Я сделал тебе предложение, Элинор, хотя ты этого не заслуживаешь, учитывая, в скольких постелях ты побывала. И не пытайся отрицать. У слухов длинные ноги!

Элинор замахнулась, намереваясь стереть с его лица оскорбительную ухмылку, но он перехватил ее руку.

— Я прошу тебя стать моей женой!

— А как ты объяснишь свой обман тем, кто считает меня вдовой твоего отца?

— Свалю всю вину на монаха. Я, мол, поверил ему и лишь потом узнал, что он самозванец. Да кому какое дело, Элинор? Только подумай: этот дом, земля — все будет твоим. Мы восстановим развалюху твоего отца, пошлем на его поля полчища работников. Все, что пожелаешь, только скажи «да».

При мысли, чего стоил ей этот обман, Элинор стало дурно. Ее бросило в жар. Она вспомнила брачную ночь с Гастингсом. И во имя чего? Ведь все эти годы она могла быть замужем за Джорданом. Им не пришлось бы ждать смерти старого рубаки. О Боже, какая жестокая шутка!

— Я жду, Элинор. Мое терпение не беспредельно. Образ отца, лежащего в холодной комнате, возник у нее перед глазами. Разрушающийся дом, запущенные поля… Если она примет предложение Пэйна, все наладится. Но тогда она не сможет выйти замуж за Джррдана. Сердце Элинор сжалось. Впрочем, брак с Джорданом, невозможен, их любовь в прошлом.

— Ну что ты молчишь? Скажи, да или нет? Неужели это так сложно?

Элинор окинула взглядом роскошную комнату. В сравнении с этим дворцом холодный, продуваемый сквозняками Мелтон казался настоящей лачугой. Если бы не любовь к Джордану, Элинор, возможно, и согласилась бы использовать Пэйна для спасения Мелтона. Ну почему она не может забыть его? Почему все еще тоскует по его объятиям?

— Я уже ответила тебе, — отозвалась она наконец дрогнувшим голосом.

Пэйн злобно уставился нее, ошеломленный отказом.

— И ты смеешь меня отвергать? Да где ты будешь жить?

— Мелтон, каков бы он ни был, пока еще принадлежит Десмондам.

— Не надолго. Мой отец предоставил твоему семейству заем при условии, что ты выйдешь за него замуж, но брак, увы, не состоялся. Вы должны нам огромную сумму. Есть документ, можешь взглянуть, если хочешь.

Потрясенная, Элинор снова села.

— Не может быть, — произнесла она упавшим голосом.

— Если ты выйдешь за меня, долг будет списан.

— А если нет?

— Тогда я заберу Мелтон. И выброшу тебя и твою семью на улицу.

Сверкнув глазами, Элинор вскочила на ноги. Гнев вернул ей силы.

— Не смей угрожать мне! Эта земля была дарована моим предкам самим королем!

— А теперь король — или принц — передаст ее мне. Должен же кто-то возместить мне убытки.

— И ты думаешь, после подобных угроз я выйду за тебя замуж?

— У тебя нет выбора! — Лицо Пэйна исказилось от ярости.

— Но я человек великодушный. Я дам тебе месяц на размышления. А сам тем временем обращусь ко двору с просьбой разобраться с вашими долгами. — Он самодовольно ухмыльнулся.