Мари-Бланш - Джим Фергюс

а неудержимо скользящее такси снова надвинулось на священника, передние колеса проехали по нему, и машина наконец замерла над обмякшим телом.

У свидетелей аварии вырвался крик, я тоже закричала, в ужасе от неотвратимого кошмара случившегося. Всего секундой раньше отец Жан был живым человеческим существом, подзывал такси и понукал носильщика, а в следующий миг уже превратился в черный мешок переломанных костей на дороге под машиной, лужа крови растекалась из разбитой головы, заливая тающий снег. А я вот только что молила Бога о его смерти.

Полиция прибыла на место происшествия очень быстро, за нею — скорая и пожарные. Ведомства долго и бурно спорили, как лучше всего извлечь тело из-под такси. В конце концов, установив, что отец Жан действительно мертв, они прицепили к задней оси такси трос пожарной машины и оттащили его назад, так что передние колеса еще раз прокатились по телу, словно чтобы раздавить его как следует. Бедный таксист был в полном отчаянии, плакал и отчаянно разводил руками, глядя, как его автомобиль стаскивают с тела священника. Наверно, думал, что задавить священника в канун Рождества очень дурной знак.

Во всеобщей суете про меня словно забыли. Конечно, никто ведь знать не знал, кто этот священник и с кем он был, да и носильщик не рвался помочь властям. Наоборот, он осторожно отъехал с тележкой подальше от тротуара, и мы вместе стояли, наблюдая за происходящим с некоторого расстояния. Потом он присел подле меня на корточки, по-прежнему с желтым окурком в уголке рта, тоже покрытого желтыми пятнами. Я чуяла его табачное дыхание.

— Я не хочу вмешиваться, деточка, — сказал он, — но почему бы тебе не подойти к ним и не поговорить с жандармами. Скажи им, что священник собирался отвезти тебя домой, и назови свое имя и адрес. Я уверен, они тебе помогут.

— Я не хочу, сударь. Я боюсь жандармов.

Носильщик глянул на полицейских, кивнул и иронически усмехнулся:

— Да, я тоже, барышня. Ладно, давай сами разберемся. Куда тебе надо ехать? Может, посадить тебя в другое такси? Какой адрес?

Хотя я несколько раз навещала мамà и дядю Пьера в Париже, адрес я не помнила и понятия не имела, как туда ехать.

— Я не знаю, сударь, — сказала я носильщику. — Мне всего восемь лет. — Тут я вспомнила, что перед отъездом из Ле-Прьёре папà записал адрес и телефон мамà на листке бумаги и положил мне в карман пальто, на случай, если в толпе меня ототрут от Луизы. Я сунула руку в один карман, потом в другой, но листка не нашла. — Моей мамà и дяди Пьера нет дома, сударь. Потому священник и встречал меня.

— Но кто-то должен быть дома, — сказал носильщик. — У твоей матери есть слуги, верно?

— Да, сударь, но я хочу домой к папà. Моя няня уезжает послеполуденным поездом в Шатийон-сюр-Сен. Как вы думаете, мы можем ее найти?

Носильщик глянул на свои карманные часы.

— Конечно, — сказал он, — я знаю, с какого пути отходит этот поезд. — Окурок у него во рту, совсем маленький, не больше дюйма, опять потух, и он снова раскурил его спичкой, наклонив голову, чтобы не обжечь нос. — Пойдем со мной, барышня. — Он выдохнул дым. — Найдем твою няню.

Луизу мы отыскали уже в вагоне. Увидев меня, она аж подпрыгнула от удивления.

— Что вы здесь делаете, дитя? Где отец Жан? Вы сбежали от него, да?

— Нет, Лулу, нет. С отцом Жаном произошел несчастный случай.

— О чем вы говорите? Какой несчастный случай? — Она обернулась к носильщику. — Пожалуйста, сударь, что случилось со священником?

— Барышня сказала правду, мадемуазель, — ответил носильщик. — Священник угодил в аварию. Его сбило такси у вокзала. Насмерть, прямо как длань Господня.

— Боже мой! — воскликнула Луиза, осенив себя крестным знамением. — Господи Иисусе!

— Я хочу вернуться с тобой домой, Лулу. Пожалуйста, забери меня обратно к папà.

— Мы не можем просто взять и уехать из Парижа, дитя. Ваша маменька очень осерчает, как узнает, что вы и отец Жан не приезжали на квартиру. Дайте мне тот листок, который ваш папенька положил вам в карман перед отъездом.

— Его там нет, Лулу. Я его потеряла.

Лулу нервно перерыла мои карманы.

— Как вы могли потерять адрес? Вашему папеньке надо было дать листок мне.

— Мадемуазель, решайте, — сказал носильщик. — Я не могу весь вечер ходить с маленькой барышней по вокзалу. Мне надо на жизнь зарабатывать, понимаете?

— Да, конечно, сударь, — сказала Луиза. — Я вам заплачу.

Кондуктор дал последний сигнал перед отправлением, поезд на Шатийон-сюр-Сен вот-вот тронется. Я с надеждой смотрела на Луизу.

— Вы либо уезжаете, — сказал носильщик, — либо немедля сходите с поезда, мадемуазель.

Луиза достала из багажной сетки свою сумочку.

— Ваш папенька поручил мне доставить вас к матери. И я это сделаю. Сама отвезу вас в Перигор. Мы узнаем в кассе, когда будет поезд. А затем я пошлю телеграмму вашему отцу, сообщу, что план переменился. Он свяжется с графом и вашей матерью, объяснит им, что случилось.

Меня уже захлестнуло смешанное чувство вины, облегчения и какого-то тайного головокружения, вызванного неожиданной страшной гибелью отца Жана. Я не сомневалась, что моя молитва была услышана, быть может, первый и последний раз в жизни Бог внял моей мольбе. Я отправила священника в рай или в ад, а сама теперь поеду в Перигор вместе с Лулу. Что может быть лучше?

3

До станции Лез-Эзи мы добрались только следующим вечером, после долгого зимнего путешествия с несколькими пересадками. Снег шел, должно быть, по всей Франции, потому что поезда всюду задерживали и большую часть ночи мы просидели на жесткой деревянной скамье в плохо протопленном провинциальном вокзале, меж тем как снегопад не унимался. Я не возражала, для меня это была часть приключения. В конце концов мы снова сели в вагон и устроились на своих местах, нам предстоял последний этап путешествия, а над бегущим мимо красиво заснеженным пейзажем вставало солнце.

Перед отъездом из Парижа Луиза телеграфировала папà, а он в свою очередь связался с Марзаком и сообщил о несчастье с отцом Жаном и изменением наших планов. На сей раз на станции нас встретили и мамà, и дядя Пьер, приехали на «ситроене» дяди Пьера, за рулем которого был его шофер Жозеф.

Мамà, казалось, искренне обрадовалась и обняла меня с непривычной теплотой.

— Я очень за тебя тревожилась, малышка, — сказала она. — Слава Богу, ты не стояла рядом с отцом Жаном, когда его сбило такси.

— Господь забрал отца Жана в рай, — торжественно произнесла