До рая подать рукой - Дин Кунц

– Нет, это ошибка. Я никогда не участвовала в фестивале спаржи. – Микки заметила, как напряглось лицо Эф, и сбавила тон: – Меня освободили на прошлой неделе. Я приехала к тете, чтобы пожить у нее, пока не встану на ноги.

– Тут указано, что вы все еще в СКЖТ. Вам сидеть еще два месяца.

– Меня освободили раньше срока.

– Про условно-досрочное освобождение ничего нет.

– Освобождение не условное. Мне скостили срок за примерное поведение.

– Сейчас вернусь. – Эф поднялась из-за стола и, избегая взгляда Микки, направилась к двери.

Через пустоши, сквозь ночь, под облаками, ползущими на восток, и светлеющим небом мальчик ведет автомобиль на запад. Собака по-прежнему служит ему глазами.

Наконец пустыня остается позади, под колесами уже трава прерий.

Занимается заря, розовая и бирюзовая, окрашивает небо, теперь чистое, как дистиллированная вода. Ястреб, парящий в вышине, более похож на отражение птицы на поверхности стоячего пруда.

Двигатель, добирая последние капли горючего, кашляет, как бы говоря, что скоро им придется продолжить путь на своих, соответственно, двоих и четырех. Земля под колесами становится все плодороднее. К тому времени, когда в баке «Маунтинира» не остается даже паров бензина, они успевают проехать и прерии. Теперь они в неглубокой долине, где в тени тополей и других деревьев неспешно течет речка, а по обеим берегам раскинулись тучные луга.

Пока они ехали вдвоем, никто в них не стрелял, ни единый обгорелый труп не вывалился из ночи. Оставляя за собой милю за милей, в небе они видели только звезды, а на заре великие созвездия одно за другим покинули сцену, уступив ее одной и единственной звезде, согревающей этот мир.

И теперь, когда Кертис вылезает из внедорожника, тишину нарушают только приглушенное потрескивание и тиканье остывающего двигателя.

Желтый Бок совсем вымоталась, как и должно быть, отважный скаут и доблестный штурман. Она бежит к речке и лакает чистую, холодную воду.

Встав на колени выше по течению, Кертис тоже утоляет жажду.

Рыб он не видит, но знает, что в реке они есть.

Будь он Гекльберри Финном, он бы знал, как раздобыть завтрак. Разумеется, будь он медведем, то поймал бы даже больше рыбы, чем Гек.

Он не может быть Геком, потому что Гек – всего лишь вымышленный персонаж, и не может быть медведем, потому что он – Кертис Хэммонд. Даже если бы рядом оказался медведь, чтобы показать ему строение медвежьего тела и медвежьи повадки, он бы не решился раздеваться догола и в медвежьей манере ловить рыбу, потому что потом пришлось бы вновь превращаться в Кертиса и одеваться, вновь входить в новый образ, который оставался его надеждой на выживание. При этом он облегчил бы задачу худшим выродкам, если те ищут его, обшаривая местность своими приборами.

– Может, я – глупый, – говорит он собаке. – Может, Гэбби прав. Он-то точно умный. Знает о государстве все и вытащил нас из этой передряги. Может, он прав и в отношении меня.

Собака думает иначе. С истинно собачьей преданностью улыбается и виляет хвостом.

– Хорошая собачка. Но я обещал заботиться о тебе, а у нас нет еды.

Следуя полученным от матери урокам выживания, мальчик может найти дикорастущие клубни, бобы и грибы, которые годятся ему в пищу. Но собака их есть не захочет, да они и не пойдут ей на пользу.

Желтый Бок привлекает его внимание к «Маунтиниру», подбежав к внедорожнику и остановившись около закрытой дверцы со стороны пассажирского сиденья.

Когда Кертис открывает дверцу, она прыгает на сиденье и скребет лапой по закрытому «бардачку».

Кертис открывает «бардачок» и обнаруживает, что Гэбби принял меры на случай, если проголодается за рулем. В «бардачке» три коробочки с крекерами-сандвичами, по упаковке нарезанной ломтиками вяленой говядины и индейки, два пакетика арахисовых орешков, шоколадный батончик.

Там же лежит технический паспорт на внедорожник, из которого Кертис узнает, что владельца зовут Клифф Муни. Очевидно, если он и родственник бессмертного Гэбби Хейса, то по материнской линии. Кертис запоминает адрес Клиффа, по которому он со временем отправит достойную компенсацию за причиненные неудобства.

С сокровищами, добытыми из «бардачка», мальчик и собака устраиваются на берегу серебристой речки, под раскидистыми ветвями Populas candican, он же тополь крупнолистный, он же тополь онтариоский. Знания Кертиса не ограничиваются только фильмами: он изучил как местную флору, так и местную фауну. Он знает местную физику, а также общую физику, химию, высшую математику, двадцать пять языков, умеет приготовить вкуснейший яблочный пирог и многое, многое другое.

Но, как бы много ты ни знал, все знать невозможно. Кертис признает ограниченность своих знаний и пучину невежества, лежащую за их пределами.

Привалившись спиной к стволу, он маленькими кусочками скармливает собаке вяленую говядину.

В любом случае знание – не мудрость, и мы существуем не для того, чтобы забивать голову фактами и цифрами. Нам дали эту жизнь, чтобы мы могли заработать право на следующую. Дар этот – возможность духовного развития, а знания – лишь одно из питательных веществ, которые обеспечивают это развитие. Мудрость мамы.

По мере того как солнце поднимается выше, оно испаряет ночную росу, и над лугами повисает легкая дымка тумана, словно земля выдыхает мечты исчезнувших поколений, похороненных в ее груди.

Собака с таким интересом наблюдает за туманом, что не проявляет и признаков нетерпения, пока Кертис возится с упрямой упаковкой вяленой индейки. Навострив уши, подняв голову, замечает в тумане не угрозу, а загадочное явление.

Ее виду дарован ограниченный, но достаточный интеллект, а также эмоции и надежда. И более всего отделяет ее от человека и других высших форм жизни не умственные способности, а невинность. Собственные интересы собака проявляет только в вопросах выживания, никогда не доходя до эгоизма, который самыми различными способами демонстрируют те, кто считает себя выше ее. Эта невинность обостряет чувства и позволяет ей восторгаться чудом Создания там, где человек не видит ничего достойного внимания, восторгаться каждую минуту каждого часа, тогда как большинство людей проводят дни, недели, а то и всю жизнь, не замечая вокруг ничего и никого, кроме себя.

Развернутая вяленая индейка, конечно, берет верх над туманом и лугом. Ест собака тоже с ощущением чуда, сияя от счастья.

Кертис открывает коробочку с крекерами-сандвичами. Дает собаке два из шести маленьких сандвичей с начинкой из орехового масла. Она уже наелась, и он не хочет, чтобы ее вырвало.

Конечно, ей бы больше подошла более сбалансированная, собачья еда, но с этим придется подождать. Сейчас, когда их в любой момент могут разорвать в клочья, обезглавить, четвертовать, разложить на молекулы, сжечь заживо, а то и найти казнь пострашнее, о диете думать не приходится. Когда на карту поставлена твоя жизнь, приходится есть то, что попадается под руку.