Карлики - Максим Дегтярев

— Рациональное зерно в твоих рассуждениях, бесспорно, есть, — растягивая слова, как бы размышляя по ходу дела, изрек Шеф, — но скажи на милость, с какой стати ты вообще вдруг вспомнил о гомоидах? Какое отношение имеют гомоиды к делу Сторма? Что-то мне подсказывает, что ты неспроста о них вспомнил. Уж не те ли это «общие черты», о которых ты сказал раньше, навели тебя на мысль об участии гомоидов в деле Сторма?

Удивление Шефа было понятно, ведь в официальном докладе Берх не рассказал о своей встрече с пожилым незнакомцем на ТКЛ3504. Я не думаю, что он скрыл встречу с Абметовым умышленно, скорее, он просто не придал ей значения. Мне пришлось восстановить этот пробел.

— Дааа, —протянул Шеф, — с дисциплиной у нас плоховато… — он имел в виду запрет на любой несанкционированный обмен служебной информацией между сотрудниками, — но об этом — в другой раз. Так ты считаешь, что тем собеседником был Абметов?

— Описание внешности Берх дал не слишком определенное, но сама манера… Да, я думаю, Берх встретил Абметова. Теперь ясно, почему мы сколько ни искали, не нашли ничего на Сторма — гомоиды следов не оставляют!

— Итак, на лицо связь: Плером — ТКЛ3504 — Абметов — гомоиды. Кстати, внешность Сторма тебе никого не напомила? Может тогда, у Франкенберга, ты видел его снимок среди прочих?

— Нет, думаю, я бы вспомнил. В кабинете Франкенберга снимка Сторма не было.

Шеф был немного разочарован — он ожидал другого ответа.

— Жаль… А ты, Хью, что думаешь?

— Сыщики у нас — вы, вам и прослеживать связи. Мое дело — научная или, как вы говорите, техническая сторона вопроса. Я не берусь утверждать вот так голословно, без предварительной подготовки (намек на меня, очевидно), но система контроля за жизнеобеспечением… черт, какое длинное название, пусть будет для краткости СКЖ, так вот… СКЖ снимает показания и с головного мозга в том числе. У меня нет под рукой гомоида, чтобы все проверить точно, но на мой взгляд, запись работы мозга вполне человеческая. Никаких видимых отклонений нет, но, в свете новой версии Ильинского, я постараюсь проверить все еще раз. В данный момент, меня вот что смущает… Смотрите, на Оркусе есть воронки, на Плероме — каньон Улыбка Явао, гомоид по имени Бланцетти-Шварц…

— Давайте называть его, как он сам себя назвал — Антрес, а то мы запутаемся, — прервав Ларсона, предложил Шеф.

— Хорошо, — согласился Ларсон, — итак, Блан… тьфу, Антрес свалился в Большую Воронку, Сторм — в каньон Улыбка Явао. Фед, ты только не обижайся, но не это ли совпадение натолкнуло тебя на мысль о том, что Сторм — гомоид. Ты, не отдавая себе отчета, сопоставил случай с Антресом и случай со Стормом. Отсюда и все твои выводы.

Я возразил:

— Во-первых, если бы я после каждой подобной реплики на тебя обижался, то ты бы сейчас здесь не сидел (я сам не понял, что хотел сказать, но прозвучало это весьма угрожающе), а во-вторых, те совпадения, что ты обнаружил можно трактовать и в мою пользу. Предположим, что Вэндж с Зиминым узнали в Сторме гомоида, то бишь, не человека, и тогда гомоид по имени Сторм поступил так же, как поступил бы любой гомоид на его месте — исчез, одним словом. Ведь у нас нет его тела, стало быть, его следует считать исчезнувшими, а не погибшими.

Шеф слушал нас со все нарастающим беспокойством — ему не нравилось, что мы перешли на личности.

— Можно мне сказать? — прорычал он так, что не позволить ему этого было бы чистым самоубийством. Мы посмотрели на Шефа с той предельной преданностью, на которую способны, как мне казалось раньше, только государственные чиновники.

— Ларсон, мы тут обсуждаем не Ильинского, а Сторма, посему держи свой психоанализ у себя в подсознании — там ему самое место. Гомоид Сторм — или нет, не зависит от того, что ты думаешь о своем коллеге. А ты, — сказал он мне, — запомни раз и на всегда: в моем кабинете будет сидеть тот, кому я прикажу, а тот, кому НЕ прикажу, будет сидеть совсем в другом месте…

— На Плероме, например… — вырвалось у меня против воли. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Но Шеф, почему-то, не убил меня на месте, а, наоборот, согласно кивнул:

— Да, в том числе и там…— и, повысив голос, приказал: — Всё! Забыли на время о гомоидах, давайте решать, что делать с Берхом.

Я робко предложил:

— Давайте сперва попробуем понять, как могли развиваться события с того момента, как он отослал нам последнее сообщение. У Берха было две версии. По первой версии, Вэнд и Зимин умышленно убивают Сторма. Но сам Берх больше склонялся ко второй версии — версии инсценировки. Чтобы ее проверить, он проанализирует запись СКЖ так, как это сделал Хью. Берх, кстати, упомянул в конце своего доклада, что запись может быть подделана. И поэтому нам надо исходить из того, что Берх обнаружит или, уже обнаружил, нестыковку с возрастом Сторма. Если так, то он сообщит об этом астронавтам. И они…честно говоря, пока не знаю, что они предпримут в ответ…

— Ясно, — сказал Шеф, — теперь ты, Ларсон…

Биолог прокашлялся и глядя куда-то в сторону изрек:

— Рискуя навлечь на себя гнев моего молодого коллеги, я в очередной раз позволю себе с ним не согласиться, — последнее слово он произнес полушепотом.

— Валяй, — ответил я равнодушно, — не соглашайся.

Ларсон продолжил:

— Я знаю Берха уже много лет (намек на то, что я работаю в Отделе всего три года) и за то время, что мы работаем вместе, я успел его хорошо изучить… Мне запретили высказываться по поводу того, как строит свои умозаключения…. — тут он осторожно поднял глаза на меня.

— Про Берха можно, — Шеф понял, что именно пытается сказать Ларсон, — давай покороче.

— Так вот. На основе моих многолетних наблюдений, я прихожу к выводу, что Берх начнет с проверки первой версии — той, что, по его мнению, менее вероятна…

— Что ты подразумеваешь под многолетними наблюдениями? — перебил Ларсона Шеф.

— А то, что Берх по натуре человек очень осторожный. Даже, я бы сказал, нерешительный…

— Тоже мне — новость, — буркнул я.

Шеф попробовал ответить за Ларсона сам:

— Ты хочешь сказать, что Берх попытается обвинить астронавтов в убийстве. Те испугаются, поскольку обвинение в убийстве — вещь не шуточная, и сами выложат ему всю правду. Но Вэндж и Зимин на слабонервных не похожи. И потом, причем здесь нерешительность Берха?

— Сейчас объясню. Во-первых, когда я говорил, что Берх изберет первый вариант, я имел в виду вовсе не те рассуждения, что вы только что привели… Во-вторых, вы знаете, что все сотрудники Отдела, время от времени обязаны проходить психологические тесты. В том, как Берх отвечал на вопросы теста, я заметил одну закономерность. Нет, лучше я объясню на примере. Можно я возьму для примера Феда, — он спросил у Шефа, а не у меня, — здесь нет ничего личного, все сугубо в интересах дела.

Шеф благосклонно позволил. Окрыленный Ларсон повернулся ко мне. Его тон совершенно изменился — оседлав своего любимого конька, Ларсон почувствовал прилив вдохновения.