Карлики - Максим Дегтярев

«Бог мой… хорошо, что меня никто не видит,» — послышалось из ванной — это Татьяна взглянула на себя в зеркало. Зашумела вода. Через три минуты она вышла — слегка посвежевшая, и бодрым шагом направилась в спальню — досыпать. Не дойдя двух шагов до двери, она вдруг остановилась.

— Кто это? — спросила она указывая на снимок Сторма.

— Сначала скажи, что ты о нем думаешь, — попросил я безо всякой задней мысли. Татьяна подошла к голограмме поближе и зевнула.

— Ты ему чуть нос не откусила!

— Новый вырастет… Всю жизнь, как только увижу голограмму человека, так сразу хочется ее за что-нибудь ущипнуть… Мужик, вроде… — ее вывод был, как всегда, безошибочен — именно что «вроде мужик», а не просто «мужик».

— А поточнее можно?

Татьяна протерла глаза.

— Я бы ему прическу сменила.

— В смысле?

— Так уже никто не носит.

— А когда носили?

— Давно. Наверное, лет двадцать назад. Помню, у папы такая же была.

— Как ты можешь помнить? Ты же тогда шнырьков могла кормить с руки не нагибаясь.

— А снимки на что? Шел бы ты спать… — снова посоветовала она и удалилась.

Я смотрел на снимок Сторма и никак не мог взять в толк, что именно ее не устроило в его прическе. Что если и вправду, снимок был сделан двадцать лет назад? Тогда ясно, почему запись СКЖ соответствовала сорокалетнему, а не двадцатичетырехлетнему мужчине. И моя «гомоидная» версия летит к черту. Вэндж подсунул нам старый снимок Сторма, чтобы в два раза уменьшить его возраст, но за каким чертом это ему понадобилось? И как связать это с рассказом из «Сборника»? Симметрия между вымыслом и реальностью проступила, но очень смутно. Астронавт, желая остаться один, инсценирует смерть. Два других астронавта, по той же причине, инсценируют… жизнь! С этим почти абсурдным вариантом я и отправился спать.

На проходной Института Антропоморфологии мне сказали, что Симонян меня не ждет. Я сказал, что, мол, ничего удивительного, я и в самом деле без приглашения, но мне бы только на минутку заскочить — передать весточку от Джона Смита. Мне велели обождать. Через три минуты подешел охранник и проводил меня до кабинета — дабы я не заблудился, как в прошлый раз. Со дня смерти Перка, мой рейтинг в Институте Антропоморфологии скатился до нуля. Перед тем как войти в прозрачный переход, я позволил себе небольшое самовольство. «Только после вас», — сказал я охраннику и посторонился. «Боитесь? Хорошо, только не отставайте», — усмехнулся он и пошел вперед, как ни в чем ни бывало. Пока мы шли до соседнего корпуса он раза три оглянулся, а в конце перехода снова пропустил меня вперед. И так — до самого отдела прикладной генетики. Охранник лично закрыл за мной дверь в лабораторию.

Симонян ссутулившись сидел за лабораторным столом и что-то переливал из склянки в склянку. Не встал, не поздоровался, не предложил сесть.

— За десятью тысячами пришли? — прошипел он.

— Нет, теперь ставки выше, — сказал я и уселся поближе к нему.

— Зря устраиваетесь, — злобно процедил он, — выкладывайте, что вам нужно и убирайтесь.

Я-то думал, что шантажистов принято задабривать. Но задабривать пришлось мне.

— По-моему, между нами царит какое-то недопонимание. Пока вы не выставили меня за дверь, поспешу вас обрадовать — я не собирался и не собираюсь вас шантажировать. Но раз Шлаффер и вы вслед за ним считаете, что у меня есть повод для шантажа, то мне бы очень хотелось узнать, чего вы, собственно, натворили. Если вы ответите мне на этот простой вопрос, то, клянусь, все, что вы скажете, останется строго между нами. Если угодно, могу объяснить, почему вам куда выгоднее принять мое предложение, чем раскошеливаться на десять тысяч.

Симонян молчал — мутная жидкость в стеклянной пробирке интересовала его больше чем я. Меня это не остановило.

— Если я уйду от вас ни с чем, то завтра здесь будет начальник группы по расследованию убийств Виттенгер, — по неведению, я понизил Виттенгера в должности, но об этом речь позже, — Шлаффер сказал вам, что он влип в дело об убийстве? Я знаю, вы ответите, что, мол, убийство было совершено на Оркусе и Виттенгер тут не при чем. Тогда, я скажу, что у оркусовской полиции очень хорошие отношения с полицией Фаона, и стоит только Шлафферу ступить одной ногою на Фаон, как его тут же загребут. Но пока он в бегах, полиция примется за вас. И, между делом, выяснит, чего вы там со Шлаффером натворили в своей прошлой жизни. Виттенгер — мой хороший знакомый, и мне он поверит больше, чем вам. Как вам такая перспектива? Напротив, вам достаточно шепнуть мне только пару слов, и я навсегда исчезну из вашей жизни. И никакой Виттенгер ни вас ни Шлаффера не тронет.

Симонян перестал глазеть на пробирку. С трудом выдавил из себя:

— Это Шлаффер решил, что вы шантажист.

— Бог с ним, с Шлаффером. Нашли кому верить. А что если я скажу вам, что Джон Смит — всего лишь выдумка — такого человека не существует. И зря вы за счет института отправили Шлаффера отдыхать на Оркус. Он ничего не нашел и не найдет. Зато найдут другие, если займутся вами всерьез. Итак, ваше решение?

— Биороботы, — сказал он еле слышно.

— Что? — на всякий случай переспросил я.

— Вы просили пару слов, поэтому я повторяю — биороботы. Но больше вы от меня ничего не услышите, — он умудрялся говорить не раскрывая рта, только черная борода шевелилась в такт словам.

— Ну что ж, вы и так сказали достаточно, — ответил я и громко добавил: — Биороботы меня не интересуют!

Симонян вздрогнул всем телом. Выходит — не врал.

— Нельзя потише? — попросил он, — помните, что обещали?

— Помню — все строго между нами, — ответил я и сказал «до-свидания». «Прощайте», — сказал Симонян.

Обратно меня проводил все тот же охранник.

Поверить Симоняну было легко, гораздо труднее — выполнить данное ему обещание. Я решил, что, если найду хоть одно, пускай косвенное, подтверждение его словам, то, так и быть, не сдам его ни Шефу, ни Виттенгеру. Тем более, что «дело биороботов» давно закрыто. В списке лиц, проходивших по этому делу, не было ни Шлаффера, ни Симоняна. Я велел компьютеру вывести «дерево контактов», то есть, вывести список тех людей, кто когда-либо упоминался вместе с теми, кто проходил по делу о контрабанде биороботами. Затем, — всех, кто упоминался вместе с теми, кто упоминался вместе с теми, кто… ну и так далее. Имена Шлаффера и Симоняна всплыли где-то в третьем колене. Этого было достаточно, чтобы на время забыть о Симоняне.

Только я о нем забыл, как позвонил Шеф.

— Что с Симоняном? — спросил он.

— По-моему, с ним все чисто, — пролепетал я.

— Биороботы? — уточнил не в меру догадливый Шеф.

— Угу. Но я дал слово никому не говорить…