Игра в имитацию - Эндрю Ходжес

Все это напоминало последние два семестра на факультете: оставаться там, уже получив образование и без явной надобности, зато заслужить отрадное уважение. В августе 1944 г., примерно в то же самое время, как Алан переехал жить в Хэнслоп, большая лаборатория получила маленькую пристройку, и одна из четырех комнат в ней, размером десять на восемь футов, была отведена под разработку «Делилы». Это обеспечило ему более автономный мир, где Алан мог экспериментировать, читать и размышлять над будущим. Необычное положение для «ведущего криптоаналитика в Англии», ожидавшего, когда его оппонент уступит в затягивающейся игре! Проект «Далила» теперь, когда у него имелся квалифицированный инженер для его решения, приобрел больше значения и смысла. Но даже это было, скорее, случайностью. Дона Бейли не допускали к нему, и ему приходилось искать обходные пути для участия в нем, при этом постоянно испытывая давление со стороны, понуждающее его отказаться от проекта ради выполнения других обязанностей. Алана это сильно раздражало, и иногда он помогал Дону избавиться от них.

Однажды, к примеру, понадобился его совет по вопросу о том, вносили ли в систему шумовые помехи «широкополосные» усилители, применявшиеся в процессе распределения сигналов с одной большой антенны на несколько разных приемников. Алан разработал несколько экспериментов для их тестирования и произвел небольшой теоретический анализ. Для этого потребовалось съездить в Кембридж — для подборки подходящей литературы о тепловом шуме. В качестве привилегии им полагался служебный автомобиль, и Дон Бейли очень обрадовался представившейся возможности совершить свой первый визит в Кембридж. Перед тем, как им тронуться в путь, Алан попросил всех спутников не называть его в Кембридже «профессором».

Алану, несомненно, нравилось работать вместе со своим помощником в таком ключе, но это подразумевало участие в очень маленьком коллективе, в сравнении с его ролью в проекте по морской «Энигме» или в обеспечении англоамериканской связи взаимодействия. Дон знал об Алане только то, что он работал в области криптоанализа и бывал в Америке. Алан больше ничего о себе не рассказывал. И это было особенно поразительно в Хэнслопе, где в случае с большинством людей несколько наводящих вопросов и предположение о знании больше, чем в реальности, обычно вызывало новые вопросы. С профессором этот метод не срабатывал. С исключительно упорным молчанием он защищал не только государственные тайны, но и все свои личные секреты тоже. Он относился к своим обещаниям с несколько раздражающей добросовестностью, как к произнесенным им сакральным словам. (И часто винил политиков в том, что те никогда не выполняют своих обещаний.) И это изумляло и озадачивало его коллег, пытавшихся разгадать его статус. Алан проявил некоторую спесивость, когда через некоторое время его взяли в штат Специальной группы № 3 и он дал понять, что ценит себя несколько выше. Но не было никого из начальства, кому бы он мог доложиться, и никто так и не явился посмотреть, как обстоят дела с «Далилой».

Несколько раз к нему с дружескими визитами наведывались его коллеги из Блетчли-парка. И есть свидетельство, что к нему обращались из Блетчли за консультацией. Это было связано с проектом новой машины типа «Энигма», который на тот момент вел Гордон Уэлчмен. Новая машина предназначалась для шифрования сообщения в коде Бодо и потому имела роторы (шифровальные диски) с тридцатью двумя, а не двадцатью шестью контактами. Это Алан также описал Шону Уили, рассказав, как ему показали планируемую машину, и посетовав, что ее период составлял только 32 × 32 × 32. Встретив сопротивление, он стал вручную корректировать настройки только за тем, чтобы убедиться, что станет даже хуже — период был только 32 × 32. Его алгебраические изыскания по этой проблеме породили несколько чисто математических решений, которые он сохранил для себя.

Довелось Алану провести консультацию по криптографии и в Хэнслопе. И это, пожалуй, была самая типичная его работа после возвращения из Америки. Алана попросили проверить, что ленты с записанным ключом «Rockex», сгенерированные электронным шумом (электронными помехами), были в действительности, достаточно случайны. Незащищенный буфером 4-й хижины или Хью Александером в таких делах с военными, часто случались нарушения связи. Говоря слишком техническим языком о «мнимой доле погрешности», Алан обнаружил, что высшие чины перестали слушать. То, что он воспринимал, как некомпетентность и глупостью, нередко приводило его в отвратительное расположение духа. В таких случаях он часто отправлялся бегать по большому полю южнее особняка Хэнслоп-парка, чтобы избавиться от раздражения и успокоиться.

Был и другой вопрос, который вызвал препирательства и разочарование, на этот раз уже в самой группе «Далила». Алан неожиданно обмолвился в разговоре, случайно или по недомыслию, что был гомосексуалистом. Его молодой помощник из Мидлендса испытал двоякие чувства — и удивление, и глубокое огорчение. Все свои представления о гомосексуализме он почерпнул лишь из шуток в школе (которым он не придавал значения) и смутных намеков на «серьезные обвинения» в воскресных газетах, освещавших судебные дела. И дело было не только в том, что сказанное Аланом своему помощнику тот счел отвратительным и отталкивающим, но и в огульно непримиримой позиции тогдашнего социума по отношению к гомосексуализму.

Именно по этому вопросу позиция кембриджской среды отличалась от таковой Дона Бейли ровно настолько, насколько отличается математика от инженерного искусства. У помощника Алана имелась на этот счет тоже твердая, четкая точка зрения. И он заявил довольно резко, что никогда прежде не встречал ни одного человека, который бы не только признавал то, что он считал в лучшем случае противным, а в худшем омерзительным, но и, похоже, находил это вполне естественным делом и даже гордился этим. Алан, в свою очередь, был расстроен и разочарован его реакцией, которую он описал, как слишком типичную для общества в целом. Пожалуй, это был один из немногих случаев, когда Тьюринг прямо высказывал свое мнение об обществе в целом. Действительность, нравилось это ему или нет, была такова, что большинство обычных людей воспринимали его чувства, как чуждые и гадкие до тошнотворности. Собственные взгляды Алана со временем только ужесточались, поскольку уже до войны — возможно, с разрыва помолвки, а затем и в силу возросшей уверенности в себе после той работы, которую он проделал — он не обрывал разговора на эту тему в раздражении, а продолжал спорить, да так разгоряченно, что разговор становился очень накаленным. Работа над «Далилой» оказалось под угрозой.

Алан не считался с принципиальными различиями. Но ему удавалось преодолевать различия, не поступаясь ни одним из них. Дон Бейли нашел в себе силы закрыть на ориентацию Тьюринга, усмотрев в ней еще одно проявление его эксцентричности и противопоставив ей преимущество работы над такими значительными идеями с таким человеком, с которым во всех иных отношениях ему очень нравилось общаться и которого, по его мнению, он знал очень хорошо. Так что «Далила» пережила разоблачение.

Несколько строк из решения Аланом Тьюрингом задачи проводки роторов демонстрируют его использование теории групп. Кому-то, быть может, покажется, что этот отрывок выдает также влияние кота Тимоти на его работу, но на самом деле это был типичный для Алана стиль печати.