Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

Валентина Бибикова выразила наше общее отношение к нашему сердечному другу: «Если бы его не выгнали из института, стал бы он охотоведом? На время – возможно, на всю жизнь – конечно, нет. Но крупнейшим учёным в области биологии, возможно, в области философских аспектов биологии, был бы безусловно. Что лучше? Нам судить трудно. Может, жил бы дольше? Кто знает…»[79]

Анна Борзенко

Вспоминаю ужасно смешную нашу встречу. Я испокон века останавливалась в Коктебеле на улице Дачной, в доме 24 (потом она стала называться улица Победы). Хозяйка тётя Надя Корчина была добрейшая неутомимая женщина с остро-ироничным взглядом голубых глаз. Я дружила с её старшей дочерью Наташей и часто появлялась у тёти Нади в самый сезон и как снег на голову. Вот и в тот раз – приезжаю: «Тётя Надя, милая-любимая, хоть куда-нибудь, но на ночь положите!» Она говорит: «Ну ладно, Анька, положу тебя, но имей в виду: в 12:30 поезд придёт московский в Феодосию, приедет один очень хороший человек, и чтоб духу твоего не было». Сказано – сделано. Легла я спать, а то ли в шесть, то ли в семь утра открывается дверь в комнату, и входит… отец Александр. Я: «А-а-а-а!» – от счастья. Он: «О-о-о!» – от ужаса. Бедный, он тогда через Киев летел, потом на такси из Симферополя, спасался от надоедливой паствы. Ночь бессонная. Думал, приеду, рухну, отдохну, посплю. А тут такое! Кажется, я быстро выбежала из комнаты.

Вспоминаю наши встречи в Коктебеле. Я всегда любила ту часть, где Карадаг, а холмы, ведущие к Тихой бухте, к могиле Волошина, казались мне скучноватыми. И вот однажды мы шли по Коктебелю как раз в сторону этих холмов, и отец рассказывал мне про ласточек: какие они бывают, где гнёзда вьют и т. д. (он и знал про всё живое на земле, и любил всё живое, и очень увлекательно рассказывал). Вдруг батюшка останавливается и говорит: «А ты знаешь, я больше вот эту часть люблю – холмы». Я чуть не поперхнулась: а как же героический профиль Волошина на Кок-кая, чуть дальше профиль Пушкина на Сюрю-кая? И ваще, никакой романтики, мол, одни пыльные холмы. А он говорит: «Мне эти холмы Палестину напоминают», – и замолчал. Так мы и шли дальше молча. Мнение я своё тогда быстро переменила: мне тоже стали холмы больше нравиться.

Ирина Вышеславская

…Ещё были счастливейшие дни в Коктебеле. В одном из своих писем сам отец Александр назвал Коктебель «наш Эдем». Это был Эдем для меня и многих других его духовных детей, которые приезжали туда, чтобы пообщаться с ним во время отдыха.

По утрам отец Александр со всеми своими духовными чадами отправлялся в какую-нибудь бухту, чаще всего в Тихую. Он ходил в шортах, с большим крестом на груди и был совершенно бронзовый от загара. Всегда очень много шутил, и весёлый смех не прекращался в нашей компании.

Однажды, когда мы возвращались из Тихой бухты, он свернул на мыс Хамелеон – это узкая полоска холмов, которая врезается в море, отделяя Коктебельский залив от Тихой бухты, и замечательна она тем, что меняет оттенки каждые полчаса. Мы пошли по тропе за отцом Александром. Он остановился на самом высоком холме и начал молиться. Мы все молились вместе с ним. Коктебельский залив, карадагские скалы и выжженные солнцем холмы – эта дикая природа Восточного Крыма, так сильно напоминающая библейские пейзажи, стояла вокруг нас, как огромный храм.

Ещё были незабываемые прогулки в Судак, Новый Свет, на Легионер, самую высокую гору на Кара-Даге, и в маленькие закрытые карадагские бухты, куда нельзя пробраться иначе, чем вплавь. Отец Александр плавал великолепно.

Там же, в Коктебеле, жил в то время со своей милой семьёй отец Александр Борисов, в то время ещё дьякон церкви на Речном вокзале в Москве. Общение с ними наполняло светом, и казалось, что счастью нет конца. Гармония, которая устанавливалась вокруг этих людей, была действительно какой-то нездешней.

Александр Зорин

Интерес к нему был повышенный. В тот год, впрочем, как и в предыдущий, в Коктебеле, где отец Александр отдыхал, слежка за ним велась неотступно. Обязательно залезут в дом в его отсутствие, перетрясут вещи, наверняка сфотографируют рукописи. Следили и на прогулках, когда он поднимался с друзьями к могиле Волошина. Отец Александр подшучивал, показывая друзьям на вездесущий «хвост».

Владимир Купченко

Отца Александра Меня привела в Дом поэта в Коктебеле писательница из Минска Зоя Гусева, давняя моя знакомая. Было это 24 июля 1972 года. С ним был дьякон Александр Борисов с женой и детьми, но подробности этой встречи в памяти не сохранились. Я провёл их по мастерской и летнему кабинету Волошина, представил Марии Степановне. Разумеется, я оценил поразительную эрудицию отца Александра и подпал под его человеческое обаяние.

А вскоре, после его отъезда из Коктебеля, мне выпало некоторое испытание. Одна москвичка, мнением которой я дорожил, на мои восторги по поводу отца Александра заявила, что он – «подсадная утка КГБ», – иначе как объяснить, что его труды невозбранно выходят за рубежом? Как антиподы были приведены о. Димитрий Дудко и о. Сергий Желудков, подвергавшиеся тогда репрессиям. При всей своей рефлективности, я решительно отверг эти подозрения, а сомнительные вопросы, на которые не мог ответить, решил выяснить у него самого.

Летом 1973 года наше общение было более частым и доверительным. И вот как-то, оставшись с отцом Александром наедине, я сообщил ему о слухах, ходящих о нём. Он пояснил, что в своих выступлениях никогда не касается политики и печатает на Западе только богословские книги, но КГБ отнюдь не обходит его вниманием: не раз его вызывали для бесед, подстраивали разные пакости, да и слухи, порочащие его, идут оттуда же.

Состоялась экскурсия по дому Волошина: отец Александр пришёл с женой, братом и сыном, в группе были также писатель Д.М. Урнов, А.П. Чудаков с дочерью, океанолог С.С. Зилитинкевич с женой – всего пятнадцать человек. К тому времени у меня были написаны и перепечатаны первые шесть глав книги о Волошине, и я попросил отца Александра просмотреть их. 5 июля я записал в дневнике его неожиданно высокое мнение: «Это не просто биография – это книга. Весь научный аппарат спрятан, ничто не мешает. Вы передали все искания эпохи… Встаёт живой человек, не абстракция, не сусальный герой. “Блуждания” – лучшая глава».

Я показал отцу Александру составлявшуюся мной фотолетопись Волошина, он подарил мне Священное Писание (в западном карманном издании) и «Спутник искателя истины» П. Тиволье. Главное же – предложил свою помощь в качестве консультанта.

Владимир Леви

Шестнадцать лет назад в Коктебеле на околопляжной улочке ко мне подошёл светловолосый молодой человек. Представился диаконом Александром Борисовым: «С вами хотел бы познакомиться отец Александр Мень, священник. Он читал ваши книги…» В обращении диакона была некоторая осторожность.