Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Воллам Мортон

Охота на оленей несет в себе элементы вечности — бесконечное ползание по вереску и долгие часы ожидания, во время которых изъясняться можно лишь шепотом. В сравнении с этим рыбная ловля кажется спортом спринтеров. Посовещавшись, троица решила двинуться вдоль русла высохшего ручья. Один за другим они уползли в вереск, извиваясь, как большие коричневые гусеницы. Я же двинулся дальше, отчаянно жалея, что не могу послать телеграмму оленю.

Достойным завершением моей пешей прогулки стал подъем на вершину гор, обрамлявших Лох-Коруиск. Оттуда открывался великолепный вид — возможно, самый красивый и самый мрачный на всех Британских островах. Со всех сторон меня окружали горы. Зловещие Кулинз высились на западе гигантским непреодолимым барьером. А внизу, подобно затерянному в горах изумруду, лежало озеро. По его поверхности — бледно-зеленой у краев и менявшей свой цвет до темно-зеленого на глубине — разгуливал ветер, порождая миллионы белых барашков.

На некотором расстоянии виднелось еще одно озеро — Лох-Скавейг. Я знал, что еще дальше — за озерами и за ослепительно-блестящей морской гладью — лежали острова, чьи названия звучат как составные части алкогольного коктейля: остров Рам, острова Эйгг и Мак. Однако мне удалось разглядеть лишь неясные контуры Рама, он напоминал плывущего в морском тумане голубого кита.

Основательно продрогнув на ледяном ветру, я решил вскарабкаться еще немного повыше и поискать убежища среди огромных валунов. Я двигался по плоскому карнизу и, завернув за угол, едва не наткнулся на горного орла. Судя по куче окровавленных перьев, тот только что закончил трапезу. Нас разделяло не более тридцати ярдов. Мы оба — и я, и орел — были удивлены и слегка встревожены. Он отреагировал первым — развернулся, намереваясь покинуть площадку. Но орел слишком отяжелел от еды и не смог сразу подняться в воздух. Я с удивлением наблюдал, как он неуклюже бежит, растопырив огромные, изогнутые на концах крылья. Ну в точности аэроплан, берущий разбег перед стартом! Затем послышался шум крыльев, и орел оторвался от земли. Он медленно пролетел возле меня и направился в сторону ближайшего ущелья. Некоторое время я следил за ним, а затем потерял из вида на фоне темных вершин и зазубренных террас.

Было так странно сидеть в абсолютном одиночестве и наблюдать за пернатым хищником, который казался духом местных гор. Туман курился над вершинами, то затягивая то обнажая их снова. Я смотрел на Кулинз, которые и пяти минут не оставались неизменными — только что они были голубыми, но вот уже стали серо-стальными, а вслед за тем почернели…

На долину опускался закат, когда я, смертельно уставший и продрогший, пустился в обратный путь. Я миновал кровавый камень, где когда-то вырезали клан Макдональдов — или это были Маклауды? — и поплелся дальше под заунывный вой ветра, в котором мне слышались горестные стенания мертвых.

Следуя по извилистой тропе, я увидел на острых камнях каплю крови, затем еще одну… и еще. Дрожь пробежала у меня по спине. Через всю долину тянулся кровавая дорожка. Примерно через три мили она привела меня к уже знакомой группе охотников. На спине белого мохнатого пони лежал мой олень — обмякший и совсем холодный. Кровь капала из его ран.

— Отличный девятифунтовик! — произнес бородатый старик.

Во мне, наверное, совсем нет спортивной жилки. Я провел рукой по жесткой шерсти и почувствовал, как в душе моей что-то дрогнуло. Мне отчаянно хотелось, чтобы этот красавец — сильный, грациозный и горделивый — по-прежнему бродил в вереске со своими самочками.

Вокруг меня высились дикие холмы, суровые и кровожадные. Они-то, похоже, одобряли свершившееся убийство! И вся атмосфера Кулинз была такова, что я с невольной опаской обвел взглядом неровные вершины гор и глубокие, извилистые лощины. Где-то там скрывались жестокие древние боги. Изголодавшись по жертвам, они выйдут сегодня ночью и будут жадно принюхиваться к запаху свежей крови, которая вновь обагрила камни Валгаллы.

4

Всякий, кто носит славное имя Маклаудов (а это все равно, что идти по жизни в фамильной тартане), знаком с историей о Волшебном Знамени замка Дунвеган. Полагаю, это первая история, которую рассказывают маленьким Маклаудам в Канаде, Австралии, Новой Зеландии и в любом другом месте, где им довелось родиться…

Дунвеганский замок, который на протяжении тысячи лет служил родовым гнездом для клана Маклаудов из Маклауда, является старейшим замком Шотландии. Все, что вам приходилось читать или слышать о заколдованных замках, плененных принцессах, о всемогущих магах с их «живой водой» и несчастных узниках, погибающих от жажды в подземных темницах, о русалках, выплывающих на берег в лунном свете, чтобы заманить неосторожного путника, о свисте боевых мечей и пении стрел, — все имеет самое непосредственное отношение к Дунвеганскому замку. Множество древних сказаний — прекрасных и мрачных — оживает в памяти, когда вы смотрите на башни Дунвегана, вздымающиеся на вершине скалы в окружении пенного прибоя.

Замок с трех сторон окружен водой и со всех четырех — призраками былого. Оно и понятно, ведь жители маленькой деревушки, издавна ютящейся поблизости, только и делали на протяжении столетий, что вспоминали истории, связанные с замком, приукрашивали их в соответствии с веяниями кельтской моды и добавляли от себя новые красочные подробности. Дунвеганский замок — это главный герой легенд западного Ская. Он подобен бессмертному серому призраку, от которого никуда не скрыться. Это в некотором роде скайская «Илиада» или сага, изваянная в камне. Само имя Дунвегана несет в себе запах крови, огня и всего того, что творилось в замке под покровом ночи.

А творилось там страшное. Поэтому неудивительно, что деревенские жители избегают в ночное время появляться возле замка, и никто из местных девушек не задерживается в услужении в Дунвегане.

В наши дни замок пустует большую часть года. Нынешний вождь клана Маклаудов, двадцать третий по счету, — почтенный старец, которому уже перевалило за восемьдесят. Он предпочитает жить в Англии, и я его понимаю. Когда какое-то место на протяжении многих веков служит домом одной семье, то в нем накапливается столько воспоминаний, что соседство с ними становится утомительным. А, может быть, и непереносимым. Я думаю, для любого Маклауда жить в Дунвегане — все равно что обедать в фамильном склепе в компании со своими далекими предками.

Два раза в неделю замок распахивает свои двери для тех, кто желает полюбоваться на Волшебное Знамя Дунвегана.

Я пересек по мосту древний крепостной ров и позвонил в колокольчик. Двери открыла средних лет англичанка. К моему удивлению, выяснилось, что женщина круглый год живет в замке одна, лишь изредка у нее бывает наездами сестра.

— Я ничего не имею против такой жизни, — сказала она, — хотя, по правде говоря, зимой здесь бывает довольно одиноко! Привидения? Нет, ни разу не видела… Хотя, может, это оттого, что я не шотландка. Как раз на днях разговаривала с одним мужчиной из местных. Так он все удивлялся, как я могу здесь жить. Он, мол, ни за какие коврижки бы не согласился. Так прямо и сказал: «Если бы Маклауд из Маклауда пришел ко мне и предложил подарить замок со всем, что в нем есть, я бы ему ответил: «Можете оставить себе свой замок — мне ни к чему такой подарок!»»