Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Воллам Мортон

Мы отправились на осмотр замка. Все комнаты, хоть и были полностью обставлены, несли на себе печать заброшенности и одиночества, характерных для нежилых помещений.

Из каждого окна открывался вид на море и скалистые мысы; в каждой комнате стояла мебель из красного дерева, высокие стулья, казалось, ждали возвращения хозяев. При взгляде на пустые, накрытые скатертью столы легко было представить, как по ночам предки Маклаудов сходят со своих роскошных портретов в золоченых рамах и рассаживаются вокруг этих столов; как они, преодолев расстояние в несколько веков, до рассвета беседуют и обсуждают семейные новости. Их очень много, этих Маклаудов. Долгие годы они вынуждены прозябать в холодной пустоте пустынных залов. Среди них попадаются мужчины в старомодных мундирах, изображенные на фоне чужеземных пейзажей, а также мужчины в тартанах старинного образца. Есть и женщины — элегантные красавицы в тесных корсажах и напудренных париках, их плечи сияют среди белого атласа, на лицах застыло суровое, неприступное выражение.

Вот этот, рассказывала мне смотрительница замка, был хорошим человеком. Он восстановил семейное достояние. А вот посмотрите на этого Маклауда. Здесь он в молодости, а здесь в более поздние годы… Я смотрел и не мог удержать горькой усмешки: да, действительно, те же глаза и рот, то же самое выражение надменной гордости, но только нет прежней невинности и жажды жизни, на плечах лежит груз несбывшихся надежд. А вот здесь, на тартане, висит портрет злобного Маклауда, который, по слухам, держал в темнице свою красавицу-жену…

После такой прогулки начинаешь понимать: Дунвеган — фамильный мавзолей. Никто, ни один человек на свете не посмеет нарушить покой импровизированной картинной галереи. Никто не рискнет убрать этих мужчин и женщин с их законного места на родных стенах и поместить в темноту чулана. И каждый наследник, прежде чем войти в вереницу парадных залов, чувствует себя обязанным обнажить голову перед почившими предками. А дальше начинается… Можно мне? Вы позволите? Как, на ваш взгляд, я должен поступить — так или так? Вы не возражаете, если я сделаю то-то и то-то? В Дунвегане ни один из Маклаудов не сможет и минуты побыть в одиночестве. В том-то и ужас всех старых замков! Их призраки — это спокойные, внимательные глаза предков.

Затем смотрительница подвела меня к стеклянной витрине, в которой лежал сверток материи, с виду напоминавшей шелковый туссор[45]. И хотя ткань потемнела от времени, еще можно было разобрать богатое золотое шитье. Вот оно, Волшебное Знамя Дунвегана!

С ним связана следующая история.

В незапамятные времена у Маклауда из Маклауда родился наследник. По этому поводу в замке было устроено пышное торжество. Нянька, оставив ребенка в одной из башен, спустилась вниз, чтобы принять участие в празднике. Спустя некоторое время хозяин замка захотел показать младенца собравшимся членам клана. Девушка поднялась в детскую и обнаружила, что ребенок по-прежнему лежит в своей колыбельке, но завернут он в Волшебное Знамя. Она так и принесла его в пиршественную залу. И тут откуда ни возьмись раздались бесплотные голоса, которые поведали присутствовавшим, что знамя это трижды спасет клан в минуту смертельной опасности. Его можно развернуть три раза, но только в случае крайней необходимости. Если верить историкам, то два раза уже миновали. Впервые к этому средству прибегли, когда у клана возникли серьезные проблемы с Макдональдами. Ситуация складывалась не в пользу Маклаудов. Дело дошло до того, что крупное неприятельское войско высадилось в Уотернише, разграбило церковь в Трампэне и угрожало самому Дунвегану. Но стоило развернуть Волшебное Знамя, как на Макдональдов обрушился целый ряд напастей. В конце концов клан Макдональдов настолько ослабел, что был перебит почти целиком. В другой раз Знамя помогло Маклаудам остановить эпидемию чумы среди рогатого скота.

— С давних пор существовало также поверье, — рассказывала хранительница, — что если Знамя потревожить по какому-то пустяковому поводу, то на всех Маклаудов падет страшное проклятие: наследник клана умрет, а «Три Девы» (так называются скалы в Дунвегане) будут проданы Кэмпбеллам. Когда же лисица выведет потомство в одной из башен замка, величие клана и вовсе померкнет: большая часть земель окажется распроданной, и среди Маклаудов не сыщется достаточно мужчин, чтобы перевести гребную лодку через озеро.

И вот, — продолжала женщина, — в 1799 году управляющий имением Маклаудов, по имени Бьюкенен, решил из любопытства проверить это пророчество. Он нанял в деревне одного английского кузнеца, чтобы тот взломал железный ларец, в котором хранилось Волшебное Знамя. Бьюкенен достал Знамя, развернул его, а затем спрятал обратно. И что бы вы подумали! Можете считать это совпадением, но вскоре наследник клана погиб во время взрыва на английском военном корабле «Шарлотта», а «Девы» действительно были проданы Ангусу Кэмпбеллу из Эснея. Но и это еще не все! В то время в замке жила ручная лисица, принадлежавшая лейтенанту Маклейну, и она вывела потомство в западной башне. После этого удача совсем отвернулась от Маклаудов, состояние их таяло на глазах. Правда, нынешний вождь клана и его отец сумели более или менее выправить финансовое положение. Но на сегодняшний день в живых осталось лишь трое Маклаудов, то есть они не способны перевести четырехвесельную лодку через озеро Лох-Дунвеган.

Конечно, все это может быть простым совпадением, но согласитесь, странно как-то…

Откуда взялось Волшебное Знамя? Если верить легенде, то в прошлом оно принадлежало сарацинам и было захвачено во время крестовых походов. Шелк действительно очень хорошего качества и вполне может быть произведен в Дамаске. На знамени сохранились остатки золотой вышивки, которые носят название «эльфийских пятен».

По каменной винтовой лестнице я поднялся в Волшебную Башню — ту самую, где лежал ребенок и где состоялась первая встреча Дунвегана с Волшебной страной. Сегодня здесь почти ничего не сохранилось от прежней обстановки. Стены комнаты (как и в остальных помещениях замка) обшиты георгианскими панелями. Я разглядывал их и вспоминал самого далекого от волшебства человека — доктора Джонсона. Известно, что во время своего памятного путешествия на Гебриды он провел ночь в этой комнате. Для меня до сих пор остается загадкой, как доктор — человек весьма и весьма солидной комплекции — умудрился протиснуться по узенькой винтовой лестнице в Волшебную Комнату.

Довольно странно, что Босуэлл, насколько мне помнится, не сообщает никаких подробностей относительно той ночи. Допускаю, что доктор Джонсон проявил себя там не с лучшей стороны, и беспримерная преданность Босуэлла заставила его опустить эти моменты в своем описании…

Тем же вечером в гостинице мне довелось обсуждать историю о Волшебном Знамени с человеком из Глазго. В комнате находились пять или шесть местных фермеров — высоких, худых, краснолицых и лохматых, как здешние хайлендские коровы. Мне казалось, что они не обращают на нас никакого внимания, пока один из фермеров не вмешался в наш разговор. Он подошел к нашему столику и произнес с чисто шотландской серьезностью и убежденностью: