В ее глазах - Сара Пинборо

– Да, я тебе верю.

Это написано у меня на лице. Я верю ему безоговорочно. Он не убивал Роба.

– Ты не представляешь, как здорово это слышать. Но я не понимаю, как быть дальше. Я сказал ей, что хочу развода. Один бог знает, что она теперь может выкинуть. Уйти она мне точно не даст. И я боюсь, как бы она что-нибудь не сделала тебе. Господи, ну и дурдом.

Настает мой черед признаваться в том, что я натворила.

– Все еще хуже, чем ты считаешь, – говорю я. Сердце у меня колотится. – И это я усугубила положение.

– Да куда уж хуже, – с мягкой улыбкой говорит он. – Если после всего, что я сейчас тебе рассказал, ты по-прежнему способна хорошо ко мне относиться, ты по-прежнему способна мне верить, тогда все, во всяком случае для меня, уже обстоит гораздо лучше.

Он даже выглядеть стал лучше. Взгляд уже не такой потухший, и даже плечи как-то распрямились, как будто с них свалился тяжкий груз, пусть и всего на несколько мгновений.

И тогда я выкладываю ему все. Как я провела целое расследование в Интернете и отправила Ангусу Вигнеллу из Управления полиции Перта письмо, в котором перечислила все имеющиеся у меня причины считать, что доктор Дэвид Мартин причастен к смерти молодого человека по имени Роберт Доминик Хойл и что его труп должен до сих пор находиться где-то на территории поместья Адели. Теперь настает мой черед уткнуться в свою чашку, чувствуя, как горят от стыда щеки. И ведь не скажешь даже, что именно Адель надоумила меня сделать это. Это была моя собственная дурацкая инициатива. Закончив свой рассказ, я наконец поднимаю глаза.

– Так что, как видишь, мне все-таки удалось усугубить положение, – подытоживаю я. – Может, конечно, они сразу отправят мое письмо в мусорку как не заслуживающее внимания. Может, Вигнелл его даже не увидит.

Господи, пожалуйста, пожалуйста, пусть бы так и случилось.

Дэвид откидывается на спинку своего стула и тяжело вздыхает:

– Да нет, думаю, он его прочитает. Он тогда вцепился в меня бульдожьей хваткой, так ему хотелось найти какой-нибудь способ повесить на меня этот пожар.

– Ты, наверное, меня ненавидишь.

Мне хочется провалиться под землю и остаться там навсегда. Ну почему я вечно все порчу? Почему я такая импульсивная?

– Ненавижу тебя?! – Он выпрямляется, и на его лице отражается нечто среднее между недоумением и смехом. – Ты что, совсем меня не слушала? Я тебя не ненавижу. Я… в общем, скорее наоборот. Я, пожалуй, даже восхищаюсь тобой за то, как ты поверила в Адель. За твое желание помочь ей. Я вполне способен понять такие вещи. И нет, я тебя вовсе не ненавижу. В определенном смысле для меня это даже какое-то облегчение. Это все упрощает.

– В каком смысле?

Он меня не ненавидит. Слава тебе господи. Мы все еще в одной упряжке.

– Адель не знает про то, что ты отправила это письмо?

Я качаю головой:

– Думаю, нет. – Более точного ответа я ему дать не могу. Сложно быть уверенным, что Адель знает, а что нет, но посвятить его в эти подробности после всего сказанного я не могу. – И что ты собираешься делать?

– Поеду туда. Пойду в полицию и выложу им все начистоту. Всю правду. Кто-то должен положить конец этой истории.

Это не то, чего я ожидала, и какое-то время ошеломленно молчу, но понимаю, что так будет правильно.

– Они тебе поверят, – говорю я наконец, хотя сама не вполне в этом убеждена. – Я тебе верю. И я смогу подтвердить твои слова. И Марианна тоже, я в этом уверена.

Он с мягкой улыбкой качает головой:

– Боюсь, для того, чтобы перевесить версию Адели, этого будет маловато. Там ведь мои часы, ты не забыла?

– Зачем тогда это делать? – Я очень боюсь потерять его, не успев еще обрести. – Наверняка есть какой-то другой способ. Зачем ехать туда, если ты считаешь, что они тебя арестуют?

– Чтобы положить всему этому конец. Раз и навсегда. Давным-давно надо было это сделать. Я так устал жить с грузом вины. Пора наконец похоронить этого парнишку по-человечески.

– Но нельзя же допустить, чтобы ей все сошло с рук! – восклицаю я. – К тому же она опасна. Почему ты должен расплачиваться вместо нее? Ведь это она во всем виновата!

– Может, я и не виноват, но невиновным меня считать тоже нельзя. К тому же для нее это будет лучшим наказанием.

– Что ты имеешь в виду?

Я смотрю в его гипнотические синие глаза. Они выглядят ясными и спокойными.

– Кроме меня, Адели ничто и никогда не было нужно. Она любит меня – в своем собственном извращенном смысле. Всегда любила и всегда будет любить. Она одержима мной. Если меня посадят в тюрьму, я наконец-то окажусь вдали от нее. Она не будет больше надо мной властна. Я обрету свободу.

Я чувствую, как слезы снова выступают у меня на глазах, и на этот раз не сдерживаю их.

– А ты не можешь немного подождать? Чтобы мы могли хотя бы несколько дней побыть вместе?

Он качает головой:

– Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю никогда, а если мы хоть немного пробудем вместе, мне будет гораздо тяжелее. Мне достаточно и того, что ты веришь в меня.

– И когда ты поедешь?

Мне плевать на Адель. Я сама с ней справлюсь. Теперь я знаю ее секреты. Ощущаю укол вины. Я не хочу этого, и тем не менее у меня есть один секрет, который я никогда не смогу ему открыть. Она не смогла тоже.

– Сегодня. Сейчас. Времени всего половина третьего. Домой мне нельзя, она поймет: я что-то затеял. Зато к тому времени, когда она сообразит, что я уехал, я буду уже на полпути к Шотландии. Позвоню тебе, когда доберусь.

– Ты точно не хочешь как следует все обдумать? – Я эгоистична, мне хочется, чтобы он подольше побыл рядом со мной, не в тюрьме. – Все закрутилось так быстро. Так…

– Луиза, посмотри на меня.

Я подчиняюсь.

– По совести говоря, разве я не делаю то, что правильнее всего? Вывожу наши чувства друг к другу за рамки всего этого?

По его спокойному лицу я понимаю, что он уже знает ответ, и медленно киваю. Все обстоит именно так. Даже если все закончится плохо и никто ему не поверит, правду сказать необходимо.

– Это несправедливо, – говорю я. Меня так и распирает изнутри от потребности что-то сделать с этим. – Может, мне стоит пойти к ней и…

– Нет. Не вздумай. Она опасна.

– Но я должна…

– Луиза, она социопатка. – Дэвид стискивает мою руку. – Ты понимаешь это? Не вздумай к ней приближаться. Пообещай мне, что будешь держаться от нее подальше. На самом деле мне было бы спокойнее, если бы ты взяла Адама и уехала куда-нибудь из Лондона, пока я не сделаю то, что нужно. Но пообещай мне хотя бы не приближаться к ней.

– Обещаю, – мямлю я.