Свои и чужие - Петр Хомяков

Но, надо отдать должное истине, такими их делает не только и не столько раса, сколько религия и свободно сделанный выбор – самоидентификация именно как евреев.

Данный вывод явно не понравится многим радикальным националистам. Но научитесь, наконец, смотреть правде в глаза, дорогие соотечественники. Давайте будем защищать наши взгляды, наши идеалы, наши интересы честно, как белые люди, не прибегая к передержкам и обол-ваниванию. Ибо подобные приёмы сокрытия истины применяли семиты Первой империи и их последователи. Но мы к таковым не относимся.

Итак, повторим и подчеркнём, что именно семитской была элита на большей части этапов имперского строительства во всех регионах Первой империи и её ближайших преемников. Запомним этот тезис. Он является ключевым для понимания дальнейших коллизий развития мировой цивилизации.

Семитская элита исходно была элитой государственной. Сановники всех рангов, военные, руководство, говоря современным языком, "служб безопасности" – вот кем в первую очередь были семиты в Первой империи, самом первом государстве мира.

Сделаем одно "лирическое отступление". В массовом сознании, во всяком случае в России, до относительно недавнего времени еврей ассоциировался со слабым болезненным интеллигентом. Этаким скрипачом или кабинетным учёным, максимум – адвокатом. А зарубежный еврей – с теми же интеллигентами плюс с банкирами.

Изучая историю Средних веков, нормальный непредубеждённый советский человек поражался, за что же так гнали и преследовали бедных евреев кровожадные рыцари. Но не будем раньше времени смеяться над советской версией истории. Разве Вальтер Скотт был членом Союза писателей СССР? А ведь в своём знаменитом «Айвенго» он вывел образы слабого, умного и в общем доброго еврея и его благородной дочери, которых преследуют злые и грубые мужланы типа барона Реджинальда фром де Бефа.

Возвращаясь к восприятию этих тенденций советским порядочным интеллигентом, невольно ассоциативно представляешь, как тупой милицейский старшина (в образе барона фром де Бефа) хамски придирается к нескладному приличному человеку, неспособному противостоять быдловскому произволу.

Потом этот стереотип долгое время мешал пониманию фактов, становившихся известными в последние десятилетия. Оказывается, большинство военных и чекистов в СССР сразу после 1917 года были евреями. Как далёк образ "милого, беспомощного интеллигента" от образа следователя НКВД, от образа командующего фронтом гражданской войны.

Иной наивный русский человек мог подумать что-то типа: "Вот ведь что делает коммунистическая революция с людьми!",Но потом этот русский человек узнавал, что самая эффективная спецслужба современности – это израильский Моссад. А самая одиозная и свирепая фигура в далёком от благости МВД ельцинской России – это еврей генерал Орлов, скрывшийся после побега из России в Израиле. Как говориться, при чём тут коммунистическая революция.

Так кто же, в конце концов, более адекватен семитскому менталитету: кабинетный учёный, милый скрипач или палач НКВД, жёсткий бюрократ, напористый военный? Или ещё более обобщённо: отвлечённый непрактичный, по самой своей природе свободный мыслитель и творец или убеждённый, жёсткий, изощрённый государственник? Подлец, лицемер и деляга с мышлением узколобого бюрократа, не способный к свободному творчеству? Человек с имперским менталитетом, о котором мы рассуждали в предыдущем разделе?

Вся совокупность фактов показывает, что по большей части (хотя есть исключения) именно имперский государственник. Этот подход позволяет решить трудную проблему обобщения семитских качеств характера на чисто бытовом уровне. Семиты не робкие и не трусы, не глупые и не умные, не сильные и не слабые, не абстрактно злые и не абстрактно добрые. Среди них, по этим критериям, есть всякие.

Но, как правило, семиты не щедрые. Они не способны без принуждения признать превосходство другого, постороннего не семита. Тем более искренне восхититься им. Они патологически не способны прощать и патологически не способны стать на место другого. Даже когда это было бы полезно для них самих. Они не умеют «отступать» при отстаивании своих интересов. Именно поэтому все они производят впечатление "напористых". Хотя при этом могут быть очень вялыми по темпераменту.

Иными словами семиты в быту в отношении житейских проблем ведут себя как упёртые узколобые бюрократы в отношении интересов службы. В самом деле, разве имперский бюрократ осмелится «простить» без приказа свыше? Разве сможет он позволить себе по-рыцарски восхититься врагом? Ещё «пришьют» братание с противником или низкопоклонство. Разве может он позволить себе "чуйства на работе", как иронизировал артист А. Райкин.

Образно говоря, разве сможет Рим отступить? Нет, в Риме было запрещено законом заключать мир на условиях компромисса. И не так ли, как когда-то Рим и Карфаген, сцепились сейчас два семитских народа в Израиле и Палестине? С каким трудом даются им малейшие компромиссы.

Впрочем, если есть "приказ свыше", то семиты готовы дисциплинировано изменить свою позицию на 180°, как вполне лояльные и старательные имперские бюрократы. Не так ли сменило еврейство своё отношение к собственному детищу, коммунистическому СССР, когда Сталин несколько скорректировал первоначальную модель этого монстра?

Для понимания причин смены настроения в данном случае надо лишь разгадать, где этот пресловутый "верх", который отдаёт данные "приказы". Но, так или иначе, "не имперский" индивидуум не может в одночасье избавиться от былых личных оценок, отказаться от совместной предыстории. А типичный бюрократ может.

И семиты, "генетические бюрократы", разом стали хаять СССР, как только их "коллективный разум" принял решение о том, что "проект себя исчерпал", хотя в руководстве СССР оставалось еше много семитов. Однако имперцы никогда не останавливались, когда "в интересах службы" надо было пожертвовать кое-кем "из своих".

Итак, семитский характер – это перенос на бытовой уровень стереотипов бюрократического имперского менталитета. В наиболее гротескном варианте этого менталитета. Семит – это "генетический государственник".

Ибо сама идея государственной машины была впервые воплощена семитами. Они же её распространили на самые развитые регионы тогдашнего мира.

Они по праву считали её своим детищем. Ибо она таковым и является.

И они в совершенстве овладели искусством государственного управления. В этом совершенно правы апологеты еврейского превосходства. В бюрократической, аппаратной среде евреи непревзойденны. И они внесли дух формализма, бюрократии и изощрённости во все, чего касались, в том числе в отрасли творческого труда, куда многие из них оказались вытеснены.

Пока лишь заметим, что как раз это насильственное вытеснение, насильственное пребывание в творческих кругах и несиловых структурах власти определяет противоречия и вековые метания еврейской души. Вновь вернуться в силовые структуры государства – вот чего не хватает для счастья евреям. Ах как хочется скрипачу стать генералом. А кабинетному затворнику – следователем тайной полиции. И при первой же возможности становятся ими.