В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер

После предъявления обвинения Министерство юстиции США выписало ордер на арест Весельницкой и ее имущества в Америке.

Стоит упомянуть еще несколько персонажей.

Андрей Павлов решил поменять профессию. В конце 2019-го он оставил «частную юридическую практику» и стал чиновником, возглавив юридический департамент Агентства по страхованию вкладов (АСВ). В отличие от Запада, в России эта государственная должность является сверхприбыльной.

Подробности незаконной деятельности Марка Цимрота и юридической фирмы «Бейкер-Хостетлер» всплыли также благодаря утечке электронной переписки Весельницкой. Вскрылось, что Цимрот и «Бейкер-Хостетлер», несмотря на их дисквалификацию в деле «Превезона», продолжали оказывать юридические услуги этой фирме до самого последнего дня, когда Кацывы решили выплатить 6 миллионов долларов правительству США в рамках досудебного урегулирования. Ни Цимрот, ни «Бейкер-Хостетлер» не были наказаны за откровенное нарушение судебного решения об их дисквалификации. Марк Цимрот по-прежнему работает в «Бейкер-Хостетлер», где продолжает консультировать российских клиентов, включая Сбербанк России.

В ноябре 2018 года Джон Москоу ушел из «Бейкер-Хостетлер» и сейчас работает в юридической фирме «Льюис-Баах-Кауфман-Миддлмисс» (англ. Lewis Baach Kaufmann Middlemiss) в должности старшего юрисконсульта. По иронии судьбы, Кауфман в названии этой фирмы как раз и есть тот Адам Кауфман, бывший прокурор Нью-Йорка, которому я подал первоначальную жалобу на «Превезон». Джон Москоу продолжает читать лекции об отмывании денег и организованной преступности на Кембриджских симпозиумах.

Слева направо: Евгения Кара-Мурза, Владимир Кара-Мурза и Вадим Прохоров (© VADIM PROKHOROV)

Отработав 15 сроков в Палате представителей Конгресса США, Дана Рорабахер из калифорнийского округа Ориндж в 2018 году потерпел поражение от демократа Харли Руда. После этого он переехал в Йорк, штат Мэн, где вместе с Полом Берендсом, своим бывшим сотрудником, создал лоббистскую фирму «Р&Б Стрэтеджиз». 13 декабря 2020 года Берендс скончался в возрасте 62 лет. Причиной смерти стала тяжелая травма головы, полученная в результате падения возле своего дома в Вирджинии. Представитель Рорабахера заявил, что нет никаких оснований полагать, что смерть Берендса была насильственной и как-то связанной с Россией.

Что касается моих друзей в этой истории, то у большинства из них всё более-менее хорошо.

Николай Горохов с супругой Юлей по-прежнему живет и работает в Москве. Их дочь Диана уже стала взрослой. Николай чувствует себя довольно хорошо, но тяжелая травма головы, полученная при падении, не прошла бесследно — его зрение медленно угасает.

Владимир Кара-Мурза продолжает летать по миру, разъясняя необходимость введения санкций по закону Магнитского и добиваясь справедливости в отношении Бориса Немцова. Несмотря на отравление и мои попытки отговорить его, он по-прежнему проводит большую часть времени в России, борясь за свободу и демократию в своей стране. В начале 2017 года его снова отравили, и его вновь спас тот же врач, Денис Проценко.

В отчете за 2021 год агентство «Беллингкэт» (Bellingcat), базирующееся в Лондоне и занимающееся расследованиями при помощи анализа данных из открытых источников, выявило четырех сотрудников ФСБ, стоявших за отравлениями Владимира. Двое из них следили за ним в Казани в мае 2015-го. Они же были причастны к отравлению других российских диссидентов и оппозиционеров, включая Алексея Навального.

Вдова Сергея Магнитского Наташа и его сын Никита всегда в моих мыслях, хотя я мало упоминал о них в этой книге.

С момента гибели Сергея я поклялся не только добиться справедливости, но и заботиться о его семье. С первого дня я хотел вытащить Наташу и Никиту из России. Никитке тогда было восемь. Я знал, что оставаться там им было опасно, и чувствовал, что смогу лучше позаботиться о них, если они будут рядом с нами.

Но Наташа была полна решимости остаться. Она считала, что Никите будет лучше в России. Когда Сергея не стало, она обращалась к врачам и психотерапевтам за советом, как помочь Никитке пережить эту жуткую травму. Все говорили одно — ребенку необходима стабильная обстановка. Но забрать Никитку и переехать в Лондон, где у них не было ни родных, ни дома, ни школы, к которой он привык, оказаться без языка в незнакомой культурной среде, было прямой противоположностью той стабильной обстановке, в которой нуждался Никита. И всё же со временем стало ясно, что ее решение остаться в России было ошибкой. Чем активнее мы разоблачали людей, стоявших за убийством Сергея и аферой с 230 миллионами долларов, тем активнее власти искали объект для мести, и, естественно, в России Наташа стала их главной мишенью.

17 августа 2011 года в дверь Наташиной квартиры позвонили. Она была на кухне, убиралась после завтрака. Никитка уже был в школе. На пороге стоял почтальон с телеграммой. Она расписалась в получении. Это была повестка из МВД России о вызове на допрос. В последнем параграфе указывалось: «В случае неявки в указанный срок [...] вы можете быть подвергнуты приводу».

Наташа рухнула на стул, нервы сдали, и ее начало трясти. Ей велели явиться на допрос по уголовному делу, возбужденному против Сергея уже после его смерти.

Узнав об этом, я снова попытался уговорить ее уехать, но тщетно. Ее травма мешала ей видеть вещи такими, какие они есть. Я не смел давить, настаивая на отъезде, и должен был дать ей время. Несмотря на все наши опасения, 26 августа 2011 года Наташа пошла в Следственный департамент МВД РФ, расположенный в центре Москвы, на углу Большой Никитской и Газетного переулка. Подойдя к зданию, она вдруг поняла, что они с Сергеем много-много раз проходили мимо этого дома по дороге на концерты классической музыки в консерватории.

Следственный департамент размещался в красивом бледно-желтом здании XIX века, и на нем не было никаких вывесок.

Ее адвокат уже прибыл, и вместе они вошли в здание. Дежурный офицер провел их по коридорам и узким лестницам, мимо закрытых кабинетов и складских помещений. Наконец они дошли до комнаты, где ее собирались допрашивать. Там была пара небольших столов, стоявших друг против друга. Места едва хватало для двух человек, а здесь предстояло разместиться Наташе, ее адвокату, следователю и специалисту-видеотехнику. Вдоль стены напротив замызганного окна стояли шкафы, и повсюду валялись папки. На стене висел прошлогодний календарь, и под ним в рамке Путин.

Следователем, точнее, следовательницей оказалась располневшая тетка средних лет с крашеными огненно-рыжими волосами, которая почему-то нервничала не меньше Наташи. Зачитав права, она вручила Наташе странный документ. Вместе с адвокатом они ознакомились с ним: Наташе присваивался статус «законного представителя умершего обвиняемого». Это была совершенно нелепая, выдуманная юридическая конструкция, отсутствующая в российском законодательстве. Умершие люди не могут привлекаться к ответственности, поэтому им и не нужен законный представитель. Министерство внутренних дел просто придумало это специально для ­Наташи.