Ты прекрасна! - Киран Крамер

– Очень мило с вашей стороны, – сказала молодая женщина по имени Нэнси Бреннер, в дверь которой они постучались двадцатью минутами позже. – Я помню эту коробочку. Она лежала в сундуке.

– Извините, что мы ее взяли, – сказала Лейси, – но мы не собирались выносить ее из дома. Уборщики перепутали и решили, что она наша.

– Ничего страшного. – Женщина с улыбкой посмотрела на Генри. – Хочешь оставить ее себе?

– Да, мэм! – радостно воскликнул Генри.

Женщина протянула ему коробочку.

– Уверена, Тимоти не стал бы возражать.

– Большое спасибо! – Генри провел пальчиком по крышке. – Мне очень нравится эта печать.

Нэнси рассмеялась.

– Ты прав, очень красиво.

Лейси улыбнулась и спросила:

– А вы знали Тимоти?

Нэнси покачала головой.

– Я еще даже не родилась, когда он там жил. Но я слышала о нем.

– Мы бы хотели узнать о нем больше, – сказала Лейси.

– Мы нашли отпечаток его ладони на цементной ступеньке! – закричал Генри звенящим от волнения голосом. – Моя ладонь как раз туда помещается.

– А еще мы видели его фотографии и рисунки, – продолжала Лейси. – Тимоти, судя по всему, был смышленым маленьким мальчиком. Как и мой Генри.

Малыш ухмыльнулся и заявил:

– Мы оба любим играть в мяч.

Эти слова напомнили Лейси о Бо. И о том, что надо будет записать Генри в бейсбольную команду.

Тут Нэнси взяла из шкафа альбом и проговорила:

– Вот, взгляните. Здесь тоже есть его фотографии. – Она села на диван между гостями, положила альбом на колени и принялась медленно перелистывать страницы. Перед глазами Лейси и Генри оживала семейная история. – Вот это, – она указала на молодую пару на фотографии, – мои тетя и дядя, приемные родители Тимоти.

– Приемные родители? – Лейси была заинтригована. – Но у него же фамилия Бреннер.

– Они растили его с младенчества. И такова была неофициальная договоренность между тетей Идой, дядей Томом и родителями Тимоти. Они обещали растить его под своей фамилией, пока его настоящие родители не встанут на ноги и не смогут забрать его. На это им потребовалось шесть лет. Знаю, сердце тети Иды было разбито, когда Тимоти забрали. Она-то надеялась на то, что этого никогда не случится. Но эти люди были друзьями дяди Тома, так что она ничего не могла поделать.

Лейси вздохнула.

– Даже представить себе не могу, как тяжело ей было расставаться с ребенком. Наверное, поэтому она так тщательно хранила все мелочи, напоминавшие о нем.

– Да, вы правы… – в задумчивости протянула Нэнси. – Воспоминания… Она хотела сохранить память о мальчике, но ей тяжело было каждый день видеть все, что о нем напоминало.

– Но со мной же так не будет, правда, мама? – Генри с тревогой взглянул на Лейси.

– Нет, милый, это абсолютно исключено! – Она погладила мальчика по голове. – Ты со мной навсегда.

Генри радостно заулыбался, и женщины молча переглянулись.

– Надеюсь, вы еще зайдете ко мне, – сказала Нэнси, обращаясь к Генри. – Мне нравится беседовать о своей семье с людьми, которым это интересно.

Генри даже подпрыгнул от возбуждения.

– Я хочу прийти в гости! Очень хочу! – закричал он.

– Мы с удовольствием к вам придем. – Лейси с благодарностью улыбнулась хозяйке.

– Вот и хорошо. А сейчас давайте досмотрим фотографии, а потом вы попробуете моего домашнего печенья.

– Как замечательно! – выкрикнул Генри. А Лейси почувствовала, что у них с сыном появился новый друг.

В альбоме было много фотографий Тимоти с приемными родителями. Они играли на песке, веселились на пикниках, смеялись.

– После того, как мальчик уехал, он ни разу сюда не возвращался, – сказала Нэнси. – Правда, присылал рождественские открытки, но тете Иде казалось, что его семья старалась свести контакты к минимуму. Прошло время, и детские воспоминания поблекли. Это естественно для маленького мальчика. Но знаете, у меня есть фотография взрослого Тимоти.

Нэнси перевернула страницу и указала на фото взрослого мужчины, обнимавшего маленькую девочку. А Лейси вздрогнула – и замерла.

– Однажды он приехал со своей маленькой дочкой, – продолжала хозяйка. – Он сказал тете Иде и дяде Тому, что никогда не забывал их, и решил показать дочери места, где был счастлив. К сожалению, спустя месяц после того, как была сделана эта фотография, он погиб. Взрыв на военной базе, где он служил. Его похоронили со всеми воинскими почестями на военном кладбище в Арлингтоне. Старший сержант Тимоти Джон Кларк.

Лейси разрыдалась.

– Боже мой! – Нэнси вскочила на ноги. – Что с вами?

Лейси не могла вымолвить ни слова.

– Знаю, это печально, – сказала Нэнси. – Но что поделать?.. К счастью, тетя Ида и дядя Том узнали, что Тимоти любил их. Через несколько лет после этого визита они тоже умерли.

– Мама! – завопил Генри и подбежал к ней. – Что с тобой, мама?!

Лейси безутешно рыдала.

– Я в порядке, – с трудом проговорила она тут же – и снова зашлась в плаче.

– Думаю, вам надо выпить чаю, – сказала Нэнси.

Лейси помнила тот день на песке. Правда, очень смутно. Ей было всего три года. Но она запомнила волны. Волны и руки отца. А это платье сшила ей Шина – платье с большой красивой бабочкой на груди. Потом Лейси надевала его на Девру и всякий раз повторяла себе, что мама любит ее, раз уж сшила ей такое красивое платье.

– Мама, мама!.. – Генри тоже был готов расплакаться.

Лейси крепко обняла сына и пробормотала:

– Я в порядке, милый. – И уже увереннее добавила: – Мы с тобой в порядке.

Нэнси вернулась в комнату не с чаем, а с рюмкой хереса.

– Вы должны объяснить, в чем дело, – сказала она. – Но сначала выпейте это.

Лейси проглотила херес, даже не почувствовав его вкуса. Вздохнув, она сквозь слезы улыбнулась малышу и выпрямилась.

– Маленькая девочка на фотографии – это я, – сказала она дрожащим голосом. – А Тимоти… – Этого человека она знала под именем Джон Кларк – так его называла Шина, показывая Лейси старые армейские фотографии. – Тимоти – это мой отец.

Спустя три с половиной месяца после отъезда из Индиго-бич Бо зашел в модный китайский ресторан с красивой и очаровательной женщиной – своей ровесницей, к тому же известной актрисой. Они как раз расположились за столиком, когда в кармане у Бо зазвонил телефон.

– Ответь, – сказала его спутница.

Бо с улыбкой кивнул и, достав телефон, проговорил: