Мактуб. Принц Анмара - Лана Мейер

— Эйнин, — хрипло окликаю я. Она поворачивает голову, взглянув на меня из-за плеча. Ее губы дрожат от бушующих внутри эмоций.

— Если возникнет нестандартная ситуация, то ты можешь доверять только одному человеку, находясь в Анмаре. Его имя Амин Башар, — произношу я и, прежде чем она начнёт задавать вопросы, продолжаю непререкаемым тоном: — И еще. У тебя действительно есть опекун. Когда я говорил, что он должен был сопроводить тебя в Анмар, я был уверен, что так и будет. Этот человек не фиктивное имя на бумажке. Ты моя жена на абсолютно законных основаниях. Я не подделал ни одного документа, Эрика. Ты моя, помни об этом. А теперь иди.

Эрика

Я твоя, конечно твоя, Джамаль.

Но сейчас эти слова служат мне довольно бесполезной таблеткой, не спасающей от ужаса и тревожных чувств, царапающих и изводящих изнутри, сжимающих грудную клетку бетонными плитами. Я чувствую себя оголенным проводком, раскаленным до максимального напряжения, в тот момент, когда с минуту скитаюсь возле двери в спальню Джамаля, словно загнанная в клетку львица, не в силах безоговорочно выполнить его приказ и уйти вот так… почему сегодня? Почему сейчас? Расставаться с ним больно, невыносимо. Страшно. Словно перевязана с ним, вплотную переплетена нашими чувствами, которые мы наконец не боимся отдавать друг другу.

Почему сейчас, когда все так искренне, по-настоящему, открыто. Когда приняла его со всеми условиями и недостатками, с проклятыми женами, стала третьей из них, наплевала на все, и будь что будет. любит меня он, всем сердцем чувствую это, поэтому и не жалею ни капли о своем решении, напрочь убившим пресловутую гордость.

Охваченная порывом неосознанного отчаяния, едва ли не с разбегу открываю дверь, которую только что закрыла, и тут же падаю в объятия своего мужа, что все это время стоял по ту сторону и будто чувствовал меня на расстоянии, знал, что я еще не ушла.

— Ты чего, моя Эйнин… — жадно вдыхая в легкие тяжелые ноты его мускусного геля для душа, я мгновенно дурею, порывисто утыкаюсь теплыми губами в изгиб шеи Джамаля, обхватываю широкие плечи крепко-крепко, сама ещё не осознаю до конца, почему так страшно его отпускать.

Что, если я вижу его в последний раз? — в сознание настойчиво врезается предательский вопрос.

Господи, нет. я не имею права так думать, но после того, как я уже несколько раз почти потеряла его навсегда, после того, как видела его раненым, истекающим кровью, я не могу избавиться от самого главного моего страха — потерять Джамаля, что так и норовит прорваться из губ водопадом глухих рыданий.

— Детка, ты же не прощаешься со мной? — с долей осуждения шепчет Асад, с надрывом прижимаясь губами к моему виску, и я таю, растворяюсь в нашей близости, той, что куда глубже близости, связывающей нас долгими ночами и в порывах страсти. Вдыхаю его, дышу им и не могу надышаться своим мужчиной. И отпустить не могу, но должна это сделать. Банальная интуиция подсказывает мне, что ничего сейчас не поможет изменить неведанный мне план Джамаля, что даже я не в силах остановить его.

А я сбежать бы хотела с ним, просто сбежать. но остается верить в своего мужа, верить в то, что Джамаль справится с этими ублюдками, и тогда мы без оглядки и страха сможем наконец создать что-то бесценное и вечное, пусть даже на руинах этой страны, какой она была до сегодняшнего дня, который решит многое в судьбе ее жителей, в нашей судьбе.

— Все будет хорошо, малышка. Тебе правда нужно уйти сейчас. Почему ты не ушла, глупая? — обхватывает лицо, выдыхает в мои губы, хаотично осыпая их и горячие щеки отрывистыми трепетными поцелуями. Я столько нежности за двадцать пять лет в свою сторону не ощущала и не догадывалась, что он умеет быть настолько открытым, что не боится показаться мне уязвимым, всецело позволяя ощутить, что я — его единственное слабое место.

— Потому что, — прикладывая силы, упираю кулачки в грудь Джамаля и слегка отталкиваю. Подбегаю к тумбочке, с которой беру те самые четки, что сделала в девять лет и отдала ему. Вновь возвращаюсь к Джамалю, не сводящему с меня взгляда темно-синих глаз, в которых искрятся неподдельные, живые эмоции и что-то еще… глубоко спрятанное, отрицаемое им самим… страх? Боль? Воспоминания о том самом дне? Он все расскажет мне позже, когда вернется. а вернется он обязательно, если я сделаю то, что задумала. Я поочередно целую каждую бусинку на четках, мысленно заговаривая каждую частичку нашей совместной реликвии на удачу и защиту. Кому-то мой ритуал показался бы наивной глупостью, но я чувствую острую необходимость в том, чтобы провести его. Наконец, я надеваю на запястье Джамаля свой детский подарок и уверенным тоном произношу:

— Теперь все точно будет хорошо. Так мне будет легче, — встаю на цыпочки, ласково обводя контур его выразительных губ и квадратную линию челюсти. — Я буду ждать тебя, мой Асад, — одергиваю руку, и он тут же ловит ее, сжимает мое запястье, потом ладонь, до боли, пока наши взгляды ведут немой, но искренний и теплый диалог, полный горячих признаний.

— Мне нужно идти, Эйнин, — срывающимся голосом оповещает Джейдан, и я спешу покинуть комнату, не оборачиваясь, не хлопая дверью. Я фактически бегу в свою спальню, стараясь наполнить свой разум только позитивными мыслями. И не думать о том, что Джамаль сейчас является главной мишенью и для Искандера, и для Видада, и для АРС с ЦРУ.

Я не заметила, как уснула в своей спальне, свернувшись в беззащитную позу эмбриона. Проснулась ровно в три часа дня. Какое-то роковое совпадение, или сердце внутри екнуло в знак того, что важное для Джамаля собрание началось. Я пытаюсь не придавать значение символам и знакам, как и кошмару, который пришлось увидеть в дневном сне. Сходя с ума от полной изоляции в своей спальне и запутанных мыслей, я в конце концов решаюсь спуститься в столовую в надежде на то, что не застану там Аиду и Лейлу, которые обычно обедают гораздо раньше. Вопреки своим ожиданиям, именно их замечаю за переполненным изысканными блюдами, оставшимися после свадебной «вечеринки», столом. Мне хочется уйти, когда я вижу девушек, но в душе я понимаю, что так больше продолжаться просто не может: я должна придерживаться нейтралитета, находиться в абсолютно спокойном состоянии, когда они рядом.

В конце концов, сейчас даже их насупленные осанки и перекошенные от ревности выражения лиц кажутся незначительным и неважным «фоном» для того, что действительно меня волнует — жизнь моего мужа.

— Привет, — просто здороваюсь, поведя плечом, и, опускаясь на стул, с энтузиазмом берусь за овощной салат с хумусом, делая вид, что увлечена едой и только ей.

— Здравствуй, Медина, — Лейла отвечает мне только через пару минут после того, как обменивается с Аидой красноречивыми взглядами, которыми они научились обсуждать меня, не произнося вслух ни слова. — Как твои дела? — прокашлявшись, задает вопрос девушка, и я поднимаю уверенный взгляд на первую жену Джамаля, заглядывая в черные глаза, по которым трудно прочитать ее истинные эмоции. Она определённо недолюбливает меня, но разрывать глотку сопернице за Джамаля не станет — оно и неудивительно, раз она допустила второй брак.