Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм

Тимур оставил тридцать шесть сыновей и внуков, самыми знаменитыми из которых были его третий сын мирза Миран-шах, правитель Персии, и его сын Халил, выбранный императором группой знати в противовес мирзе Пир-Мехмеду; Шахрух, его младший и любимый отпрыск, который, столь же известный, как и отец, мужеством и человечностью, впоследствии на несколько лет объединил под своим влиянием соперничающие фракции, раздиравшие отцовскую империю; а Хусейн, сын дочери императора Тагайшах, который в Сирии перебежал к египтянам, противостоя совету военачальников после смерти деда и расформировав свои полки, заставил монгольскую армию вернуться по домам и отказаться от войны с Китаем. Старший сын Тимура мирза Джихангир умер вскоре после того, как его отец взошел на трансоксианский престол, и его сын Мехмед, битый палками за злоупотребления в Персии, а затем ставший генералиссимусом при императоре в Малой Азии, где он весьма отличился в Османскую кампанию, слег от тяжелой болезни, вернувшись в 1403 году от границ Турецкой империи в Анатолии, и скончался в возрасте двадцати девяти лет, так и не успев добраться до Самарканда. Мирза Пир-Мехмед был следующим сыном после него, но, хотя Тимур выбрал его своим преемником, вскоре он был вынужден отказаться от притязаний на оспариваемый трон, который захватил и удерживал несколько лет Халил, и в его правление вся империя пала жертвой междоусобной войны. Несколько эмиров избрали его сразу же после смерти императора, когда собрались на совет, чтобы принять решение о целесообразности осуществления или отказа от запланированного похода в Китай, и в конце концов решили, что дело должно быть продолжено под его началом, поскольку он был храбрым и опытным военачальником в войске деда и считался среди царевичей самым способным довести поход до славного завершения, а затем и воины армии окончательно и единодушно выбрали его как преемника на императорском троне. Однако его права оспаривали многие беки и мирзы, а также ближайшие родственники умершего монарха, которые поддержали Пир-Мехмеда, ведь его выбрал своим наследником сам Тимур. В то же время Хусейн поднял мятеж среди войск и распустил свои эскадроны, отказавшиеся признать его вождем; с небольшой группой сторонников он выступил на Самарканд, но был перехвачен приверженцами Халила и вынужден уйти в Персию, в то время как Мехмед, который до тех пор удерживал столицу, покинул ее вместе с женами и визирями и обосновался в Бухаре, где его провозгласили ханом. Мятеж Хусейна породил смуту в армии и заставил Халила собрать сторонников и вернуться с ними Самарканд, где его объявили императором; лед на Сейхуне, когда через него переправлялись повозки и вьючные верблюды, сломался, и несколько из них утонули в реке, так как были тяжело нагружены золотом. Таким образом, кампания была полностью сорвана, и империя Чагатая погрузилась в распри и беспорядки, Халил, процарствовав несколько лет, растратил все сокровища, накопленные его дедом во многих войнах, а Сирия, Грузия и Малая Азия вернулись к своим прежним хозяевам. Халила свергли в 1411 году его собственные подданные, и на престол взошел Шахрух.

Однако для империи монголов уже наступил закат, и после смерти Тимура начался ее быстрый и неотвратимый упадок. Китайские армии Хунъу выгнали их из Китая в пустыни и сожгли и разрушили до основания все главные города и крепости Монголии, так что их руины, так и не восстановленные жителями, по сию пору разбросаны по степям. Люди вернулись к прежнему патриархальному образу жизни в палатках, окруженные своими стадами. После смерти Шахруха его потомков перебили или угнали в рабство турки, а страну разделили между собой многочисленные местные царьки, и местные жители поочередно стонали то под их тиранией, то под угнетением захватчиков из соседних стран. В конце концов эти провинции в 1510 году были объединены мощной рукой персидского шахиншаха Исмаила Сефеви, и его потомки продолжали править государством до 1716 года, когда их сменила Афганская династия, вскоре также свергнутая под натиском знаменитого Надир-шаха. Но император Шахрух хранил мир и процветание своих владений до последних дней жизни и, крепко сплотив твердой рукой разбросанные ханства империи, правил Трансоксианой и Персией, Кандагаром, Хорасаном и частью Индии. Он знаменит своими достоинствами и справедливостью правления, но также и своей алчностью, благодаря которой скопил огромные богатства; и в 1419 году он отправил дружественное посольство в Пекин и заключил наступательный и оборонительный союз с древними недругами своего народа – Поднебесной империей. Его старший сын Улугбек, прославившийся в веках благодаря составленным по его указаниям астрономическим таблицам, наследовал ему в 1425 году, а второй – Ибрагим – получил в руки скипетр персидского Фарсистана; но Улугбека в 1448 году убил его собственный сын Абд аль-Латиф, который расправился с собственным братом, но через шесть месяцев его постигла та же судьба, и он погиб от руки воина; после него опасным престолом завладел его двоюродный брат Абдулла, сын Ибрагима. Через годы раздоров и дурного управления страной этот султан, последний потомок Шахруха, был побежден и казнен мирзой Абу-Сеидом, правителем Ферганы и внуком Миран-шаха. Новый император оставался у власти до 1468 года, когда его взял в плен и убил его мятежный подданный Хасан-бей; его сына Захир-ад-дин Мухаммеда, или Бабура, ставшего преемником Абу-Сеида[221], узбекские татары изгнали из Самарканда, и он удалился в Газни, откуда впоследствии вышел как великий завоеватель и сделался повелителем богатой и обширной империи Индостана.

Этот правитель, превосходный поэт и талантливый ученый, несмотря на свои разнообразные поприща и бессчетные военные походы, в которых он принимал активное участие, родился в 1482 году, когда владения его отца сократились до малозначительной Ферганской провинции и великолепного города Самарканда. Он рано лишился своей столицы из-за врагов с севера и в один момент оказывался номинальным главой огромной, но неспокойной империи, а в другой – разве что владельцем одной палатки, поскольку нес поражения почти так же часто, как одерживал победы, и, пока он не достиг зрелости и не приобрел опыт, ему, как видно, недоставало таланта великого полководца, хотя он и обладал непоколебимой доблестью и непревзойденными энергией и дерзостью. Подобно своему великому предку Тимуру, он оставил чрезвычайно интересные записки о необычайных событиях своей разнообразной и романтической жизни, и в них он дал описание разнообразных свойств и произведений стран, в которых побывал, настолько правдивое и подробное, что ему мог бы позавидовать любой современный путешественник. Говоря о Трансоксиане той эпохи, его переводчик господин Эрскин замечает: «Очевидно, что вследствие защищенности народов Мавераннахра благодаря их регулярному правительству, тамошние города имели возможность наслаждаться значительными удобствами и, возможно, еще большей красотой и культурой. Однако вся эпоха Бабура была эпохой великой смуты. Ничто не сыграло такую же большую роль в возникновении постоянных войн и окончательном разорении страны, чем отсутствие каких-либо определенных законов престолонаследия, ибо идея царского происхождения согласно первородству была совершенно размыта, как вообще на всем Востоке и во всех деспотических государствах. Смерть одареннейшего государя становилась лишь сигналом к общей войне. Соперничающие стороны при дворе или в гареме султана поддерживали разных претендентов, и каждый соседний монарх считал, что имеет полное право урвать свою долю добычи. Вельможи двора, занимая место подле выбранного кандидата, по всей видимости, не считали верность ему какой-либо важной добродетелью; и знать, неспособная предвидеть событий даже одного года, превратилась в шайку эгоистичных, расчетливых, хотя, быть может, и по-своему отважных интриганов. Положение, богатство и удовольствия, не в будущем, а сейчас, стали их единственным объектом поклонения; и правитель находился под влиянием общего отсутствия стабильности и сам был воспитан в беспринципных воззрениях авантюриста». Таково было состояние Трансоксианы в то время, когда потомки Тимура были вытеснены за воды Окса; и Бабур, изгнанный врагами даже из Ферганы, когда число его сторонников сократилось всего до двухсот сорока человек, принял смелое решение напасть на хорошо обороняемый Самарканд, которым тогда владела крупная армия узбеков во главе с их ханом Шейбани. При помощи друзей в стенах города Бабур штурмовал Самарканд и овладел им, и хан бежал; но вскоре враги снова окружили и осадили город, и Бабур, лишившись надежды на какую-либо помощь, когда его храброе войско терзали муки голода, ночью покинул цитадель и отступил в Кабул[222], где столкнулся со значительным сопротивлением и вызвал на поединок и убил поочередно пять военачальников, после чего обосновался в Газни, откуда в 1526 году, по его собственным словам, «поставив ногу в стремя решимости», отправился из своего скалистого царства за Инд, чтобы завоевать и подчинить Индостан. В своей биографии он так описывает осаду Самарканда узбеками: