Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Похоже, тебе идет на пользу жизнь в твоем заброшенном поселке, — ласково подступил он. — Ты нуждаешься в отдыхе, в безопасности. В гарнизоне я нередко пытался представить, что ты делаешь в этот час, думал, что ты читаешь в гостиной в материнском доме, в тепле, в надежном месте, в окружении семьи.

Молодая женщина отвернулась, чтобы не выдать себя. Тошан пока понятия не имел о той буре ненависти, которой противостояли Тала с Эрмин. «Не буду ничего ему говорить без согласия его матери, — подумала она. — Мы ему расскажем о наших проблемах завтра, не сейчас! А еще нужно будет поговорить о Кионе, о ее перемещениях и о видениях. В сущности, я тоже применяю на практике умолчание! Тошан, которому я поклялась в верности, знает о прошлом своей матери меньше, чем я, меньше, чем мои родители…»

— Давай поспешим! — сказал он, обнимая ее за талию.

В кухне их встретил хор нестройных восклицаний. Мукки кинулся к отцу и прижался к нему. Лоранс и Мари, более сдержанные, несмело попросили поцеловать их.

— Идите сюда, мои красавицы! — воскликнул Тошан. — О, да у вас одинаковые платья! Готов поспорить, что это позабавилась ваша бабушка Лора, сшив вам одинаковые одежки.

— Нет, папа, она купила эти платья! Бабушка Лора шьет куда хуже, чем бабушка Тала.

Девочки вскочили, чтобы поцеловать отца. Киона, сидя у рождественской елки, наблюдала за этой сценой, прижимая к груди плюшевого медвежонка. Эрмин заметила, что сводная сестра смотрит на Тошана с мечтательной улыбкой.

«Может, она переживает, что у нее нет отца и ей некого целовать, не за кем ухаживать. Но ведь это ее брат, — подумала молодая женщина. — Она должна уделять ему больше внимания».

Тала медленно приблизилась к сыну. Он протянул к ней руки.

— Мама, ты прекрасна, как наш лес осенней порой, и я так рад тебя видеть! Мне кажется, что в разлуке прошли годы. М-м-м, как вкусно пахнет! Я проголодался.

— Садись, сын, я положу тебе рагу — как ты любишь, с говядиной, картошкой и луком. Эрмин привезла продукты, и я поручила ей готовить ужин, я в готовке ничего не смыслю.

Тошан окинул взглядом кухню. Он отлично чувствовал себя в обстановке, родной для Талы и ее соплеменников.

— А ты, Киона, как твои дела? Понравилось тебе жить в городе? — спросил он молчавшую девочку.

— Мне очень нравится здешний дом, но все же мне бы хотелось вернуться в лес! — без колебаний объявила она.

Тошан пропустил ее ответ мимо ушей, так как в этот момент Мукки выкрикнул, что может без запинки назвать все буквы алфавита и умеет считать до двадцати.

— Меня научил дедушка Жослин! — поделился малыш. — А еще мы с ним кормим собак. Папа, Дюк умер!

Эрмин с Талой встревоженно переглянулись. Расстроенный Тошан внимательно вгляделся в их лица.

— От чего он умер?

— От старости! — отрезала индианка. — Или, может, хворь его одолела. В его возрасте уже не выздороветь.

— Бедный Дюк! — вздохнул Тошан, не скрывая горестных чувств. — Какой был храбрый пес! Я боялся, что мне придется его прикончить, когда он совсем сдаст.

— Дети, идите мыть руки, — распорядилась Эрмин, пытаясь сменить тему. — Пора отправляться в церковь. Папа пойдет с нами. Тошан, ты поешь, а я пока поднимусь в спальню за сумочкой.

Она была рассержена. Мукки омрачил радость первых минут долгожданной встречи. Тала двинулась за Эрмин.

— Дочка, Тошана отпустили всего на два-три дня, — тихо сказала она. — Стоит ли волновать его, поверяя ему наши неприятности? Чую сердцем, тут ничего не изменишь. Прошу, давай сохраним все в тайне. А еще нужно постелить вам отдельно. Вы имеете право побыть друг с другом наедине. Я переночую с детьми. Все же праздник!

— Хорошо! — согласилась Эрмин. — Пожалуй, Тошан разгневается, узнав, что мы его обманываем, скрываем эту скверную историю, но я все понимаю, Тала, и поддерживаю твое решение. Не бойся.

— Спасибо, моя хорошая!

— Тала, но что было бы, если бы я отказалась приехать в Роберваль? Ведь могла разразиться страшная буря, и тогда мы были бы вынуждены остаться дома.

— У меня был свой человек там у вас, — призналась Тала. — Твоя подруга Шарлотта. Симон, ее жених, оказался здесь, когда пришла телеграмма. И я велела ему рассказать все Шарлотте, а та должна была предупредить твою мать. Я не сомневалась, что Лора, узнав, что Тошан пожалует в Роберваль, поддержит меня и поможет тебе с отъездом.

Ошеломленная Эрмин рассмеялась. Лора и Тала, без слов, на расстоянии, объединились, заботясь об их с Тошаном семейном счастье и о детях. Теперь понятно и изобилие съестных припасов, и поспешность отъезда…

— Хочется кричать о чуде! — наконец промолвила она. — Я подумала, что мама еще никогда не была такой покладистой. Тем более — накануне Рождества! Тала, дорогая, огромное спасибо…

Она пылко обняла свекровь и чмокнула в щеку.

— Для меня, Тала, теперь и вправду наступил праздничный вечер, долгожданная передышка! Это Рождество…

Роберваль, воскресенье, 24 декабря 1939 г.

Служба закончилась, — в церкви Сен-Жан-де-Бребёф, великолепно освещенной по случаю Рождества, собралось много прихожан, но никто не покидал своих мест. Прошел слух, что будет петь знаменитая Эрмин Дельбо, выросшая в Валь-Жальбере. Сидя возле Бетти, Шарлотта, наконец улучив момент, высматривала в толпе собравшихся знакомые лица. Она увидела Терезу Ларуш, державшую галантерейный магазин «Времена года», ее сопровождал супруг Жерар. Весьма уважаемая в Робервале чета. Потом она разглядела семейство кузнеца Дюфура с их девятью отпрысками и булочника Коссета, признанного тенора, пришедшего поддержать церковный хор. Она также узнала одну из прежних подружек Симона, некую Катрин. Девушка тотчас опустила голову. Справа от нее Жозеф Маруа смотрел на своего сына Эдмона, на лице которого застыло трогательно набожное выражение. Старый рабочий гордился мальчиком, чье духовное призвание придавало простой семье определенный престиж — во всяком случае, так ему казалось.

— Бетти, смотри, в первом ряду справа сидит Тошан с детьми, — сказала Шарлотта. — Даже Тала пришла, но они прибыли с опозданием, я видела, как они тихонько пробирались на свои места. Не стала тебя отвлекать.

— Ну ты и скрытная, Шарлотта! — упрекнула ее Бетти. — Я бы порадовалась за Эрмин, если бы ты мне сказала, что ее мужу дали отпуск. Поговорю с ней, когда будем выходить из церкви. И все же какой красавец ее Тошан!

— Нашли где говорить о таких вещах, — сухо оборвал ее Жозеф. — Мне стыдно за тебя, Элизабет!

Такое обращение свидетельствовало о том, что супруг в ярости. Сконфуженная Бетти осеклась и зарделась.

— А ты не кричи! — парировала она.

В относительной тишине, поскольку многие перешептывались, кюре с добродушной улыбкой провозгласил:

— Дорогие прихожане, сегодня вечером мы имеем счастье принимать уроженку здешних мест Эрмин Дельбо, которая становится все более популярной. Она любезно согласилась спеть здесь для всех нас после первой рождественской мессы. Не сомневаемся, что в это нелегкое время золотой голос Соловья из Валь-Жальбера послужит нам бесценным утешением.