Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - Майк Маллейн

В конгрессе Гарн был редкой птицей – он успел сделать в жизни кое-что, помимо законотворчества, и уже за это ему следует воздать хвалу. Он был в прошлом морским летчиком и бригадным генералом Воздушной гвардии[139] штата Юта. Когда он прибыл в Центр Джонсона, чтобы научиться есть, спать и ходить в туалет в космосе, он показался нам добродушным и открытым. Имея за плечами опыт военной авиации, он не испытывал проблем в том, чтобы вписаться в коллектив. Никто не боялся, что в космосе он «съедет с катушек» или сделает в кабине какую-нибудь глупость, которая может поставить под удар экипаж или полетное задание. У сенатора было много качеств, позволяющих рекомендовать его в наши ряды, за исключением того, что он не заплатил должную цену за это право – не прожил целую жизнь изматывающей работы и бешеной конкуренции. Конечно, мы относились к нему с уважением, но наше недовольство проявлялось в мелких «бунтах». Перед его приездом в Центр Джонсона на доске объявлений появился (правда, ненадолго) листок для записи на краткосрочные восьминедельные курсы по подготовке в сенаторы. Когда же его полет был задержан на несколько недель[140], шутники в отделе запустили такую саркастическую шутку:

В ходе полета у Гарна случился один из самых печально известных приступов космической болезни. Ходили слухи, что он был вообще недееспособен в течение нескольких дней. (Один летный врач позднее сказал мне, что они в шутку ввели новую единицу измерения уровня тошноты среди астронавтов – один гарн[141].) Его болезнь обратила внимание на другую опасность любых пассажиров, чье присутствие не требовалось для выполнения программы. Если у такого члена экипажа возникнут серьезные проблемы со здоровьем, полет придется прервать. Это вполне могло случиться. Хотя NASA и проводило перед полетом довольно тщательное обследование, врачи вполне могли пропустить развивающуюся аневризму, или бляшки в артерии, или камень в почках. А если бы полет пришлось прервать из-за серьезной медицинской проблемы, это означало бы, что огромный риск, на который пошел экипаж, чтобы подняться в космос, не говоря уже про сотни миллионов долларов, в которые обошелся пуск, был бы напрасным. Другому экипажу нужно было бы вновь рисковать, чтобы повторить сорванную программу, а NASA отправило бы в печку очередную кучу денег. Да, было возможно прекращение полета по состоянию здоровья любого члена экипажа, но это необходимый риск в отношении тех, чье присутствие на борту необходимо для выполнения задач полета. Для пассажира это было не так.

Осенью 1985 года было объявлено, что член палаты представителей Билл Нельсон также совершит полет на шаттле, и Отдел астронавтов вновь недовольно загудел. Несомненно, наибольшее недовольство сообщение вызвало у другого совместителя – Грега Джарвиса. Грег был сотрудником Hughes Space and Communications Company, крупного производителя спутников связи. Он должен был полететь в космос, чтобы пронаблюдать за вводом в действие одного из продуктов своей компании и провести в кабине шаттла кое-какие эксперименты. Назначение Гарна уже отодвинуло дату его полета{44}, и в конце концов он нашел свое место в полете 61-C. Джарвис уже ехал в Центр Джонсона, чтобы сфотографироваться со своим экипажем, когда головной офис в Вашингтоне объявил, что вместо него полетит Нельсон{45}. Оправданием служило то, что со спутником Hughes, который первоначально предполагалось запустить в полете 61-C, возникли технические проблемы и его требовалось исключить из бортового манифеста. Штаб-квартира намекала, что, поскольку одной из основных задач полета Джарвиса на шаттле был контроль запуска хьюзовского спутника, имело смысл передвинуть его и заменить Нельсоном. Звучало разумно, если не замечать того факта, что NASA запланировало участие Джарвиса в полете, где полезного груза Hughes также не было. Для астронавтов нашего набора было совершенно ясно, что его убирают с единственной целью – освободить место для Нельсона. Впрочем, теперь уже всем астронавтам было ясно, что наше руководство в противостоянии политикам беспомощно. Кого угодно в любой момент можно было выкинуть из любого экипажа, чтобы удовлетворить прихоть очередного конгрессмена или сенатора. И хотя на этот раз жертвой стал совместитель Джарвис, никто из эмэсов нашего набора не чувствовал себя в безопасности. В следующий раз могло оказаться, что одного из нас с помощью ретуши уберут с коллективного снимка, как какого-нибудь впавшего в немилость члена Политбюро, чтобы на это место вставить портрет политика. Это была еще одна угроза нашему месту в очереди, и мы знали, что о защите со стороны руководства Центра Джонсона можно забыть. Они были соглашателями. Политикам не составляло труда справиться с нами.

NASA сдвинуло привычного к такому обращению Джарвиса еще на один полет вперед. Теперь ему предстояло позировать для официальной фотографии экипажа 51-L – полета, который убьет его. Грег погибнет в полете, на котором не предполагался запуск спутника Hughes – единственное, что изначально оправдывало его назначение в полет шаттла.

Когда конгрессмен Нельсон прибыл в Космический центр Джонсона, он горел желанием обеспечить себе какую-то роль в полете. NASA предложило ему стандартную резервную задачу – фотографирование. Конгрессмен, как и Гарн, должен был снимать различные геологические, метеорологические и океанографические явления. Но Нельсон не желал «огарниться». Он хотел быть востребованным членом экипажа и сделать что-то реально важное. Одна беда: никто из исследователей, чьи экспериментальные установки числились в бортовом манифесте, не хотел видеть Нельсона вблизи своей техники. Они получили единственный шанс запустить на орбиту свои приборы, они работали с астронавтами многие месяцы, обучая их правильному обращению с аппаратурой, и им вовсе не хотелось, чтобы в последний момент политик-непрофессионал взялся работать с ними и все испортил. Нельсон продолжал настаивать, но командир Хут Гибсон оставался непреклонным – в его миссии все основные эксперименты проведут специалисты полета. Шутники в Отделе астронавтов быстро уцепились за энтузиазм Нельсона, жаждущего провести «важный эксперимент», и раздули его до «желания найти средство от рака».