Взгляд василиска - Иван Оченков

— Кофе это прекрасно! — Оживился вахтенный начальник мичман О´Бриен да Ласси. — Право, я столько не пил хорошего кофе, довольствуясь «адвокатом», что совершенно не могу устоять перед таким соблазном.

Русское командование давно подозревало, что японцы используют острова Эллиота в качестве маневренной базы. Однако разузнать это наверняка до сих пор не получалось. Посланные туда на разведку миноносцы постоянно натыкались на превосходящие силы противника и, получив повреждения, возвращались не солоно хлебавши. Великий князь, согласившись на эту экспедицию, настаивал, что главной ее задачей должна быть разведка. Получить точные данные о месте стоянки врага, считал он, было бы куда важнее, чем пустить ко дну миноносец или даже малый крейсер. Впрочем, поскольку вероятность встретить вражеский броненосец или другой крупный корабль была совсем не нулевой, Рощаковскому удалось настоять на вооружении катера минами.

Через пару часов вставший у руля катера лоцман Селиверстов, показал лейтенанту на маленький огонек мерцающий в ночи.

— Что это, — удивленно спросил тот у Никодима.

— Деревушка рыбачья, тамошние китайцы, случается, ночами на промысел ходят, а чтобы не заплутать огонь зажигают.

— Вот оно как. А если они нас японцам выдадут?

— Беспременно выдадут, ваше благородие, уж больно подлый народ. Только мы к ним не пойдем. Тут рядом бухта есть, в ней укроемся. Там склоны каменистые, рыбакам неудобно, да и пресной воды рядом нет. Не ходят они туда.

— А что этот маяк, каждую ночь горит?

— Скажете тоже, маяк! — усмехнулся лоцман, — так фонарь на палке. А зажигают только если на промысле.

— А ты почем знал, что сегодня они на промысел пойдут?

— Так откуда мне знать, ваше благородие? — изумился Никодим, — На все воля божья!

Рощаковский лишь подивился фатализму Селиверстова, но спрашивать, как бы он ориентировался, если бы не случилось такой оказии, не стал. Маленький катер, при неровном свете луны, ловко проскользнул в маленькую, практически незаметную с моря бухточку, где укрылся от волнения.

— Братец, подай-ка термос, — обратился Рощаковский к матросу мотористу, выглянувшему на свежий воздух.

— Чего подать, вашбродь? — Не понял тот.

— Ну, флягу такую толстую, — пояснил лейтенант, — в ней чай горячий, сейчас полагаю самое время почаевничать.

— А флягу, так на ей малец дрыхнет. Подсунул под голову байстрюк, да так сопит сладко, что и будить совестно.

— Постой, братец, ты что несешь, какой еще малец с байстрюком?

— Так этот, Ванька-вестовой, что у их императорского высочества служит.

— А что он здесь делает?

— Так, а я почем знаю? Мои дела у мотора, а в господские я не лезу…

Сладко спящего Ваньку безжалостно растолкали тумаками и поставив на ноги подвергли свирепому допросу.

— Ты что же это, курицын сын тут забыл?

— Я это, с их высокоблагородием Алексей Михайловичем хотел…

— Господи, олух царя небесного! Да с чего ты взял дурья твоя башка, что твой хозяин с нами пойдет?

— А разве нет?

— Да что ему делать больше нечего! У него порт, броненосец, он флагманский офицер, великий князь, наконец! Мыслимое ли дело ему в эту дыру соваться!

— Ой, а где это мы? — опасливо оглянулся мальчишка.

— Не твоего ума дело, — отрезал Рощаковский, — значит так, сидишь на катере, не высовывая носа! Попробуешь хоть пискнуть без разрешения, я тебя сам утоплю, а их императорскому высочеству скажем, что тебя и не видели. Понял?

— Понял, — пробубнил Ванька, сообразивший, что дело может плохо кончиться.

Едва стало светать, лейтенант натянул на себя выцветший от морской соли брезентовый плащ и сделавшись от того совершенно неразличимым на фоне камней, вскарабкался на ближайшую возвышенность и огляделся. Открывшаяся перед ним картина одновременно поразила и восхитила его. В защищенной от ветров бухте стояла на якоре вся первая эскадра японского императорского флота. Шесть могучих броненосцев, крейсера, посыльные суда, миноносцы, транспорты и канонерки являли собой вид величественный и грозный. «Так вот вы где прячетесь» — подумал Рощаковский и достав из кармана блокнот начал на нем черкать карандашом условные значки. Японцы не стояли на рейде без движения: одни миноносцы ушли на дежурство, другие вернулись. Следом за ними побежали крейсера, затем в бухту зашел транспорт и с броненосцев спустили шлюпки, послав их очевидно за углем. С другого транспорта доносились удары металла о металл. Очевидно, на нем была устроена плавучая мастерская. Скоро лейтенант понял, где и как стоят корабли, где ближайший к ним проход в защищающих стоянку минных полях и даже наметил себе жертву. Однако следовало соблюдать осторожность, и Рощаковский потихоньку спустился к катеру. Поставленный на часах матрос бдительно нес вахту, а остальные коротали время под брезентом, травя по морскому обычаю байки. Заводилой был многое за жизнь повидавший Никодим, а прочие, посмеиваясь, слушали рассказы откровенно прибрехивающего лоцмана. И только Ванька с открытым ртом внимал ему как апостолу новой веры, ни секунды не сомневаясь ни в одном слове.

— … тут значитца, кит нашу шхуну как ударит в днище! Думали все, амба нам, проломит. Нет, крепкая оказалась, выдержала. Он еще раз, а нам опять нипочем! Он тогда, хоть и рыба, а сообразил, что так не годится, да как навалится на борт и давай грызть его зубами!

— А вы чего? — не выдержал паузы, слушавший с горящими глазами парень.

— А они ему баграми все зубы повыбивали, — улыбаясь сказал незамеченный до сих пор Рощаковский.

Услышав его, матросы подобрались, но он им махнул, дескать, сидите, не до того. Лоцман, хмыкнув, ухмыльнулся, и лишь разочарованно крутивший головой кофишенк недоверчиво переспросил:

— А вы откуда знаете ваше благородие?

— Да я эту байку еще в корпусе слышал.

Услышав ответ офицера, матросы едва не заржали в голос, но наткнувшись на строгий взгляд сдержались.

— Извольте откушать, ваше благородие, — протянул лейтенанту банку тушенки и жестяную кружку с чаем унтер.

— Благодарю, — отозвался тот и, взяв в руки, воскликнул, — ого горячая! Откуда?

— Да малец на керосинке согрел, он же и чай заварил. — Ответил матрос, — даром, что лопух лопухом, а это дело знает.

Ванька обидевшись, что его назвали лопухом, нахохлился и отвернулся, а матросы напротив сгрудились вокруг Рощаковского.

— Ну и чего там вашбродь?

— Э, братцы, сунулись мы в самую пасть к японцам. Сам адмирал Того в бухте стоит с броненосцами.

— Эва как! А когда же атаковать?

— Ночью конечно, а сейчас отдыхать!

— Есть!

Глаза лейтенанта скользнули по тощей спине паренька, и ему на секунду стало не по себе. «Эх, Ванька-Ванька, принесла же тебя нелегкая!»