Агент - Валерий Большаков

— Я знаю. Они тщательно подготовились к восстанию. Большевистская комиссия даже похвалила Неклюдова за исправное несение службы.

— Вот и передайте ему, что пора! И на батарею «Серая Лошадь» дайте сигнал, на все форты Кронштадтской позиции, где только у вас сохранилось хоть какое-то влияние!

— Начштаба 7-й красной армии, полковник Люндквист, передаёт нам донесения из первых рук…

— Так воспользуйтесь ими! Пора!

Прошмыгнуть обратно на Путиловский удалось в самый последний момент — матросы с повязками «Поезд Предреввоенсовета» крепили оборону. Кирилл даже узнал кое-какие промелькнувшие морды — Клигера, Застара, Преде, Адамсона.

До самого вечера крутился Авинов, из «уплотнённых» заводских квартир кидаясь в паровозный отдел, от Петергофского шоссе, по которому прокатывались «остины», бегал к речке Екатерингофке, за которой пластался остров Вольный, открытый к юго-западу Лесной да Хлебной гаванью.

С гулом и астматическим пыханьем проследовал «бепо» № 5, его орудия были повернуты к северу. Кузьмич на пару с унтер-офицером Киселисом, покалеченным в Галиции, гонял путиловцев-новобранцев.

Атмосфера накалялась… Авинов с напряжением ожидал появления матросских рот, да так и не дождался, зато с моря замигал ратьер, передавая незамысловатый сигнал: 1, 4, 3, 2.

— Товарищи! — закричал Кирилл, веселея. — На пристань, шагом марш!

Когда недоумевающие, растревоженные рабочие вышли к Путиловской пристани, к причалам её подплывали пять торпедных катеров под командой Августина Эгара. Замигали, забегали лучи прожекторов, вякнула сирена, послышались голоса, отдающие резкие команды на английском.

Подъехавшие «балты»[176]засветили фары — и онемевшие путиловцы стали по цепочке перекидывать «подарки» от союзников. Тушёнка, сгущёнка, компоты, галеты, чай, сахар, сигареты — весь лежалый товар со складов Антанты перебрасывался на русские грузовики.

— Принимай! Борт открой! Левый! Лови!

Пожилой Стратофонтов крякал, хватая тяжёлый ящик, его здоровенный зять всё пытался помочь, но тесть от него отмахивался:

— Приятный груз — не ноша! Господи, тушёнка! Настоящая! В кои веки мясо унюхаю…

Домовитый Максим тут же оприходовал продукты, обещая накормить всех.

— Никого не обидим! И детям хватит, и жёнкам достанется!

— А путиловцы здорово повеселели, — негромко заметил фон Лампе.

— Слово и дело! — поднял палец Авинов. — Улавливаешь разницу?..

Раннее утро выдалось хмурым. Мороза не было, но первые ноябрьские дни дышали стужей — зима катила в глаза. Авинов спал, не раздеваясь, накинув поверх шинели синее солдатское одеяло.

Разбудили его раскаты далёких громов — били орудия большого калибра, где-то на западе, в стороне Кронштадта. Канонада длилась долго, то прекращаясь, то начинаясь вновь, а потом прогремели взрывы у Нарвской заставы.

Чёрной коробчатой тенью прокатывался бронепоезд № 5, то и дело окутываясь облаками пара и дыма, подсвеченными оранжевыми вспышками залпов. Артбатарея, посланная Военным советом Петроградского укрепрайона, дабы подавить восставший пролетариат, отвечала нестройно, паля по площадям. Пару раз снаряды накрыли частные дома, раскатывая их по брёвнышку, один раз фугасом разрыло кладбище.

Бронепоезд № 6 медленно, едва крутя колёсами, ездил взад и вперёд, пересекая Балтийскую железную дорогу. Красный бепо «Черноморец», подошедший с севера, оказался в невыгодном положении — прицельный огонь могли вести лишь орудия с его передней бронеплощадки, зато «шестой» встречал неприятеля мощными залпами.

Метким снарядом сбросило с путей контрольную платформу, толкаемую «Черноморцем» перед составом, а второй выстрел накрыл саму дорогу, разводя рельсы дугами — ни пройти ни проехать.

— Это есть наш последний, — пробормотал Авинов, опуская бинокль, — и решительный бой…

Сообщение ОСВАГ:

Вспыхнул мятеж в форте «Красная Горка», его поддержали форты «Серая Лошадь», «Обручев», «Ино», открывшие огонь по Кронштадту, поддержанный артиллерией кораблей Черноморского флота и 1-й британской эскадры лёгких крейсеров.

1-й и 2-й Кронштадтский и 105-й стрелковый полк РККА,[177]оборонявшие подступы к форту «Красная Горка», перешли на сторону Северо-Западной армии, занявшей Красное Село, Гатчину, Царское Село и подступившей к Пулковским высотам.

Северная Добровольческая армия захватила Сестрорецк. Петроград объявлен на осадном положении…

Ничтожное по космическим меркам пространство, занятое Петроградом и окрестностями, было необозримо для человека. «Красный Питер», попавший в осаду, корёжило и рвало на части. Невидимая глазом межа бороздила души, резала по живому, пластая на красное и белое. Чёрная аура трепетала над градом Петровым — люди осатанело, остервенело бились друг против друга, отринув заповеди Божьи во имя бесовских идей.

…В начале Петергофского шоссе замелькали человеческие фигурки — это пошли в атаку матросы-балтийцы. Ординарец Троцкого Козлов, подмосковный крестьянин, из бывших солдат, суетился в строю и орал в спину наступающим:

— Не робей, ребята, товарищ Троцкий вас ведёт!..

— Батарее-ея! — вострубил могутный Клигер. — Пли!

— Прицел сто три, трубка сто десять… Огонь!

Защитного цвета автомобиль Предреввоенсовета грузно закачался на ухабах — Лев Давидович лично пожаловал на позиции.

Угловатые формы бронепоезда вдали, выезжавшего из ворот Путиловского завода, никого не испугали.

— Наводим, наводим! — заорал Клигер. — По бепо…

Но бепо оказался быстрее — залп шестидюймовок с его бронеплощадок был страшен. Огненные смерчи взрывов смешали батарею с подмёрзшей землёю, подкинули над шоссе и рассеяли…

…Адмирал Григорович, командир линкора «Гангут», флагмана эскадры, подозвал «флажка»[178]и велел передать в Кронштадт свой ультиматум:

— «Настоящим сообщаю, что жизни команд всех выходящих из Кронштадта судов, которые добровольно сдадутся моим силам, будут гарантированы. Все переходящие суда должны выкинуть белый флаг. Орудия должны быть направлены к носу и к корме и закреплены по-походному. Скорость десять узлов». Передайте это немедленно, Володя.