Рабыня страсти - Бертрис Смолл

Захра могла гневаться и беситься сколько» лезет.Благоволение калифа значило для жен и наложниц куда больше, нежелиблагосклонность его первой жены. К тому же все чувствовали, что звезда Захрыклонится к закату. Вереница женщин тянулась во Двор с Зелеными Колоннами,каждая несла какой-нибудь прелестный подарочек для новорожденной принцессы, всенаперебой расхваливали ее и умилялись ее красотой, желая ей счастья. Даже принцХакам посетил свою крошечную сестричку. Он принес серебряный мячик, внутрикоторого звенели крошечные колокольчики, и теперь забавлял малютку.

— У меня самого нет детей, — объяснял он Зейнаб. — Но помню,когда я был маленький, у меня была такая игрушка, и я ее просто обожал… — Оннежно улыбался собеседнице, а когда та ответила ему сияющей благодарнейулыбкой, Хакам вдруг понял, почему отец полюбил эту женщину… Он горячособолезновал матери. Да, Захра была юношеской, первой любовью Абд-аль-Рахмана,но у принца не было ни малейших сомнений в том, что Зейнаб стала последней истрастной любовью отца. Это же совершенно потрясающая девушка!

— Я всегда буду любить мою сестренку Мораиму и оберегать ее,госпожа, — чистосердечно сказал он.

Таруб же, разумеется, поспешила щедро посыпать соль на раныЗахры, рассказав бывшей своей подруге о визите принца.

— Мне кажется, что Зейнаб очаровала Хакама так же, как икалифа! — фальшиво улыбаясь, говорила она. — Эта девушка покорила весь гарем!

Захра смолчала, но про себя поразилась количеству яда,скопившегося в душе Таруб. Видно, крепко она ее обидела… Захра всегда считалавторую жену калифа просто толстой дурой, но это было ошибкой. Какая же это,оказывается, опасная стерва! А ежели калиф и вправду сделает Зейнаб третьейсвоей женой, о чем без умолку судачили гаремные кумушки, что ж, тогда онивдвоем с Таруб станут силой, с которой нельзя будет не считаться. Ведь старшийсын Таруб Абдаллах — второй по счету сын Абд-аль-Рахмана… Что, если эти двемерзавки в сговоре и хотят лишить ее Хакама законного права на наследство? Нет,доказательствами Захра не располагала, но она в них и не нуждалась. Она простоприкидывала, что ей делать, если она падет…

А новая фаворитка внезапно занемогла, а вместе с нею и дитя,и прислужница… Вообще-то, ребенка полагалось тотчас же после рождения отослатьв особое учреждение, где выкармливали младенцев, рожденных наложницами с тем,чтобы последние могли вновь служить своему господину. Но для Зейнаб это былосмерти подобно… Ведь женщины Аллоа, даже самые высокородные, никогда неотдавали детей на сторону, по крайней мере, в своем абсолютном большинстве.Зейнаб на коленях молила калифа позволить ей вынянчить Мораиму самой, покуда неподыщут кормилицу и не привезут во Двор с Зелеными Колоннами. Абд-аль-Рахман снескрываемым удовольствием снизошел к ее просьбе. Он полюбил сидеть подле нее,кормящей дитя грудью. Приятно было ощутить себя просто обыкновенным человеком,просто отцом, пусть даже ненадолго… И вот теперь Зейнаб, Мораима и Ома хворали…

Тотчас же был призван Хасдай-ибн-Шапрут, так как тотчас жезаподозрили отравление. Из прислужников фаворитки не занемогли лишь двое —Наджа и Аида, и, соответственно, все подозрения пали на них. Но лекарь тотчасже опроверг эту догадку, признав Наджу и Аиду невиновными, чем заслужилискреннюю благодарность Зейнаб.

— Слишком очевидно, — говорил врач, — что яд находится вчем-то, чем пользуются лишь госпожа и Ома. Малютка-принцесса отравленаматеринским молоком. Ее надлежит тотчас же изолировать от матери, ради спасенияее жизни.

Рыдающая Зейнаб передала младенца помощнице лекаря Ревекке.

— Не волнуйтесь так, добрая госпожа, — повторяла Ребекка.Она сама была матерью, и привязанность Зейнаб к малютке-дочери тронула еесердце. — Я уже присмотрела замечательную кормилицу, она живет в еврейскомквартале. Дородная здоровая девушка, у которой молока столько, что можновыкормить и не одно дитя… Она будет приглядывать за нашей принцессой, как засвоею родной, — а видеть ребенка вы сможете в любое время, когда пожелаете.

— А почему не может эта женщина пожить здесь? — всхлипнулаЗейнаб.

И Хасдай-ибн-Шапрут принялся терпеливо растолковывать:

— Потому, госпожа, что причина вашего с Омой недомоганияпока не выяснена, а ведь нянька может тоже занемочь. Покуда дело не прояснится,ребенка необходимо надежно защитить.

— Да, да! — тотчас же согласилась Зейнаб и повернулась ккалифу:

— О, дорогой мой господин, не допусти, чтобы что-нибудьдурное приключилось с нашим ребенком! Ведь она для меня все — и, если ее нестанет, я умру!

— Хасдай разгадает эту шараду, — пообещал любимой калиф,заключая ее с нежностью в объятия, отчего Зейнаб разрыдалась еще безутешней.

…Да, вне сомнений, это был яд. Всего через каких-нибудь двадня девочка была абсолютно здорова, а вот мать ее и Ома расхворались ещепуще…Как же умудрялся злоумышленник отравлять госпожу и Ому, и при этом непричинять зла Надже и Аиде? Медик размышлял об этом непрестанно. Все их одеждыпеременили на новые — но все оставалось по-прежнему. Хасдай тщательнообследовал пищу, приготовляемую Аидой, — но ничего не обнаружил. К тому же всеели одно и то же… В чем же дело? В чем? Что же такое делают лишь Зейнаб и Ома вотличие от остальных? И у Хасдая вдруг словно спала с глаз пелена…

Они вместе купались ежедневно в бане! Дважды в день, вличной бане при апартаментах Зейнаб! Хасдай тотчас же приказал принести пробуводы из фонтана и бассейна. Он сразу же запретил Зейнаб и служанке входить вбаню, по крайней мере до тех пор, пока не удостоверится. И вскоре обнаружилось,что врач не ошибся. Вся вода была отравлена! Яд проникал в организм через порыкожи и медленно убивал обеих юных женщин… Лекарь возблагодарил Бога за то, чтоуспел вовремя, и тотчас же прибег к териаке.

Обо всем тотчас же донесли калифу, и тот понял наконец, ктопокушался на жизнь Зейнаб теперь и, возможно, в первый раз. В гареме было лишьодно лицо, располагающее достаточной властью, чтобы совершить такое. Калифраскинул сети — и пташка тотчас же попалась…

— Я приказал схватить рабыню, которая подливала очереднуюпорцию яда в резервуар с водой, — рассказывал он Хасдаю-ибн-Шапруту. — Двоемоих самых верных стражников притаились в засаде и застали ее на местепреступления. Не понадобилось долго уговаривать ее признаться, кто за всем этимстоит. Госпожа Захра… Преступную рабу тотчас удавили.

— Что ты предпримешь, мой господин? — спросил Хасдай.

В тяжелом вздохе калифа ясно слышалась глубочайшая сердечнаяболь…

— Не в моей власти защитить Зейнаб от Захры, мой Хасдай.Ведь это значило бы публично низложить Захру. Она мать моего наследника, и,разведись я с нею, я вбил бы клин либо между Хакамом и его матерью, либо междусыном и собою самим… На это я решиться не могу. Много лет тому назад я решил,что калифом после моей смерти станет Хакам. А то, что я ни разу не поколебалсяв своем решении, стяжало мне уважение и любовь его братьев и дядьев… Нетникаких сомнений, никаких колебаний — и никогда не было. Хакам — мой наследник.Если бы я опозорил его мать, все тотчас решили бы, что это лишь первый шаг внизложении Хакама. И никакие мои слова не смогли бы их переубедить. Вокругпрочих моих сыновей возникли бы группировки придворных. Четверо уже взрослые —и их запросто можно толкнуть на заговор… Ведь власть опьяняет сильнее всего насвете, Хасдай. Золото, прелестные женщины, победа и слава в бою — все этомеркнет перед блеском власти. Мой отец был умерщвлен собственным братом,который так и не смирился с решением моего деда о наследовании… Я своего отцадаже не помню, но дед мой из всех прочих его сыновей выбрал именно меня ирастил до тех пор, покуда руки мои не стали достаточно сильными, чтобы принятьбразды правления Аль-Андалус. Я правлю страной вот уже более тридцати лет, ивсе это время в стране царил мир. А мир — это процветание. Теперь Аль-Андалуснаиболее сильная и процветающая держава в целом свете! И так будет, друг мой,ибо я не допущу раздоров, могущих все загубить! К несчастью, я не могупредотвратить войны в собственном гареме без того, чтобы это не сталодостоянием гласности. Уже дважды Захра покушалась на жизнь моей возлюбленнойЗейнаб. Дабы предотвратить дальнейшие попытки, я должен либо избавиться отЗахры, либо отослать Зейнаб и дитя прочь отсюда, чтобы сберечь жизни обеих.Иного выбора у меня нет…