Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

– Немедленно положи котенка! Зачем ты тянешь его за лапу? – недовольно воскликнула она.

Все же Ул ощутил в голосе у Яры беспокойство. Это был страх змейки. Человек, в которого попадет такой болт, умрет мгновенно. От мертвой Яры змейке не будет никакого толку, как и от бросившегося из окна Антона Лея. Всего этого Ул, разумеется, не знал, но почувствовал, что арбалет – аргумент сильный.

– Он же орет! Ему больно! Ты что, слабоумный? – продолжала негодовать Яра.

– Может, хочешь его погладить? Тогда иди сюда! На! – невинно предложил Ул, протягивая ей арбалет.

– Да, хочу! – легко согласилась Яра.

Она повернулась, чтобы идти к Улу, но вдруг погрозила ему пальцем и захохотала.

– Ты бредишь! Вдыхаешь испарения болота и бредишь! Это никакой не котенок! Это мой ботинок. Зачем ты гладишь мой ботинок?

Золотая пчела доползла до ноги Яры. Змейка заметалась и, откинув назад голову, с размаху погрузила ее в шею девушки. Яра дернулась, посмотрела вниз и, заметив пчелу, громко взвизгнула. Потом подпрыгнула и подошвой тяжелого ботинка попыталась раздавить золотую пчелу.

Ул знал, что пчела уцелеет. Пчелы и не такое выдерживали. Но все равно смотреть, как шныр давит собственную пчелу, невыносимо. Он рванулся к Яре. Хлипкий мостик качнулся. Яра всплеснула руками, отчаянно сохраняя равновесие. Мгновение казалось: она устоит. У Ула отлегло от сердца, но тут Яра отчаянно рванула воздух ладонями, точно пыталась плыть, и сорвалась в бассейн к элям. За ней золотой искрой упала пчела.

Яра лежала на камнях, а над ней толстым одеялом копошились эли. Наваливались рыхлыми телами, переползали. Временами, когда между элями возникал зазор, Ул видел лицо Яры – пустое и отрешенное. Ул не представлял, насколько сильно она ушиблась. Высота для шныровской куртки не критическая, да и затылком она не ударилась, хотя и падала спиной вперед. Первым побуждением Ула было спрыгнуть вниз, но он понял, что это неверный шаг. Слишком много элей. И без того в мыслях у него точно суп кипел: всплывали дикие образы и бредовые откровения, вроде того, что Кузепыч на самом деле женщина, а главная закладка внутри Зеленого Лабиринта съедобна и надо скорее бежать, пока ее не съели.

Ул бросился на живот. Лег на мостик, протягивая руку. Если бы Яра встала, она дотянулась бы до его руки.

– Яра! Очнись! Яра-а-а!

Яра открыла глаза. Ул не знал, видит она его или нет. Он кричал, но Яра не отзывалась. Рыхлый молодой эль устроился у нее на груди. Змейка шипела на него.

На спину Ула что-то заползло. Он ощутил дряблую слизь, и ему мучительно захотелось молочного пломбира в стаканчике, того самого, с отслаивающейся вафлей, из детства. Вот только, чтобы получить пломбир, требовалась сущая мелочь: отпилить себе ногу. Решив, что ему хватит и одной ноги, Ул машинально потянулся за ножом, но, приподнимаясь, обнаружил, что на спину ему влез эль. Ул сбросил его в бассейн, попутно обнаружив, что по мостику от ворот к нему медленно ковыляют еще два.

В того, что двигался первым, Ул выстрелил из арбалета. Болт оказался с разрывным наконечником. Первого эля он пробил насквозь и взорвался уже во втором, проделав в груди дыру размером с футбольный мяч. Сброшенный в бассейн эль приподнялся. Ул увидел, как края раны обрастают паутинками, которые, слепо шевелясь, ищут противоположный край, чтобы стянуть рану.

– Яра! Руку! – заорал Ул. – Не тяни!

Глаза Яры были устремлены на его ладонь, но Ул не был уверен, что она видит именно руку. Кто знает, какие образы посылает ей молодой эль, которого она даже не пыталась стряхнуть.

Неожиданно молодой эль дернулся, как от удара током, и, свалившись с Яры, стал торопливо отползать. Ул решил, что его прогнала змейка, но заметил на груди у Яры золотистую двигающуюся точку. Пчела! Эли боятся укусов золотых пчел! Не отвлекаясь на других элей, то и дело переползавших через Яру, пчела деловито ползла к змейке. Та сделала резкий выпад, но пчела отползла, и голова змейки отдернулась, готовясь к новой атаке. Ул сообразил, что змейка боится укусов пчелы, но пользуется тем, что та не может летать. Хочет ударить ее тяжелой головой прежде, чем та коснется ее своим жалом.

Ул видел, что голова змейки мелькает, нанося быстрые удары, а пчела, увертываясь, пытается прорваться к шее Яры, вокруг которой обвит хвост змейки.

Глаза у Яры постепенно становились осмысленными. Она села и огляделась. Ул понял, что это заслуга пчелы. Змейка не успевает одновременно сражаться с пчелой и контролировать Яру.

Эли на дне бассейна заволновались. Отовсюду они ковыляли к Яре, выстреливая паутинки – такие же, как в болоте. Поначалу паутинки тонкие, слабые, и оборвать их легко. Потом по паутинке начинают катиться крошечные шарики – мысли элей. С каждой новой мыслью, принятой человеком, паутина становится толще, и наконец наступает момент, когда даже крыло пега не может оборвать ее.

Ул понял, что пора спешить.

– Вспомни Эриха! Вспомни его крылья! – крикнул он.

Яра, вся покрытая паутиной, как пухом одуванчика, подняла к нему лицо.

– Эрих! – снова повторил Ул.

Он ощущал, что в этом слове спасение. Мертвый пег и теперь продолжает оберегать Яру. Может, и правда, что он пасется теперь на двушке, за недосягаемой грядой, незримый и вечный?

– Эрих!

Яра начала медленно поднимать руку, разрывая паутину, которой налипло столько, что бесполезно было отсекать каждую нить по отдельности. Только осознать, что ты слаб и сам ничего не можешь, нуждаешься в помощи. И тогда придет белоснежное крыло.

Ул ждал, боясь спугнуть ее. Видя, что Яра тянет к Улу руку, змейка перестала сражаться с пчелой. Переползла с шеи на запястье и, вытянувшись, грозила Улу фехтующими движениями узкой головы. Она коснулась пальцев Ула, и он испытал такую боль, точно кто-то с медлительным наслаждением продернул иглу с ниткой внутри его костей. На мгновение Ул ослеп, оглох, онемел. У него исчезло ощущение времени. Он перестал ориентироваться в пространстве.

Внутри у него все сжалось в ожидании нового прикосновения узкой головы и страшной боли. Ни о чем другом он думать сейчас не мог. Где находится Яра, Ул не знал. Может, рядом, а может, в соседней галактике. Что-то задело его пальцы. Ул напрягся, готовый закричать, но боль почему-то медлила. Зрение постепенно возвращалось. С ощущением времени по-прежнему было плохо, и Ул не удивился бы, скажи кто ему, что с того момента, как змейка хлестнула его в первый раз, прошло два миллиона лет.

Глаза торопливо, строго по списку, докладывали Улу, что изменилось в мире.

Он увидел, что по-прежнему лежит на мостике.

Что Яра тянет к нему руку.

Что на шее у змейки сидит золотая пчела и жалит ее. Змейка свалилась с Яры, стала вертеться и биться, пытаясь избавиться от пчелы. Воспользовавшись тем, что змейка оставила Яру в покое, Ул схватил ее за запястье и потянул наверх. Он помогал себе другой рукой, тянул коленями, спиной. Какая же она все-таки тяжелая, эта любимая девушка, со всех сторон облепленная элями. Ногти у Ула посинели.