Осколок его души - Марина Александрова

Я кричала, не видя перед собой ничего кроме огня и его глаз, которые рассекли тонкие ниточки зрачков. Я видела, как его тело исчезает в огне! Как моё пламя уничтожает его плоть! Но вопреки всему, он не кричал, не показывал как ему больно. Он лишь нашёл в себе силы призвать свою стихию и ударить меня ею, словно хлыстом, выбрасывая моё крошечное тело в окно…

Ниром как никто другой понимал, что после него настанет мой черед. Из этой башни не должен был выйти никто. И хотя, я не могла помнить это место, после того, как мой отец выкинул меня в окно, я продолжала стоять в этой комнате, среди ревущего пламени родной стихии. Я больше не чувствовала руки ребёнка, что привёл меня сюда. Она показала мне всё. Теперь она такая же часть меня. Не чувствуя ног, я приблизилась к мужчине, что замер в той самой позе, в которой я видела его в последний раз. Даже сейчас мой папа был гораздо выше меня. Его темно-алые волосы беспорядочными прядями растрепались на плечах. На шее, груди, ладонях кожа взбугрилась ужасными волдырями. Мой отец всё ещё продолжал удерживать свою оболочку в этом мире. Отец Китарэ растворился сразу же. Его телу было нечего противопоставить пламени. Он и не пытался даже обернуться в истинную ипостась, чтобы спастись. Папа просто немного задержался, чтобы спасти меня. Они оба предпочли умереть, лишь бы не потерять меня?!

Дрожащими ладонями, я коснулась его лица. Я знала, что всё это ненастоящее, но мне так хотелось, хотя бы в своём собственном сне попрощаться с ним. Его лицо расплывалось из-за слёз, которые я больше не могла сдержать. Я обняла его так крепко, как только могла, уже рыдая в голос.

Сколько мы так простояли в этой застывшей иллюзорной реальности прошлого? Не знаю. Время перестало существовать. Сперва, не было ни единой связной мысли. Я превратилась в оголенный нерв, который не способен ни на что большее кроме как кричать о своей боли. Но мне было уже не пять оборотов, когда всё, что смог придумать детский разум это внушить самой себе, что ничего подобного никогда не происходило. Маленькая Ив осталась заперта в ночи, у самой кромки лесного озера, где оборот за оборотом она оплакивала свои потери и горе. Больше такого не повторится. Теперь я буду помнить.

— Я больше никогда не отрекусь от тебя, — прошептала я, обращаясь к памяти о своем отце.

Наверное, бывают грехи, о которых лучше всего не помнить. Забыть раз и навсегда, как страшный сон. Оставить где-то глубоко в душе, чтобы ночами напролёт сокрушаться, что именно не даёт тебе покоя? Откуда эти страхи? Бесконечное множество раз спрашивая себя, почему именно я? Нашла ли я то, что надеялась найти? Пришла бы ещё раз к Китарэ с подобной просьбой, зная, чем это закончится? Вопросы, которые разрывали сердце, но ответ на них был однозначным — да. Я не стала счастливее узнав ответы. Сегодня я стала собой. У моих страхов появилось лицо… моё лицо.

Я не знаю, как смогла найти силы отступить от застывшего воспоминания об отце. Это был последний раз, когда я видела его живым и это уже не отпустит меня никогда. Я не могла найти в себе сил остановить слёзы, что продолжали скользить по моим щекам, но я смогла сделать шаг по направлению к окну, затем ещё один и ещё… И, казалось, эти шаги к спасённой от пожара девочке, всё дальше от оставшегося в огне отца, были самыми сложными в моей жизни.

На миг я прикрыла глаза, чтобы в ту же секунду оказаться снаружи объятой огнём башни. Дорэй была права, говоря, что такого буйства стихии она никогда не видела прежде. Казалось, у огня был голос, что ревел, разнося этот жуткий потусторонний гул по округе. Расплавленный камень, точно воск алой свечи, стекал по трескающимся вековым стенам. Но впервые в жизни, огонь не был чем-то пугающим. В нём больше не было той ужасающей тайны. Здесь и сейчас он рыдал и плакал вместе со мной, захлёбываясь гневом и безысходностью. Он не виноват… Стихия не может быть виновата в страдании, которое она причиняет.

— Ив, очнись, Ив, — совсем ещё тонкий голосок Китарэ, сквозь слёзы, которые он даже не пытался скрывать. — Не закрывай глаза, слышишь! Смотри на меня, пожалуйста…

— Больно…

Шепот на грани слышимости, но я скорее вспомнила эти слова сказанные мной тогда. Я смотрела на своё обезображенное тело и не могла поверить, понять, как вообще мне удалось выжить? Я так расстраивалась, что моя нога подводит меня. А по логике вещей, её вообще не должно было остаться! Сказать, что ребёнок, что сейчас лежал на земле, сильно обгорел — это явно преуменьшить. Я видела собственные кости и ума не приложу, почему осталась в живых?! Быть может, шок спас меня или заклятья того эвейя, что подчинили моё тело и разум?

Да, дети эвейев гораздо сильнее людей, но даже это не объясняет то, как Китарэ смог так легко поднять меня. Я стояла рядом с ним, наблюдая за его действиями, и мне становилось не по себе. Он не побоялся прикоснуться ко мне! Казалось, этот мальчик и вовсе не замечает того, как сильно и пугающе было обезображено моё тело. Слёзы на его глазах исчезли так резко, быстро, а вместо них появилась странная решимость. Уверенно и быстро зашагал в сторону леса. Он продолжал уговаривать меня потерпеть, и как мне кажется, это было единственным, что удерживало меня в сознании. Его голос, как связующая нить, что крепко накрепко привязала меня к этому миру. Дух, его стихия, и он призвал её, запретив мне покидать этот мир. Я так ясно видела это теперь.

Идя рядом с ним, я поражалась тому, как безошибочно точно он находил путь к месту силы Турийских лесов, словно следуя по давно знакомому пути. Даже оказавшись на берегу, он вовсе не замедлил шаг, а стремительно и быстро зашёл в воду со мной на руках.

Я замерла на берегу, наконец-то в полной мере осознавая для чего он принёс меня сюда! Откуда все эти неясные обрывки снов, приходящие ко мне с самого детства. Почему Аши так страдает все эти годы, а Китарэ боится собственного отражения! Мы оба превратились в осколки в этот день, разбившись точно хрупкие фарфоровые статуэтки. Казалось, Китарэ просто стоит посреди лесного озера, стараясь удержать моё крошечное тело на плаву. Но я видела глазами ребёнка, что место силы, врата меж двух миров, приоткрылись в этот миг для них двоих. Сияющий мир духов за полотном, впустил их на краткий миг, пробуждая ото сна и ещё одного неготового прийти в этот мир дракона, что так щедро подарил мне кусочек себя, своей магии и силы, просто, чтобы удержать в этом мире и помочь выжить. Стоило этой серебряной капле соскользнуть с пальцев Китарэ мне на грудь, как я почувствовала её теплый, немного болезненный отклик уже внутри себя. Частица Аши и Китарэ, частица эвейя, что привязал меня в тот день к этому миру, она всё ещё была во мне… Все эвейи с истинными отражениями знают, что можно пользоваться стихией, управлять ею, подчинять и использовать, как угодно, но никогда нельзя уподобляться тем, у кого нет отражения и пить силу из души. Для них это не так страшно, как для тех, кому предначертано обрести отражение.

Неосознанно я положила ладонь себе на грудь.

— Как это возможно? — пробормотала я, наблюдая за тем, как из последних сил, точно что-то внутри Китарэ сломалось, он бредёт к берегу вместе со мной на руках. Но стоило ему сделать первый шаг, выходя из воды, как его черные волосы, точно по велению невидимой кисти художника, вдруг покрыло белоснежное серебро. Стоило ему оказаться на берегу, как Китарэ упал, а рядом с ним и маленькая я.