Ричард Длинные Руки - герцог - Гай Юлий Орловский

– Вы имели в виду последний шаг…

– Для наших противников, – заверил я. – А вы что подумали?

Он сказал сумрачно:

– Если нужно сказать глупость, я тут как тут.

Я махнул рукой плотнику.

– Ты свободен. Можешь подняться.

Он проговорил умоляюще:

– Я лучше постою так и тут, ладно? А спущусь потом, потом…

– Как знаешь, – ответил я милостиво, – граф, это чьи земли?

Мы спускались уже без спешки, граф начал рассказывать, что формально эти земли принадлежат Томасу Бабингтону Маколею, лорду почтенному, титулами не отягощенному вовсе, но человеку все равно уважаемому, однако сюда гораздо легче попадать из владений Джонатана Тиндаля, виконта Астийского, но и виконт сюда не пошлет никого из уважения к лорду благородному и достойному Маколею…

– Понял, – прервал я. – Вот из таких зерен и проклевываются будущие разбойничьи империи. Из таких никому не нужных пустынных мест. А когда заметят, аттил уже остановить трудно…

Внизу на лестнице раздался дикий вопль, полный отчаяния и боли. Граф Гатер выругался и выхватил меч, я бросился вниз молча. Пролетом ниже прямо на ступеньках распростерт граф Стерлинг, живот в крови, сверху он похож на распластанную рыбу на столе хозяйственной кухарки. Обеими руками вцепился в брюхо, откуда слышится шипение, бульканье, вместе с кровью вытекает густая слизь, обе ноги вывернуты под неестественным углом.

Барон Уроншид уже склонился над ним, бледный как смерть, вскрикивает с великим беспокойством:

– Доблестный сэр Дэйв… ну скажите же… вы как?

Граф не ответил «ок», как я почему-то, ну вот почему-то ждал, а прорычал злобно:

– А ты как думаешь?

– Ага, – сказал барон виновато, – ну, я постараюсь вам помочь, в смысле…

– Ну-ну, – прохрипел Стерлинг, – сперва почешешь, а добьешь потом? Красавчик…

Барон выронил из рук меч и упал на колени перед мужественным графом.

– Все хорошо, – сказал он растерянно, – все в порядке, все в порядке. Скоро все будет хорошо…

Стерлинг прохрипел саркастически:

– Да-да, говори-говори… Так сразу и полегчало.

Я подбежал, наклонился и заботливо потрогал ему лоб.

– Ого, у вас жар!.. Наверное, вы простудились, граф. А барон Уроншид у нас таков, вы правы! Мне тоже всегда легче от его слов. В смысле на душе.

Стерлинг прислушался к себе, лицо стало удивленно-глуповатым, пошевелился, заранее скривившись в ожидании резкой боли, совсем изумился, даже глаза полезли на лоб.

– Сэр Гедвиг, – сказал он, – а ваша благородная мать точно леди Блаунширская?

Барон насупился и спросил с подозрением:

– А в чем дело?

– Да мне в самом деле полегчало, – сказал Стерлинг изумленно, – будто вы от знахарки Вельвы, а к леди Блаунширской вас подкинули… Вы точно не подкидыш?

Он медленно поднялся, все еще с изумлением прислушиваясь к себе, поворачивая руки так и этак, топал ногами.

– Еще одно слово, – сказал барон Уроншид с надменной угрозой, – и на этот раз уже не встанете, благородный граф!

Стерлинг спросил с подозрением:

– Так это вы меня шарахнули в спину? Или все-таки ваша очаровательная спутница?

– Граф, – воскликнул барон негодующе, – ваши шуточки переходят все границы!

– Какие границы, – пробормотал Стерлинг. – Я же был почти мертв, а вы меня вылечили!.. Барон, дайте я вас расцелую…

– А что еще?

Я сказал резко:

– Хватит! Куда делась женщина?

Барон виновато опустил голову, а Стерлинг ответил четко:

– Я поднимался к вам, вдруг помощь нужна, а навстречу идет барон с этой дамой… Но что-то в ней очень показалось не то, а меч уже был в моей руке… В общем, она все поняла, развернулась, ну прям вихрь! Я только успел увидеть, как столкнула барона по ступенькам. А мне, увы, повезло меньше… Хотя я ее пырнуть успел… Вон та кровь на стене, видите? Это ее.

Я угрюмо молчал, граф Гатер сказал сумрачно:

– Это не везение, доблестный друг, сами знаете. Вы же помните, ордосская ведьма весь отряд сэра Гревса испепелила огнем, но юного барона всего лишь захватила в плен… к счастью, через месяц он как-то сбежал.

– По его словам, – уточнил граф Стерлинг с намеком в голосе.

Барон насупился и первым выбежал в холл. Мы спустились степеннее, перед башней наши перевязывают своих раненых, чужих добили, с десяток пленных стоят на коленях в покорных позах и опустив головы, вдоль стены. Я сперва прошелся по своим раненым, затем оглядел очень придирчиво стражей башни. Пришлось просмотреть их трижды, но все чисты, в том смысле, что обычная сволочь. Тьмой и не пахнет, фее куда проще брать на службу наемников, чем вести пропаганду по перековыванию местных упрямцев в идейных бойцов Тьмы.

– Выясните, – велел я Гатеру, – что за люди. Если ленники, пусть живут, верность надо поощрять, даже если верны противнику. Если сброд, которому неважно, кому служить, лишь бы платили, развесьте в живописных позах для наглядности. Мол, еще не пришло время отделываться штрафом и выскальзывать под залог.

Рыцари с оруженосцами обшаривали здание и башню на предмет, что бы позаимствовать на память, я поглядывал на солнце, успеем ли до заката увидеть этот замок Черной Бронзы. Перед разбитыми вдрызг воротами на полу груда оружия, двое оруженосцев лениво ковыряются, как куры на куче навоза, выискивая жемчужные зерна.

Справа и слева от ворот по большой каменной чаше, обе пустые, края оплетены паутиной, но тоже мертвой, пауки давно удрали в другие места, а то и края.

Граф Гатер устало опустился возле одной на глыбу, подозрительно похожую на место для сидения, даже углубление для зада очень уютно выдолблено или вырезано.

В чаше полыхнуло, взвился оранжевый язык огня. Я ощутил сухое тепло даже в двух шагах от чаши. Граф напрягся и явно хотел вскочить, но это могут истолковать, как испуг, и он с каменно спокойным лицом остался в той же фараонной позе: с ровной спиной и неподвижный, красиво глядя вдаль.

Из дверей башни выскочил барон Уроншид, за ним уже спокойнее вышло трое его баннерных рыцарей. Все ошалело уставились на внезапное пламя.

– С чего это? – пробормотал барон Уроншид и посмотрел на меня, как на специалиста по Вестготии.

– Первый раз так? – спросил я.

– Да…

– Хорошее предзнаменование, – сказал я голосом эксперта и благочестиво перекрестился. – Мы победим.

Кое-кто из рыцарей тоже перекрестился, весьма неумело, просто подражают сюзерену. Остальные не шелохнулись, им не нужны эти мелкие знаки, они общаются с Господом Богом напрямую, как заявляют гордо.