Разоблачение магии, или Настольная книга шарлатана - Светлана Бородина

Общение в ассоциативной, иносказательной манере понятно и доступно в образной форме доносит непосредственно до бессознательного (или внутреннего "Я",или сущности, или души — называйте как хотите) все то, что сознанию и трудно, и непонятно, и малодоступно.

В РАМКАХ ИСТОРИИ, ПРИТЧИ

МОЖНО СОВЕРШИТЬ ВСЮ ЕДИНУЮ СТРУКТУРУ ВОЗДЕЙСТВИЯ.

Обещание привести пример, рассказать историю, само начало истории — все это привлекает внимание. Люди любят сказки;

Всевозможные "однажды", "давным-давно", "некогда", "один мой Знакомый" создают необходимую депотенциализацию. Кроме того, некоторая изначальная неясность — при чем здесь эта история — добавляет и непонимания, и интереса.

Сам сюжет, его повороты, подбор слов и предложений, отклонения I с трону и реплики по ходу — все это наилучшая почва для внушений.

Продолжение и завершение истории, сюжетные ходы и их переплетения обеспечивают камуфляж основных внушений и после того, как они прозвучали.

Даже после анекдота всегда есть пауза на осмысление.

Завершение истории естественным образом завершает эпизод воздействия. Мы говорим что-то вроде "ну вот и все".

Если вы работаете в формальном трансе, то еще до начала истории можно выполнить наведение, чтобы депотенциализация была более полной. Даже лишенный дополнительных "наворотов" сам сюжет истории, притчи содержит потенциал к действию, поэтому ее можно рассказывать плоско, без каких-либо дополнительных внушений по ходу (если получится) и она будет все равно интересна, она будет работать.

Если же в сам процесс рассказа ввести косвенные, открытые и прямые внушения, то получается три слоя: иносказание, как средство наведения транса, сама история, как одно большое внушение, и она же, как носитель для большого количества внушений. Недаром рассказывание историй считается едва ли не вершиной профессионализма.

Тут придется кстати одна старая байка. Еще на заре компьютерной техники, когда вычислительные машины занимали по нескольку этажей институтов, плотно заставленных электронными "шкафами", а баги ("жучки") были не ошибками в программах, а настоящими тараканами, ползающими среди схем и ламп и замыкающими контакты — тогда, когда все это металлическое богатство еще было вершиной человеческой мысли, один из инженеров-исследователей захотел получить от машины ответ на вопрос: "Может ли компьютер думать, как человек?"

Он был добросовестным ученым, и скрупулезно ввел в машину огромное количество данных по интеллектуальным достижениям человечества.

Несколько месяцев машина обрабатывала данные, задумчиво перемигиваясь лампочками. Несколько месяцев терпеливый исследователь ждал ответа на свой вопрос. И вот наконец из щели поползла долгожданная распечатка. Ученый бросился к ней и прочел начало ответа суперкомпьютера того времени: "Это мне напомнило одну историю…"

ПРОСТОЕ ИНОСКАЗАНИЕ

Иносказание сильно тем, что не просто сообщает человеку некий внушающий образ, а так организует мыслительный процесс, что человек сам, своими усилиями формирует у себя нужные образы. Самым ярким примером иносказания является намек. Заметьте, что в большинстве случаев намек куда более действенен, чем прямая команда. Ваша задача просто дать намек побольше или поменьше.

Анекдот — это намек.

Маленькая шутка — это намек.

И длиннющая история на 15 томов тоже может быть намеком. Или собранием намеков.[15]

Намек, иносказание строится на сравнениях. Это как… Это будто… Это похоже… Это вроде… Это сродни… Это напоминает…

Вы не всегда это произносите. Чаще просто подразумеваете.

Когда вы высказываетесь иносказательно, вы предлагаете слушателю мысленно уравнять два контекста — "основной" и "условный". Причем вслух вы эту связь не поясняете ни в коем случае. Какое ж оно иносказание, если вы его будете расшифровывать?

Если вы на вопрос про валенки начинаете рассуждать о свойствах кошачьих лап — вы автоматически предлагаете собеседнику самостоятельно найти, какая между этим есть связь. Пока он ее ищет, пока он ее находит — он может даже сделать выводы гораздо более глубокие, чем те, которые вы изначально закладывали.

Шаблон неопределенности, что вы хотите?

Иносказание естественно выстраивается на шаблонах неопределенности, обобщениях, псевдологике, косвенных и прочих внушениях.

РАССКАЗЫВАЯ ИСТОРИЮ,

ВЫ НАВОДИТЕ РАЗГОВОРНЫЙ ТРАНС,

УГЛУБЛЯЕТЕ, ПОДДЕРЖИВАЕТЕ И,

ПОД КОНЕЦ, ВЫВОДИТЕ ОБРАТНО.

В сказку пока вы ее рассказываете, можно ввести сколько влезет банальностей, допущений и прочих внушений. Неявные акценты обязательны. Сказка позволяет все! И история человечества, хотя бы и на примере Шахерезады, говорит о том, что сказки слушают. Иисус Христос, когда хотел что-то донести до современников, делал это наиболее удобным способом — с помощью притч.

Простое иносказание делается действительно просто: вы находите аналогию, и дальнейшие свои рассуждения ведете уже в новом контексте, на новом материале. И тут к вам практически невозможно придраться: ведь это вы выбрали контекст, значит и связь вам виднее.

ВСЕ ПОХОЖЕ НА ВСЕ

Если вы с самого начала знаете,

знаете и все тут! что одно не просто похоже на другое, а в каком-то смысле одно и то же, вам осталось только объяснить эту простую мысль другому — все остальное быстро получится.

Женитьба — это как носки: вначале ищешь, покупаешь, носишь, а потом и выкинуть жалко и стирать неохота…

Это основа иносказания — полная уверенность в том, что всё со всем похоже, и значит в каждом контексте можно найти всё, что вы хотите.

И вот вы уже разговариваете о предмете, но не в границах этого предмета, а в метафорическом контексте, где вы сами устанавливаете правила логики, выводов, сравнений. А человеку остается просто за вами следовать.

Если у вас сложности в личных отношениях (ну вдруг?), и я вам буду рассказывать про то, что нужно делать — вы же меня не очень слушаться будете, я же не знаю вашу Наташу (или Машу). А если я вам расскажу, что отношения людей — это как взаимодействие кварков в нуклоне, тут я уже лучше вас разбираюсь, и — если я еще интересно рассказывать буду, вы будете меня слушать, и принимать все выводы. А я по ходу буду внушать, внушать… внушать…

Кто выбирает контекст, тот и прав.

Идет товарищ по Каиру, и у него сломались часы. Идет, видит вывеска с часами, заходит. "Вы тут часы случайно не ремонтируете?" — "Нет". — "А что вы делаете?" — "Мы делаем обрезание". — "А тогда почему у вас на вывеске часы?" — "А что бы вы хотели, чтобы там висело?"