Последняя из страны Лета - Галина Мишарина

– Нуала, как ты? – спросил супруг.

– Замечательно! Как будто сбросила тяжелейшую ношу. Кажется, что взлететь смогу, стоит только получше оттолкнуться! – И я широко улыбнулась.

Ульф улыбнулся в ответ и посмотрел на мага:

– Ты дальше-то справишься? Сил больно много потратил.

– Да, – отозвался тот, утираясь. – Нужно только всё приготовить. Сейчас, я позову стихии. Необходимо, чтобы все они кругом нас собрались.

– Зачем?

– Потому что они всегда – первые свидетели зла и добра. Огонь, вода, земля, воздух, металл, дерево и камень, – перечислял он, и на равных расстояниях друг от друга по широкой окружности возникали язычок пламени, щепотка парящих частиц земли, прозрачный булькающий шарик, крошечный смерч, металлическая капля, кусочек дерева и красивый синий камушек.

– Готово. Теперь я попробую поймать поток времени. Предупреждаю: возвращение будет непростым. Ты, Ульф, тоже с нами отправишься. Теперь из круга не выйти, пока дело не будет сделано.

Старший кивнул.

– Я могу взять жену за руку?

– Да.

Едва наши пальцы соприкоснулись, как лес и травы исчезли. Мы оказались в полумраке, где только и было видно, что стихии да нас самих. А потом я, не переставая чувствовать руку Ульфа, полетела прочь, над знакомыми землями, над пока ещё живой страной Лета.

Она уже местами полыхала, но ещё сражалась. Разбегались из-под огненных шаров, что пускали тёмные, лесные звери, пытались улететь птицы… Не могли спастись. Маги не щадили никого.

А потом я увидела Ракха – молодого совсем, стройного и красивого. На лице его не было шрамов, глаз не превратился в чёрную дыру. Он стоял в одиночестве у обширного загона и наблюдал за взволнованно гарцующими лошадьми. Это был белый небесный табун нашего рода… Высокие, длинногривые красавцы чуяли близость смерти, видели быстро шагающий по полям огонь – и не могли убежать. Загон был открыт, но у створок лежал человек, и лошади не смели самовольно прыгать через зверослова, а тот не находил сил приказать им. Я ощутила, как закапали невидимые слёзы – это был мой старший брат. Ещё живой, он пытался подняться, но руки не слушались.

Маг опустился на корточки возле брата, и тот трудно поднял голову:

– Тёмный… Если жечь пришёл… жги. Лошадей… не тронь.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и я понадеялась: внемлет! Нет. Маг поднялся, потекло меж пальцев пламя…

– Шеба архис! – вдруг громко и звонко произнёс брат.

Ракх не успел опомниться, как кони ринулись прямо на них, прыгнули… Они не задели хозяина – тот сам упал. Ракху досталось несколько ударов – и в грудь, и по голове. Небесные кони были не просто украшением, но и атакующей силой, если придётся. Но колдун смог подняться – и огонь сорвался с его рук, вспыхнул в самом центре табуна…

Брат уже не видал этого. Он умер с улыбкой на губах: что смог, сделал. Не ушёл рабом и не дал тёмному напоследок порадоваться. Кони бы всё равно погибли.

Я чувствовала, как нарастает гнев. Заживо сгорая, лошади дико метались, звали хозяев. Они падали, тонкие копыта превращались в обугленные ветви… Вместо чёрного – белое. Смерть глотала Лету живой. Став одним сгустком ненависти, я метнулась к магу, чтобы и его обжечь. Заглянула ему в лицо и обомлела… Ракх плакал. Слёзы медленно текли по загорелым щекам, губы его были плотно сжаты, и дыхание трудно клокотало в груди. Вот он пошатнулся, потом опустился на колени. Жаль, не знала я тёмного наречия. Не ведала, что шептали бледные губы. Когда огонь подобрался близко к плащу тёмного, тот не отпрянул, позволил ему схватить себя за ногу… Я не хотела более смотреть на этот кошмар. Я рыдала сердцем, металась душой.

Ракх недолго терпел лютую боль, смял пламя, поднялся. Возвёл кругом себя преграды и пошёл прочь от полыхающих трупов. Потом вдруг резко развернулся, и воротился к брату, что лежал лицом к небу…

Он похоронил его. Пронёс сквозь пожар к дереву у озера и там закопал. Я знала точно, что вижу истинное прошлое, и задыхалась от ярости, горечи и боли. Не все из тех, что идут на войну, звери. Ракх выполнил приказ, он зачистил поместье. Но и против себя молодой маг не пошёл, уважил мечущееся сердце. Было видно по нему – не хотел убивать. Изо всех сил старался показать свою холодность, гордым себя мнил.

Я резко выпала из воспоминания как раз на том моменте, когда маг, оставив поместье, осматривал свою обгоревшую плоть.

– Нуала, – позвал голос из тьмы.

– Да, Ракх.

– Я в тот день не только ваших лошадей сжёг заживо. Я многих зверей погубил… И сам умер. Меня и сейчас нет, но я всё-таки человек. А у каждого человеческого существа есть жажда, цель. И мне мою, не избавившись от проклятия, не исполнить.

– Я должен был. Я не мог… оставить.

– Твои сожаления напрасны. Мёртвых не вернуть, – произнесла я трудно.

– Но я всё равно прошу у тебя прощения. Прости за всё, Нуала из рода Нукк. Я погубил твою родину, твоих светлых друзей, твой дом под солнцем. Я знаю, мне нет оправдания. Война не может быть оправдана ничем. Коли бы мы добро своё и семьи защищали… Но всё одно – власть, самость, лицемерие. Если хоть чуть облегчишь мой груз, и за это спасибо скажу. Знаю, подобное отпустить невозможно.

Я прикусила губы: по лицу текло.

– Но ты же мог уйти. Мог всё оставить! Разве это предательство, когда доброту чтишь? Разве смерть по приказу предпочтительнее жизни без тяжкого бремени вины? Ответь, Ракх, почему ты не ушёл?

– Сберег? – прошептала я.

– Нет, – едва выговорил он.

Я всхлипнула, и, уже не таясь, зарыдала.

– Нет там ответов, – сказал Йан. – Ни для одного из вас. Всё впереди теперь, на востоке, где солнце рождается.

Ракх больше молчал. Я видела, что он постоянно о чём-то важном размышляет, и не хотела мужчину отвлекать. Тем более что мне хватало забот в пути. Несмотря на то, что я с малышками ехала в удобной повозке, Лива, что была вообще-то спокойней сестры, стала много плакать.

– Вот уж точно в меня, – сказал Ульф на первой стоянке. – Я чужие дороги не люблю, дома намного лучше.

– Ага, – хитро усмехнулся Йан. – А Диночка молчит.

Правда, совсем скоро малышки привыкли, и стали любопытны и деятельны. В повозке и на стоянках не больно-то подвигаешься, но супруги стелили им свои меховые плащи, обкладывали по краю вещами – и получался уютный загончик, где вскоре дочки научились перевёртываться, раскачиваться на четвереньках, и потихоньку начали ползать.

У меня было, несмотря на постоянную поддержку мужей, много забот. Одни только пелёнки чего стоили! Правда, мы научились распознавать, когда дочкам нужно по делам, и по очереди высаживали их. Пришлось вспомнить навыки шитья: Ульф и Йан не привезли детских вещей. Получалось у меня, по правде говоря, неважно, просто потому, что нужно было многое, а шить быстро я не умела.