Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная - Уолтер Айзексон

Затем Эйнштейн пошел дальше по улице – туда, где проходил массовый митинг возрожденной “Союза нового отечества”, – и выступил с двухстраничной речью, которую приготовил для выступления перед студентами. Назвав себя “давнишним приверженцем демократии”, он снова дал понять, что его социалистические настроения не подразумевают симпатии к системам управления советского типа. Он сказал: “Все истинные демократы должны быть настороже, чтобы тирания нового класса левых не пришла на смену тирании старого класса правых”.

Некоторые левые утверждали, что с демократией – или по крайней мере с многопартийной либеральной демократией – нужно повременить, пока массы не станут более образованными и ими не овладеет новое революционное сознание. Эйнштейн не соглашался и на митинге заявил: “Не поддавайтесь соблазну и не думайте, что временная диктатура пролетариата необходима для того, чтобы вбить понятие свободы в головы наших соотечественников”. Он осудил новое правительство левых Германии как “диктаторское”, и потребовал, чтобы оно немедленно организовало открытые выборы и “тем самым как можно скорее рассеяло все страхи перед наступлением новой тирании.

Годы спустя, когда Адольф Гитлер и нацисты пришли к власти, Эйнштейн с грустью вспоминал этот день в Берлине. “Помнишь ли ты еще эпизод примерно двадцатипятилетней давности, когда мы вместе пошли к зданию рейхстага, убежденные в том, что сможем превратить сидящих там людей в настоящих демократов? – писал он Борну. – Как наивны мы, сорокалетние мужчины, были тогда”53.

Сразу после окончания войны завершился и бракоразводный процесс Эйнштейна. Обязательной частью процесса было признание факта супружеской неверности, которое он должен был сделать перед судом. 23 декабря 1918 года он предстал перед судом в Берлине и заявил: “Я жил в течение четырех с половиной лет со своей двоюродной сестрой, вдовой Эльзой Эйнштейн, до развода – Левенталь, и наши интимные отношения продолжаются до сих пор”54.

Как будто для того, чтобы доказать это, отправившись в Цюрих в следующем месяце для чтения своего первого цикла лекций, он взял Эльзу с собой. На его первые лекции (в отличие от более поздних) пришло так много народу, что, к неудовольствию Эйнштейна, у двери был поставлен охранник, чтобы не пускать внутрь незарегистрированных посетителей. Ганс Альберт приходил к нему в гости в его гостиницу, по-видимому, когда Эльзы не было. Несколько дней Эйнштейн провел на курорте Ароза, где все еще лечился в санатории Эдуард55.

Эйнштейн оставался в Цюрихе до 14 февраля, то есть до дня, когда он предстал перед тремя местными судьями, вынесшими окончательно решение о разводе. Оно включало в себя и пункты, касающиеся его будущей Нобелевской премии. В своих показаниях Эйнштейн определил свою религиозную принадлежность как “диссентер”, но в решении о разводе клерк записал его “иудеем”. Марич была также записана в “иудейки”, хотя она родилась сербской православной христианкой и оставалась ею всегда.

Как это было принято, решение включало пункт о том, что “ответчик [Эйнштейн] воздержится от вступления в новый брак в течение двух лет”56. Эйнштейн не собирался подчиняться этому предписанию. Он решил жениться на Эльзе и сделает это в ближайшие четыре месяца.

Его решение вступить в повторный брак сопровождалось драматической историей, которая, если она была правдивой, кажется странной даже по меркам всего, что происходило в этой необычной семье. История касалась дочери Эльзы Эйнштейн Ильзы и Георга Николаи – врача-пацифиста и авантюриста.

Ильзе тогда исполнился двадцать один год, она была старшей из двух дочерей Эльзы. Эйнштейн устроил ее секретарем в так и не построенный Институт физики имени кайзера Вильгельма, который он должен был организовать (единственным ученым, который был к этому времени туда нанят, был его верный друг астроном Фрейндлих). Лебединая красота, загадочность Ильзы, ее пылкий идеализм, усилившийся из-за того, что в детстве она ослепла на один глаз в результате несчастного случая, привели к тому, что она, как мотылек на пламя, устремилась в радикальную политику и увлеклась политиками-мужчинами.

Поэтому неудивительно, что она влюбилась в Георга Николаи, который вместе с Эйнштейном в 1914 году участвовал в составлении “Обращения к культурному миру” – пацифистского ответа на призыв немецких интеллектуалов. Среди прочих своих занятий Николаи был врачом, специалистом по электрокардиограммам, и иногда лечил Эльзу. Блестящий эгоист с мощным сексуальным аппетитом, он родился в Германии, жил в Париже и России.

Во время одного своего приезда в Россию он вел список женщин, с которыми занимался сексом. Их оказалось всего шестнадцать, в том числе в двух случаях это были пары мать – дочь.

Ильза влюбилась и в Николаи, и в его занятия политикой. Помимо того что она, по крайней мере в течение короткого времени, была его любовницей, она помогала печатать и распространять его письма протеста. Она также помогла ему убедить Эйнштейна поддержать публикацию пацифистского сборника под редакцией Николаи – “Биология войны”, в которую вошел и их злополучный манифест 1914 года, и серия либеральных сочинений Канта и других немецких авторов-классиков57.

Эйнштейн первоначально поддержал этот издательский проект, но в начале 1917 года отозвался о нем как о “совсем бесперспективной” идее. Николаи, который прошел подготовку в качестве младшего санитара немецкой армии, почему-то думал, что Эйнштейн профинансирует его проект, и продолжал клянчить у него деньги. “Нет ничего труднее, чем отделаться от Николаи, – писал Эйнштейн, обращаясь к нему в третьем лице. – Человек, слух которого в остальных вопросах настолько тонок, что он слышит даже шум, издаваемый растущей травой, кажется почти глухим, когда в звуках заключен отказ”58.

Однажды на свидании с Николаи Ильза сказала ему, что Эйнштейн планирует жениться на ее матери. Николаи, большой любитель вступать в отношения одновременно и с матерью, и с дочерью, сказал Ильзе, что Эйнштейн не прав. Он должен жениться на Ильзе, а не на ее матери.

Неясно, какой психологический эксперимент ставил он над сознанием своей молодой любовницы. Неясно также, какую психологическую игру она затеяла с его или своим собственным сознанием, когда написала ему подробное письмо о том, что вопрос, Ильза или Эльза, вдруг встал перед Эйнштейном в реальности. Письмо настолько удивительное и любопытное, что стоит его полностью процитировать:

“Ты единственный человек, которому я могу доверить то, что скажу ниже, и единственный, кто может дать мне совет… Ты помнишь, что мы недавно говорили о браке мамы с Альбертом, и ты сказал, что брак между Альбертом и мной был бы более правильным. Я никогда не думала серьезно об этом до вчерашнего дня. Вчера внезапно был поднят вопрос о том, желает ли Альберт жениться на маме или на мне. Этот вопрос, изначально прозвучавший в виде полушутки, в течение нескольких минут стал серьезным, и сейчас он должен рассматриваться и обсуждаться всесторонне и серьезно. Сам Альберт отказывается принять какое-либо решение, он готов жениться либо на мне, либо на маме. Я знаю, что Альберт меня очень любит, может быть, больше, чем любил кого-либо в своей жизни. Так он сказал мне вчера. С одной стороны, он мог бы даже с большим удовольствием жениться на мне, так как я молода и он мог бы со мной завести детей, что, естественно, невозможно в случае мамы, с другой – он слишком порядочный и любит маму слишком сильно, чтобы упоминать о такой возможности. Ты знаешь, как наши с Альбертом взгляды близки. Я его очень люблю, испытываю к нему огромное уважение. Если возможны настоящая дружба и товарищество между двумя очень разными людьми, то именно таковы мои чувства к Альберту. Я никогда не испытывала ни малейшего желания физической близости с ним. В его случае все наоборот – по крайней мере с недавних пор. Он признался мне однажды, как трудно ему держать себя под контролем. Но теперь я понимаю, что мои чувства к нему не являются достаточным основанием для супружеской жизни… Третьей стороной, о которой я еще не говорила, в этой странной и, конечно, очень смешной истории станет мама. На сегодняшний момент, поскольку она еще не уверена твердо, что я действительно говорю серьезно, она позволила мне принимать решение совершенно свободно. Если бы она увидела, что я могу быть счастлива только с Альбертом, она, несомненно, отошла бы в сторону из любви ко мне. Но для нее это было бы тяжелым испытанием. И поэтому я не знаю, было ли бы это действительно справедливо, если бы я стала бороться с ней за то место, которого она добилась для себя, теперь, после всех лет ее борьбы, когда она наконец у цели. Обыватели вроде бабушки и дедушки, естественно, потрясены этими новыми планами. Мать, видимо, была бы опозорена, возникли бы и другие подобные неприятные последствия. Альберт тоже думает, что, если я не хочу иметь ребенка от него, для меня было бы лучше не выходить за него замуж. А у меня действительно нет такого желания. Тебе может показаться странным, что я, двадцатилетняя глупышка, должна сделать такой серьезный выбор. Я сама с трудом могу поверить в это и чувствую себя очень несчастной, поскольку приходится это делать. Помоги мне! Твоя Ильза”59.