Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков
Шрифт:
Интервал:
Какой «сухой осадок» остался после этого разговора? Тэлботт подчеркивал, что он говорит от имени самого высокого руководства США. Из приведенных аргументов, полностью совпадающих с доводами МВФ, следовало, что существует направляющая линия США в вопросе предоставления или непредоставления нам финансовой помощи со стороны МВФ. Собственно, я бы даже сказал точнее, в проведении выжидательной позиции, которая, как, очевидно, кое-кто полагал в Вашингтоне, может стать «многофункциональной». Одна из ее целей — заставить нас после ослабления России в результате дефолта 17 августа и под угрозой банкротства при невыплате долгов МВФ следовать или, во всяком случае, не противодействовать американской линии во внешней политике (назревали события в Косове, не закончилась антисаддамовская операция в Ираке, началось движение в направлении создания национальной противоракетной обороны, что было идентичным одностороннему выходу США из Договора по ПРО 1972 года). Другая цель — внутриамериканская, связанная с попытками усилить демократов в их предвыборной борьбе с республиканцами, показать им, что нынешнее руководство США не такое уж «беззубое» в отношении России.
К этому времени в американском «истеблишменте», по-видимому, уже сложились две группы. Первая, к которой, как мне представляется, принадлежали и Клинтон, и Олбрайт, и тот же Тэлботт, продолжала считать, что необходимо иметь хорошие отношения с Россией, так как это является непременным условием стабильности на глобальном уровне. Но эпоха «брата Бориса» заканчивается, и следует держать пока Россию на дистанции — кто его знает, как повернутся события в этой стране, где (это по-настоящему настораживало американцев) идет процесс коррумпирования и подбираются к власти отдельные олигархи, к которым из-за их нечистоплотности в Соединенных Штатах складывалось явно негативное отношение. Вторая группа вообще считала, что следует игнорировать нынешнюю Россию. Пусть, дескать, поварится в собственном соку.
Полагаю, что далеко не случайно Тэлботт так резко поставил в разговоре, который, казалось бы, не имел к этому никакого непосредственного отношения, тему Ирана. На иранской теме он сосредоточился еще больше, когда после общей встречи мы остались с ним один на один.
На «иранской проблеме», возникшей в российско-американских отношениях, хотел бы остановиться подробнее и я.
Иран — суверенное государство, в котором развиваются сложные процессы. Вместе с тем Иран — соседняя страна, которую связывают с нами многие десятилетия взаимовыгодных отношений. Эти отношения не прерывались и включали в себя не только сильный экономический элемент, но с середины 1990-х годов и политическое сотрудничество, особенно по тем вопросам, где у нас сблизились интересы. Это в первую очередь — о чем я писал выше — стабилизация положения в Таджикистане и антиэкстремистская позиция в отношении Афганистана.
Не раз говорил я о ситуации в Иране с Мадлен Олбрайт, пытаясь показать, что санкции, жесткие формы обращения с этим государством, превращение его чуть ли не в изгоя в мировом сообществе лишь усугубляют в нем обстановку и в этом плане контрпродуктивны.
Россия развивала и развивает экономические отношения с Ираном, в частности, строит в Бушере атомную электростанцию. Эта АЭС уже давно стала притчей во языцех в российско-американских отношениях. В Вашингтоне оставались глухими к нашим разъяснениям о том, что мы не делаем ничего в Бушере для создания ядерного оружия, что в Иран поставляются легководные реакторы, точно такие же по своим характеристикам и потенциальным возможностям, как те, которые США взяли на себя обязательство поставить КНДР. Были намерения у отдельной российской организации — только намерения — участвовать в создании исследовательского (невоенного) ускорителя и урановой шахты в Иране, но и эти проекты были запрещены президентом России.
Интерес к российско-иранским отношениям со стороны США обозначился в довольно резкой форме в 1997–1998 годах, особенно по вопросам ракетостроения в Иране. Эту тему США сделали «сквозной», а подчас чуть ли не самой главной во время встреч с представителями России на всех уровнях. Думаю, что масла в огонь подлили израильские и американские спецслужбы, которые, однако, не смогли представить ни одного факта нарушения со стороны государственных органов России международных регламентаций или своих международных обязательств в сотрудничестве с Ираном. А тот список, который буквально тиражировался и передавался нам полностью в идентичном виде американцами, израильтянами и даже по их просьбе другими иностранными представителями, содержал в своей преобладающей части либо непроверенные сведения по поводу действий частных российских фирм, организаций (например, указывался адрес одной из них, а оказалось, что там расположено общежитие), либо надуманные обвинения (например, обучение иранских студентов на физическом факультете одного из московских высших учебных заведений).
Некоторые ученые, специалисты, и не только из Российской Федерации, но и других стран СНГ, могли выезжать в Иран, зачастую через Европу, и проводить консультации по ряду вопросов. Когда я был главой правительства, то ФСБ доложила, что ни один человек, непосредственно принимавший на сколько-нибудь значительном уровне участие в производстве оружия массового уничтожения и средств его доставки, не покидал за все последние годы территории России. Но, естественно, нельзя было поручиться, что, скажем, ученый, занимающийся турбулентностью, не в состоянии выехать за границу. Запрет на такой выезд не мог иметь место. Если бы такой запрет был, то первыми на нас обрушились бы западные
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!