Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела - Ричард Шеперд

Теперь уже я начал сомневаться, кого судят на самом деле: меня или приговоренного убийцу. Но у меня было время, чтобы заручиться поддержкой. Один очень уважаемый врач-гематолог прочитал протокол судебного разбирательства и написал отчет, заключив: «Усиленный под воздействием алкоголя кровоток в коже сыграл не более чем ничтожную роль в кожной геморрагии (образовании кровоподтеков). Защита активно использовала этот эффектный отвлекающий аргумент во имя здравого смысла, однако составленный образ раздувающихся от крови сосудов является в корне ошибочным».

Мы провели много времени у Апелляционного суда, пока заявление защиты не было наконец рассмотрено. И все снова закрутилось. Сомнительные «новые доказательства» не убедили лордов, и в праве на апелляцию было отказано.

Я восхищаюсь тем упорством, с которым этот адвокат сражался за своего клиента, крайне неблагополучного юношу. Если меня когда-либо обвинят в убийстве, мне бы хотелось, чтобы именно он защищал меня в суде. С точки зрения же свидетеля-эксперта, в роли которого я выступал в том судебном разбирательстве, могу сказать, что он проявил удивительную способность не считаться с медицинскими фактами, противоречившими его доводам.

С тех пор, когда я оказываюсь в суде и становится тяжко, справляться с этим мне помогает Александр Поуп. Слова, столь скрупулезно написанные моим отцом в подаренном словаре годы назад, научили меня говорить застенчиво, даже когда я уверен в своей правоте, с готовностью признавать, что я могу ошибаться, пересматривать свои ошибки и признавать их, учить или поправлять окружающих, заботясь об их чувствах, никогда не соглашаться из вежливости с идеями, с которыми я не согласен, а также принимать поправки, когда это приемлемо. Несмотря на всю агрессию и упрямство в своей точке зрения, культивируемые нашей состязательной системой правосудия, а также ее частое пренебрежение правдой, я стараюсь придерживаться воспетых Поупом принципов.

Одна только мысль о манчестерском Гайде неизменно вызывает у меня прилив теплых чувств. Именно здесь выросла моя мама, здесь жили ее друзья и близкие. Это было место приятных поездок, когда я был маленьким, и моих паломничеств на протяжении всей жизни, потому что именно здесь моя мать была похоронена.

Мне приятно думать о старушках родом из Гайда – моей бабушке, тете, – которые были так непохожи на изолированных от общества, истощенных стариков, чьи тела мне порой доводилось видеть. Они всегда приветствовали меня своим теплом и заботой, вовлекая в свои насыщенные жизни и отчищенные до блеска дома. Сразу же бросалось в глаза, что они были неотъемлемой частью большого сообщества.

В 1998 году мне позвонил солиситор защиты с просьбой провести повторное вскрытие как раз такой старушки из этого самого района. Миссис Кэтлин Гранди была подругой семьи моей матери и училась в одной школе вместе с моей сестрой. Она умерла 24 июня, и 1 июля ее похоронили на одном кладбище с моей матерью.

В августе, однако, была проведена эксгумация, и теперь я стоял над ее телом в морге центральной больницы Тэмсида.

Ей был 81 год, однако ее здоровье было в невероятно хорошем состоянии. Следы борьбы отсутствовали. А в ее артериях, что было необычно для человека ее возраста и даже для следующего поколения, практически не было холестериновых бляшек.

Токсикологический анализ, однако, поведал другую историю. Хотя мне и не удалось найти на ее теле следа от укола, она явно приняла значительную дозу морфина или диаморфина за несколько часов до смерти. Такую причину смерти я и указал: передозировка морфином.

На самом деле она умерла от рук своего семейного врача, которому полностью доверяла, и именно благодаря ее внезапной кончине Гарольда Шипмана наконец разоблачили как серийного убийцу. Он пользовался большим уважением среди своих пациентов, а местные жители, о которых я вспоминаю с таким теплом, говорили о нем с восхищением. Многие называли его милейшим врачом в округе. Особой любовью он пользовался среди стариков, так как охотно приезжал к ним домой на вызов, и когда, проработав в Гайде некоторое время, он открыл свою собственную практику, у него не было отбоя от пациентов, записывавшихся к нему по рекомендациям знакомых.

Подозрения относительно него возникли, когда Кэтлин Гранди внезапно умерла всего через несколько дней после того, как ее завещание, как оказалось, было изменено в его пользу. В качестве причины ее смерти он указал пожилой возраст.

Тут же были открыты другие дела, и последовали новые эксгумации. Я присутствовал на пяти из этих вскрытий. Следующим увиденным мной стало вскрытие 73-летней старушки с очень умеренной формой ишемической болезни сердца и умеренной эмфиземой. У нее не могло быть пневмонии, как указал в ее свидетельстве о смерти Шипман. У нее было, однако, отравление морфином. Следующее тело – та же история. И так было со всеми.

Казалось совершенно невероятным, что семейный доктор мог убить шесть или семь своих пациентов. Впоследствии я написал в письме:

«Крайне важно установить источник морфина, также рассмотреть вероятность его случайного занесения… с учетом задержки между смертью и проведенным вскрытием, а также многочисленных событий и действий, окружавших эти тела, необходимо исключить вероятность случайного занесения препарата… Я бы предложил проконсультироваться с химиком, чтобы узнать, возможно ли загрязнение веществ, используемых при производстве жидкости для бальзамирования, дерева или обивки для гробов, содержащими морфин веществами… Наконец, необходимо изучить и другие возможные связи между телами (бальзамировщики, гробовщики, другие работники).

Разумеется, я считал необходимым изучить все другие возможности не только потому, что был судмедэкспертом, выступающим на стороне защиты Шипмана (да, даже серийным убийцам положена защита в суде), но и потому, что мне, как и всем, попросту не верилось, что врач мог систематически убивать своих пациентов. Несколько лет спустя, когда Шипмана посадили в тюрьму за убийство не менее 15 пациентов, сложно было переварить заключение расследований, которое провел Дэйм Джэйн Смит: оно гласило, что Шипман на протяжении более 20 лет убил 215 человек, и было еще несколько сотен дел, по которым теперь уже было невозможно установить точные факты.

Его мотивы были неясны. Как правило, его жертвы жили одни. Как правило, но не всегда, они были пожилыми. Как правило, но не всегда, они были женского пола. Надежды всех, кто надеялся, что Шипман в итоге раскроет мотивы своих действий – а также, возможно, подтвердит, сколько именно из 494 его погибших пациентов он действительно убил, – рухнули, когда в 2004 году он был найден повесившимся в своей камере.

Гайд изменился для меня после всех этих эксгумаций. Из места, которое я связывал с теплотой семьи моей матери и оживленными старушками, этот городок превратился в место, где от рук серийного убийцы полегли многие старушки, которые доверяли ему уход за собой.