Библия БДСМ. Полное руководство - Тристан Таормино

Это дает свободу ролевым игрокам, позволяя им свободно исследовать некоторые из самых темных импульсов человеческой натуры без таких ограничивающих факторов, как чувство вины, мрачные предчувствия и страхи. Звучит интригующе? Хотите броситься прямо в самый эпицентр этой жаркой и мрачной фантазии насилия? Остыньте. Вам придется многое перекопать, раскрыть и просеять прежде, чем ты сможешь понестись вскачь.

Выявление глубинных корней мрачных желаний очень помогает при исследовании души, особенно если вы испытываете вину за желание опустошать, разорять, разрушать или подвергнуться разорению, ограблению, разрушению. Нелегко чувствовать себя комфортно, даже просто перебирая в уме некоторые из наиболее темных своих фантазий, которые люди лелеют в глубине своего сердца. Я знаю, что для меня это оказалось многоэтапным процессом, который до сих пор не дошел до конца.

Одно из самых ранних моих сексуальных воспоминаний – фантазия о том, чтобы меня взяли силой, жестоко, против моего желания, и заставили подчиниться. Каждая сказка о плененной принцессе шепотом рассказывала мне секреты, скрытые за тонкими завесами и остроконечными шляпами. Скрипящие проволочные стенды в универсаме были набиты рядами любовных романов. На обложках подобного чтива были изображены пышногрудые красотки с диким взглядом, напрягающиеся и сопротивляющиеся посягательствам широкоплечих мускулистых мужчин, которые высокомерно улыбались. Похоже, их совершенно не беспокоило грациозное сопротивление героини. Один из моих самых любимых эпизодов сериала «Звездный Путь» – сцена, в которой злодей Хан Нуньен Сингх (которого со скрытой чувственностью играл молодой Рикардо Монтальбан) был побежден и попал в плен. И вот над ним возвышается член экипажа Энтерпрайза, а он ползает и униженно молит о пощаде. Я обращалась к этой фантазии, многократно пересказывая ее в самых разных формах и выражениях, как подтверждению моего желания быть побежденной, взятой силой. И это продолжалось до тех пор, пока реальность не ударила меня, и я наконец убедилась, что мои желания, мои фантазии были ошибочны. Чертовски ошибочны.

В детстве самым значительным событием для меня был просмотр мини-сериала «Корни». Его смотрел каждый, кого я знала. Особенно впечатляющим для меня, черного ребенка, было то, что я видела людей, которые были похожи на меня, людей с похожей семейной историей, разворачивающейся вечер за вечером. Меня уносили волны эмоций: гордость за их храбрость перед лицом притеснений, ярость на жестокость вынужденного рабства, страх боли и страданий, изображенных в этой истории скорее схематически. Но самым значительным для меня моментом сериала был эпизод, когда белый мужчина жестоко изнасиловал черную рабыню. Это не было то сексуально выглядящее изнасилование, о котором я читала в любовных романах. Это не была тихая сказка, в которой тайная жажда передавалась с помощью аллегорий, любовного томления и вздохов. Это было зверское насилие, ужасное и пугающее, и я никак не могла понять, как нечто, столь похожее на мои фантазии, заставляло меня чувствовать себя больной и измученной страхом. И очарованной.

Я не могла понять причины этой двусмысленности и убедилась, что со мной что-то глубоко неправильно, что я ношу в душе тайну, которой никогда не смогу с кем-то поделиться. Я знала, что между моими фантазиями и действительностью, изображенной в этой сцене зверского насилия, должно быть различие, однако выглядели они одинаково. Так в чем же была разница?

Чем глубже и мрачнее тайное чувство, тем вероятнее, что оно достаточно распространено. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы взять под контроль свои фантазии и отбросить старый страх, что я «больная», поскольку в моей голове бродят подобные мысли, я обнаружила: я не была одинока, эти фантазии были обычным делом. Мы с моим первым другом, занимаясь сексом, играли с сопротивлением: «Ты этого хочешь, у меня это есть, и я не отдам это без борьбы!» Иногда он позволял мне побеждать его, и я с огромным восхищением проявляла свою силу. А иногда я с удовольствием ощущала себя поверженной, побежденной, раздавленной. Я по-прежнему чувствовала, что это было не то, чем я могу поделиться с кем-то, кроме него, но это была восхитительная тайна, которая принадлежала только нам двоим, и мы наслаждались ее греховной энергией.

Чем глубже и мрачнее тайное чувство, тем вероятнее, что оно достаточно распространено. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы взять под контроль свои фантазии и отбросить свой старый страх, что я «больная», поскольку в моей голове бродят подобные мысли, я обнаружила: я не была одинока, эти фантазии были обычным делом.

Эти ранние исследования, возможно, никогда не преобразовались бы в нечто более глубокое и мрачное, если бы не жестокое событие, которое произошло, когда мне было около двадцати пяти лет. До этого любой случай грубого секса, в котором я принимала участие, был скорее шутливым, совершавшимся по договоренности, тем, на что обе стороны были согласны прежде, чем начиналась игра.

А затем я столкнулась с человеком, который ни о чем не спрашивал, не вел переговоров, а взял то, что ему хотелось, без каких-либо прелюдий. И я нашла это… неотразимым.

Это было открытие – встретиться с человеком, который действовал как Доминант, не прикладывая к этому особых усилий, сексуально агрессивный и способный настолько хорошо читать меня, что даже мои ошеломленные реакции и символическое сопротивление не замедлили его напор. До этого любая сексуальная агрессия, с которой я имела дело, осуществлялась после прямого общения и взаимного обсуждения. В данном случае все было не настолько безоблачно. Он настаивал, я согласилась. Он стал еще более настойчивым – я отступила. Он потребовал – моя оборона пала. Он взял что хотел – я сдалась, ощущая смесь облегчения, страха и смущающего меня возбуждения.

Это было именно то, чего я тайно жаждала: тот, кто знал, просто знал мою глубинную, темную тайну, кто бросил на меня всего один взгляд, сразу увидел внутри меня это темное пятно и стал эксплуатировать его для собственного удовольствия. И в конечном счете для моего тоже.

Когда я наконец открылась и решилась поделиться этим ощущением с особо доверенными друзьями, никто из них не стал отчитывать меня за мои фантазии. Друзья кивали, и, когда они интересовались подробностями, в их глазах зажигался огонек, они хотели знать, что было дальше. Я поняла, что не побывала на грани. Отнюдь нет. И я захотела большего.

Но добиться большего было серьезной проблемой.

Фантазировать о несогласованных действиях – одно, а решение осознанно вступить в подобные отношения – совсем другое. Думаю, все мы можем согласиться, что насилие и сексуальное преследование, фанатизм и расизм, ужас изнасилования, преступления и кровосмешения – все это совершенно недопустимо. Это непростительные, преступные действия.

Но почему же у столь многих из нас возникают подобные фантазии? Как может быть, что я одновременно готова осудить насильника и все же фантазировать о том, как меня насилуют?

Намерение и согласие

Есть два фундаментальных понятия: согласие и намерение.

Намерение тех, кто участвует в запрещенной ролевой игре, не навредить другим. Их намерение может быть и иным. Это может быть желание перерождения, воссоздания, исследование, но никогда не казнь каждого десятого, уничтожение человеческого в тех, кто вовлечен в игру. Когда вы погружаетесь в эти темные воды, знать намерение очень важно.