Бастард. Сын короля Ричарда - Игорь Ковальчук

Корнуоллец нашел взглядом короля — Ричард, судя по всему, нисколько не пострадал. Мрачный золотой ореол удачи вокруг него немного поблек, налился алой тьмой.

Англичане рвались вперед и, спасаясь от падающих сверху камней, уже не так часто, как вначале, но зато точнее, выдавили сицилийцев сквозь ворота на улицы города. Но ненадолго. Дик старался не удаляться от английского короля более чем на четыре-пять футов. Едва он вывернул из-под широченной арки, отделанной лесенками и сводчатыми проходами, похожими на бойницы, увидел улочки, разбегающиеся в три стороны, как из-за угла появился отряд итальянцев. Судя по тому, как они бежали, это были настоящие солдаты, не горожане, впервые в жизни упихавшиеся в доспехи. В мгновение ока, прямо на бегу, они перестроились, ощетинились копьями из-за высоких прямоугольных щитов.

Корнуоллец подтянул щит повыше, ткнул коня пятками в бока.

— Государь! — крикнул он. — Государь, назад! Назад!

Ричард не слышал. Дик заметил, что Роберт из Саблайля, державшийся по левую руку от короля, смотрит на него. Корнуоллец подмигнул ему и вместе с саблайльцем оттеснил его величество из авангарда. Для Ричарда это прошло почти незаметно, его конь охотно попятился, и теперь король сражался лишь с тем, кого два его спутника пропускали к своему государю.

Рыцари быстро подтянулись, развернули коней мордами навстречу новому противнику, взяли копья наизготовку… Но построить стену, сидя на лошадях, попросту невозможно — не для того предназначаются эти животные, чтоб держать оборону. Нажав, щитники пусть и медленно, но уверенно пошли вперед. Англичане пятились, оставляя после себя мертвых и умирающих. Ряд, отделявший Дика от щитоносцев, быстро истаял, и корнуоллец схватился с мессинцами сам.

Солдат, настойчиво тыкавший щитом в морду его коню, попытался поддеть молодого рыцаря на копье. Дик отбил наконечник и, поскольку топчущийся конь ненадолго развернулся к строю боком, получил возможность ударить ногой в верхнюю часть щита. Ростовой щит — огромный, окованный металлом тяжелый прямоугольник, и, если пришедшийся по нему пинок достаточно силен, воспрепятствовать удару невозможно. Верхняя кромка щита вмяла защитную стрелку солдатского шлема в переносицу, и мессинец без звука рухнул назад.

— Перестроиться! — крикнул Ричард — Пехоту вперед!

Прежде чем место убитого занял солдат из второго ряда, — а через медленно падающее тело еще надо переступить, это требует времени, — Дик смог рубануть его соседа и тем спас жизнь замешкавшемуся Роберту. Тычок копья должен был прийтись точно в живот, над лукой, но мессинец не успел вложить в удар всю свою силу, весь свой вес. Дик попал ему в шею, подтянул поводья на себя, чем заставил коня попятиться еще немного и прянуть вбок — чтоб английские пехотинцы смогли протиснуться меж рыцарями. Один из них, благо ростового щита при нем не имелось, поднырнул под брюхо коня корнуоллца, ловко избежал бьющих копыт и тут же ввязался в драку.

Краем глаза молодой рыцарь продолжал следить за действиями своего сюзерена. Нет, ничего, он держится во втором или третьем ряду, хоть и в гуще боя, но не в самом опасном положении. Бой постепенно переместился из ворот на мост, и тут рыцари почувствовали недовольство короля. Он хмурился, жег тяжелым взглядом спины тех, кто пятился, и Роберт Бретейль, распоряжавшийся конными, приказал идти вперед. Щитоносцы все напирали, конница подталкивала свою пехоту в спины, и на середине моста образовалась дикая, кровавая толчея. Теперь люди летели в воду не оттого, что хотели попытаться выбраться из боя хотя бы так, а потому, что нога уже не удерживалась на краю. Солдаты, стиснутые со всех сторон, ворочались глухо и медленно, как сунувшаяся в бобровую нору борзая.

— Вперед! — раздраженно крикнул король. Конница поднажала, и пехотинцы посыпались в ров, как спелые яблоки с дерева, которое как следует тряхнули. Одно было хорошо — как только щитники выбрались из города, с башни перестали кидать камни, боясь попасть в своих. Но продвинуться хоть на шаг к воротам не удавалось. Роберт из Саблайля оглянулся на государя, становящегося все более и более мрачным, перехватил свое короткое (сравнительно, конечно) копье и метнул его вверх. Хоть и короткое, но тяжелое, оно по крутой дуге перепорхнуло через головы английских солдат и раскололо шлем мессинца, который прикрывался щитом только спереди, но не сверху. Сицилиец повалился на впередистоящего.

Образовавшаяся брешь существовала недолго, в нее тут же ворвались англичане. Они не были обременены тяжелыми щитами, поэтому оказались значительно подвижней мессинских пехотинцев. А в сражении с тяжелой пехотой самое трудное — сделать первый шаг.

Главное то, что он был все-таки сделан.

Дик перехватил меч, покрутил его, чтоб размять кисть, и пустил коня вперед. Свой изрубленный щит он выбросил, а рукоять клинка теперь придерживал левой рукой. Его мерин, находясь в крайне раздраженном состоянии, схватил зубами волосы ближайшего солдата, должно быть, потерявшего шлем, и, нагнувшись, хозяин шлепнул лошадь по морде. Конь недовольно фыркнул. Разозленные англичане дрались яростно уже не потому, что так приказал король, а потому, что закончилось терпение. Мессинцы, с которыми в других обстоятельствах почти любой из них с удовольствием бы пил вино или пиво, действительно стали их врагами.

Продвигаясь когда на шаг, когда на два, воины Ричарда вытеснили щитоносцев с моста и, прижав их к воротам, прикрытым расторопными горожанами, перебили всех. К оставшимся в живых англичанам присоединились все те, кто смог выбраться из рва. Кто-то очень быстрый и сообразительный успел усадить меж двух воротных створок тяжелую булаву, острия железного ежа заклинили их, дав время покончить с мессинскими солдатами. Горожане, не умевшие толком обращаться с воротами, после нескольких попыток вытолкнуть булаву или втащить ее внутрь решили, что щель, которая образовалась в результате, слишком мала, чтоб помешать наложить засов. Вдесятером они взялись тяжеленный брус, с пятой попытки умудрились поднять его и даже подтащить к воротам, но обнаружили, что в скобы он не ложится.

Этого времени англичанам хватило с лихвой. Они распахнули створки, сшибли с ног горожан, руки которых были заняты брусом, и перебили всех. Впрочем, даже закрой они эти ворота благополучно, оставалось еще двое, которые никто не собирался закрывать. Дик, подумавший об этом, подивился бессмысленности дела, за которое эти десятеро отдали жизнь.

Он повернулся к Роберту:

— Ты уверен, что другие ворота открыты?

— Да. Мне об этом крикнул Вильгельм из Улера. Он видел.

— Так что же мы ломились сюда? — задал он законный вопрос.

— Потому что там то же самое. Правда, только для нас.

— Как это?

— Вилли сказал, что французов мессинцы пропускали.

— Вот интересно… — пробормотал Дик, ожидая, когда король, распоряжавшийся в воротах, отправится дальше. — Вилли уверен, что это именно так?

— Уверен. Только не называй его Вилли. По крайней мере, в глаза.

— Уэбо! — сердито окликнул король. И ткнул пальцем, указывая, куда именно следует пристроиться его коню. Дик повиновался. — Этот город скоро будет моим…