Бастард. Сын короля Ричарда - Игорь Ковальчук

Корнуоллец покачал головой — это не может способствовать упрочению союза и лучшим отношениям между двумя государями. Правда, уже не тайна, что Альенор Аквитанская подыскала сыну другую невесту. Ее величество после освобождения из замка, где несколько лет прожила в заключении, развила бурную активность. Видно, здорово соскучилась. Но это уже известно всей Европе: если задело берется королева Альенор — жди интриг, в которых сам черт ногу сломит. Недаром же один венценосный супруг с ней развелся, а другой заточил в крепость.

Но злословить о ее величестве избегали: Ричард по какой-то прихоти относился к матери очень нежно и частенько прислушивался к ее советам.

Выйдя из покоев вслед за Филиппом, английский король устало и сердито ткнул пальцем в сторону своей свиты:

— За стол, господа.

Слуги забегали, отодвинули от стола лавки, вынули из погреба кувшины с вином. Каждому из рыцарей поднесли тазик с водой для омовения пальцев, как на настоящем пиру. Дик, вытирая руки о предложенное ему полотенце, пытался припомнить, когда же в последний раз он обмывался целиком. По всему получалось, что после турнира.

Его величество хмуро оглядел Дика и показал ему на соседнее с собой кресло — то, которое предназначалось прежде для Филиппа-Августа. Граф Йоркский, подоспевший к королевской трапезе, которого корнуоллец заметил краем глаза, от злости стал малиновым. Задевать молодого рыцаря, так неожиданно вошедшего в фавор к королю, он опасался, но то, что ненависть его осталась прежней, не было сомнений. Хотя ничего более странного нельзя себе представить: с тех пор, как Дик позволил себе лишнее с Альенор Йоркской, она успела украсить мужа не одной парой развесистых рогов. С чего Бальдер злился именно на своего бывшего оруженосца — бог весть.

Ричард придвинул к себе пирог, разломил его и из одной половины пальцем принялся выковыривать начинку. Вторую половину он придвинул корнуоллцу.

— Налей мне вина… Так. Ты получил свои пятьдесят ливров?

— Нет еще, ваше величество. Мне не довелось столкнуться с казначеем.

Король взглянул на него с удивлением, но и не без благосклонности:

— Ну-ну. Хоть кому-то нужны не только деньги. Скажу Роже, пусть выплатит деньги завтра же… О чем говорят в Мессине?

— Не знаю, государь.

— В Мессине говорят о вас, сир, — ответил за Дика Роберт. — Сицилийцы именуют вас Coeur de lion, сир.

Ричард самодовольно выпятил губы. Корнуоллец, глядя на него, понимал, что его величеству прозвище пришлось по душе, хотя на самом деле сомневался, стоит ли гордиться. Выслушав слова саблайльского сеньора, король с особенным удовольствием налег на еду, попробовал и свинину, и баранину, и говядину, приправленную розмарином, и птицу. Мелкие косточки смачно хрустели у него на зубах. В рыбных блюдах он копался ножом с большим сомнением, но и здесь не к чему было придраться. Сидевший рядом с ним телохранитель в глубине души радовался, что на него дополнительно возложена обязанность наполнять королевский кубок, и не бросается в глаза, как мало он ест. Торопливо утолив голод, молодой рыцарь вытер нож хлебом и убрал его за голенище — кусок не лез в горло.

Государь удалился на отдых, и только тогда Дик смог наконец считать себя свободным. В отведенную ему на двоих с Робертом Саблайльским комнатушку он едва ли не бежал.

Серпиана сидела на краю набитого соломой тюфяка, красиво скрестив ноги под широкой юбкой. Она вертела в пальцах поврежденную золотую цепь, которую корнуоллец получил от Ричарда и передал ей. Девушка орудовала большими портновскими ножницами, пытаясь выпрямить вытянутые звенья и совместить края лопнувшего. Ее пальцы, длинные и гибкие, оказались удивительно сильными и ловкими — исправить все ей почти удалось. Она критически оглядела подарок и подняла глаза на корнуоллца:

— Надо бы нагреть. Спаять…

— У тебя золотые руки. — Он нагнулся и поцеловал ее. — Ты занималась ювелирным делом?

— Нет, никогда. Держи.

— Возьми себе.

— Мне не пойдет. Эта вещь слишком тяжеловесна для меня. Это мужское украшение.

Дик пожал плечами и забрал у нее королевский подарок. Он вдруг зевнул, потянулся, стягивая с себя перевязь и куртку, задумчиво почесал живот.

— Где Трагерн?

— В конюшне. Ухаживает за лошадьми. — Девушка хихикнула. — Он сказал мне, что предпочитает скрести животных, только бы не лезть в мясорубку.

Корнуоллец опять пожал плечами:

— И правильно. Нечего ему делать в бою. — Молодой рыцарь подсел к спутнице. — Ты еще не решила? Удобней всего будет обвенчаться в мессинском соборе. Завтра же казначей выплатит мне пятьдесят ливров, хватит на отрез хорошей ткани. Парчи, например, или бархата, уж не знаю. На венчальное платье, понимаешь? Какое ты хочешь?

— Я еще не решилась.

Дик слегка принахмурился. Помолчал, перебирая золотые звенья.

— Как хочешь. Но скоро мы отправимся в Азию, где храмов нет. Конечно, священники будут, но храмов… Не удастся сыграть свадьбу так, как полагается… Так, как можно. Красиво.

— Мне это неважно. Красота — дело спорное. Я еще не решилась — вот мой ответ.

— Как пожелаешь. — Он положил руку на ее колено. — А на это ты сейчас решилась?

— Еще нет. — Серпиана загадочно улыбалась. — Но в твоей власти все изменить.

Он стал гладить ее плечи и гибкую длинную шею, где под тончайшей нежной кожей билась жилка. Девушка смотрела на спутника сияющими, полными тайны глазами и не шевелилась, не произносила ни слова, ни звука, никак не показывала свое отношение. Дик мягко касался ее рук и спины и чувствовал, что тело отзывается на его ласку, но выражение лица Серпианы не менялось. В любой похожей ситуации с другой девушкой, возможно, корнуоллец испытал бы досаду и раздражение. Но не с ней. Выгадав момент, молодой рыцарь мягко опустил ее на тюфяк.

Мгновением позже скрипнула дверь и в комнатушку шагнул Роберт Саблайльский.

Навстречу ему полетел сапог. Воин отреагировал как должно, отклонился, пропуская укрепленный подковкой сапог мимо головы, и прищурился, пытаясь рассмотреть, что происходит в комнате. Свечу, поставленную на пол у ног, Дик ловко погасил, укладывая девушку поудобней, и теперь комнатушка освещалась только углями, тлеющими в жаровен-ке. Света угли почти не давали, а чтоб привыкнуть к темноте, нужно время. Но времени-то как раз корнуоллец не собирался ему давать. Второй сапог не заставил себя ждать, и, поняв наконец, в чем дело, Роберт торопливо захлопнул дверь, бросив напоследок:

— Свои сапоги соберешь сам!

Серпиана засмеялась под рукой своего мужчины, обняла его за шею, прижала к себе.

— Твоему другу вряд ли понравилось такое обращение.

Он закрыл ее рот поцелуем. Хотел шепнуть, что незачем разговаривать и так есть чем заниматься, но удержал себя. Хорош он будет, болтая вместо нее!