Невеста Моцарта - Елена Лабрус

— Чтобы ты понял: не всё я узнаю, благодаря своему дару — часто я иду и спрашиваю, что дар — тяжёлое бремя, и чтобы знал правду.

— Какую, блядь, правду? Что на Антоше тебе нравится сверху? Или снизу? Ну и?.. Да, теперь я знаю: ты с ним шпилишься. Я даже понял зачем ты поехала к нему — ведь Антон живёт в квартире, где его мать еблась с моим отцом, и там ты наверняка узнала куда больше, чем от Марго. Я хоть и тугодум, но сообразил и к чему был тот разговор про Агату Кристи, и её мужа, что был младше на сколько лет? На пятнадцать?

— Для археолога прекрасная разница. Чем жена старше, тем ему интереснее. Это его слова, не мои. И хоть на самом деле ни хера ты не понял, Моцарт, будем считать да, к этому. И мой нервный смех при его матери был потому, что всё должно было сложиться именно так, нравится тебе это или нет. Он твой брат. И особого выбора у меня не было.

— Бедняжка! Ну просто раба любви и заложница своего дара. Сама приехала, сама соблазнила. Только что вспоминал себя в его возрасте. Я бы тоже не отказался, будь ты и на двадцать лет старше. Так что это у Антона выбора не было, не у тебя.

— Так ты и не отказался. В его возрасте. С тобой я поступила точно так же. Сама пришла. Сама отдалась. Не соблазнила. Просто ещё не умела. Но уговорила. Только не смей сказать, что ты сожалеешь.

— Нет, я не сожалею, — усмехнулся я. — Но больше я таких ошибок не повторяю. Не позволяю уговорить себя дерзким настойчивым девочкам.

Она засмеялась и шлёпнула меня по заднице.

— Да ты кремень!

— Ну что есть, то есть, — улыбнулся я. — А ты была права.

— Я всегда права, Моцарт.

— Нет, чёрт побери! Не всегда, Эля, — и я бы мог ей доказать, но сейчас не хотел спорить. Сейчас я хотел чего-то совершенно противоположного. Поделиться. Даже покаяться. — Я не зря чувствовал себя виноватым, что так вышло с Настей.

— Ты был у неё в монастыре? Когда? — удивилась она, а потом вдруг сжала кулаки, вонзая ногти в ладони. — Чёрт побери! — выдавила она сквозь зубы.

Я удивился, что она не знает. Обычно дверь мне не успевает открыть, как уже задаёт вопросы. Хотя нет, раньше с порога мы начинали совсем не с этого, а уже потом переходили к вопросам.

— Вчера. Да что опять не так, Эль? — не понимал я что происходит. — Ты не можешь знать всего.

— Не могу, ты прав, — кивнула она, выдохнула, посмотрела на ладони с отметинами от ногтей. — Так что сказала тебе бывшая Настя, а ныне сестра Аглая?

И то, с каким пренебрежением она произнесла это «так что?» вдруг открыло мне глаза. Но не на то, что с ней происходит сейчас, а на то, что было семнадцать лет назад.

— Ты знала, да? — резко развернулся я. — Знала, что она не сама сбежала? Знала про кольцо? Моё кольцо, что её попросили украсть, а потом одели на палку и специально им били перед тем как выкинуть у ментовки, чтобы остались синяки и не было сомнений, что это я её избил, когда она напишет заявление? Всё это время ты знала, как сильно я ошибался, и молчала? Потому что я понятия не имел про эти синяки и про то, что её заставили дать показания против меня. Обвинение мне так и не предъявили. Дело придержали, видимо, до лучших времён, и меня с материалами не знакомили.

— Конечно, тебя не ознакомили, иначе ты бы сразу догадался чьих рук это дело. И да, я знала, Сергей, — посмотрела на меня Целестина в упор. — Знала уже тогда, но не потому, что у меня чёртов дар, или я была в этом замешана, а потому, что это я отвезла её в монастырь. И я тоже чувствую себя виноватой, что не помогла ей, не защитила, не подумала, что её могут использовать против тебя, и какую цену она за это заплатит, — она выдохнула, согнувшись, словно внутри у неё всё болело. Пару секунд так простояла, переводя дыхание, а потом медленно разогнулась. — Увы, есть вещи, которые нам на роду написаны. И что ни делай, их не избежать. Это был её путь. Он привёл её к Богу. И дал ей всё: успокоение, прощение, очищение. Но у каждого он свой. А куда ведёт — нам не дано знать.

— Хочешь сказать, я не смог бы спасти свою жену, что бы ни сделал?

— Не смог бы. И я тысячу раз тебе об этом говорила.

— И я не спас эту девочку. Хотя думал, что спасу.

— Ты спас! Ты забрал её у Давыда, где её насиловали все, кому не лень и использовали как прислугу. Ты привёз её в свой дом и пытался защитить.

— А она всё время пыталась сбежать.

— Потому что видела в тебе то же зло. Ту же силу и ярость. Видела тебя в крови, когда ты всех перемудошил в том Давыдовском притоне, а её забрал как трофей. Она не ждала от тебя добра, потому что считала таким же, как они. Потому и хотела сбежать.

— И однажды у неё получилось. По крайней мере все эти годы я думал именно так, что она сбежала. И вернулась к Давыду.

— Давыд был с ней добр, по-своему. И он был далеко не дурак, каким любил выставлять его Лука. Он был умным и хитрым, ты не хуже меня это знаешь. И он не зря был ласков с этой девочкой.

— Был уверен, что я её спасу, как ёбаный освободитель?

Элька лишь развела руками.

— И она поверила, когда Давыд попросил её принести кольцо. А в итоге безжалостно, бесчеловечно наказал девчонку за предательство и заодно решил таким образом избавиться от тебя.

— Дохлый я был ему не нужен, — кивнул я, теперь осознавая, что моя ярость была ему понятна: я мстил за жену. Но ещё он знал, что её не убивал: его подставили. И приберёг эту информацию. — Думал, что меня посадят? А потом он купит мне свободу, сдав своих головорезов, что на самом деле и позабавились с девчонкой, я пойму свою ошибку, объединюсь с ним и пойду войной на Луку?

— Сейчас никто не ответит тебе на этот вопрос. Может, всё было именно так. Может, иначе. Не думаю, что это важно. Но, думаю, да, он был уверен, что сработает. Это был его шанс. Он знал: всё, что девчонка тебе расскажет, ты используешь против него. И решил сделать то же самое.

Я выдохнул. Да, блядь. Да! Сначала я забрал девочку просто потому, что ей некуда было идти. Но не использовать то, что она знала, живя у Давыда, тоже не мог. Шла война. А на войне все средства хороши. И это тоже был мой шанс. Но, может, поэтому я и не смог до неё достучаться. Именно поэтому ей так досталось. Из-за меня.

— Увы, Акела промахнулся. Но и Давыд просчитался. Поэтому он мёртв, а я всё ещё жив.

— И сколько ты ни прятался за своей злостью, сколько ни пытался себя убедить, что девчонка была лживой потаскушкой, которая продала тебя ментам, так же, как тебе продала Давыда, ты так и не смог себе простить, что допустил то, что с ней произошло. Но теперь ты знаешь правду. Ты сам к ней пришёл. Так, может, пришло время отпустить, Сергей?

— Считаешь? — прищурился я, глядя в её чёрный бесовской глаз. — Уже? Считаешь, пришло время собирать камни?

— Я не отвечу тебе на этот вопрос, Моцарт, — прекрасно поняла она, что я имел в виду свою жизнь. — И не переживай из-за Давыда. Так или иначе ты бы его всё равно убил.