Убийство со взломом - Колин Харрисон

Итак, на очереди – деньги. В доме нет ничего, что он мог бы продать быстро, за несколько оставшихся у него часов. Техника, такая, как стерео или телевизоры, в комиссионном пойдет лишь за ничтожную часть ее первоначальной цены. Золотых вещей, кроме обручального кольца, у него нет. У родителей деньги имеются, но он к ним он меньше всего хотел бы обращаться, а кроме того, в доме они наличных и не держат. На то, чтобы обналичить полученный от них чек, уйдет несколько дней. У Дженис, возможно, еще остались где-нибудь на счете деньги от ее родителей, но просить ее ради него заплатить шантажисту он, конечно, не может. Она решит, что он окончательно скатился в пропасть, что укрепит в ней желание с ним расстаться.

Мало кто, даже и среди богачей, может получить в руки сумму в десять тысяч долларов в считанные часы. Существуют еще и кредитные карточки, но для этого нужен банк. Он взглянул на часы – без четверти пять. Банк закрывается в три, а по автомату он больше пятисот долларов в сутки не получит. Кажется, есть способ взять кредит со счета при помощи карточки – выбрать то, что осталось, выписать чек, с которым обратиться туда, где обналичивают чеки. Но это относится лишь к платежным чекам, чекам правительственных организаций и фонда социальной защиты, иначе каждый городской алкоголик получал бы деньги по личным чекам. Можно прибегнуть к помощи специалистов-ростовщиков, связанных с судами, но у него нет поручительства. Существуют другие ростовщики, дерущие по десять процентов в неделю, но он их знать не знает, а разыщи он их, и возможность его шантажировать получат также и они.

Берджер тратит все до последнего на содержание дочки в лучшем в городе частном детском саду, удовлетворяет все прихоти жены и на то, чтобы время от времени нюхнуть своей гадости. Ему нужен друг, но благоразумный и осмотрительный.

В будке рядом с выцарапанной на стенке надписью «Люблю пуэрториканский х…» на цепочке, крепившейся к аппарату, висела грязная и захватанная телефонная книга. Он открыл страницы на букву «Б» и набрал номер главного офиса банка Кассандры, еще не зная, с чего начнет разговор и решится ли вообще поговорить с ней. Оператор переадресовал звонок в ее отдел, после чего ответила секретарша.

– Мне надо поговорить с мисс… э-э… Кассандрой, вице-президентом.

– Извините, но она на совещании, сэр. Могу я записать сообщение?

– Мне по важному делу.

– Простите, но она…

– Мисс! – рявкнул в трубку Питер. – Я работник окружной прокуратуры города Филадельфия. Дело у меня чрезвычайной важности, и никакие совещания ему препятствием служить не могут! Я достаточно ясно выражаюсь?

Помогло.

– Питер? Я не надеялась, что ты позвонишь.

– Ну да, конечно, я ведь был зол как черт, не правда ли?

– Я рада, что ты позвонил.

– Я вел себя тогда как кретин.

– Я не в обиде, Питер. Скажи же, что тебе понадобилось?

– Попал в переделку и подумал, что, может быть, ты как работник банка могла бы помочь мне сегодня ликвидировать задолженность. В срочном порядке.

– Я не… а в чем дело?

– Строго между нами. Понимаешь, к утру мне позарез нужны десять тысяч долларов. Для личных целей.

– О… – Потом холодно: – Это для жены?

– Нет. Ее это совершенно не касается.

– Хорошо… Дай мне минутку подумать.

Он почувствовал потребность нарушить наступившую тишину каким-нибудь пояснением.

– По ряду причин требуемой суммы у меня самого не оказалось. А раздобыть ее я смогу не раньше чем через неделю.

Стол у нее, должно быть, чистый, почти без бумаг – хромированный каркас и стекло. В руках сигарета, изо рта сильно несет табачным перегаром – запах, забиваемый духами, хорошим мылом и шампунем. На смуглой шее какая-нибудь побрякушка из чеканного золота. Он спал с ней, и она корчилась в его объятиях, обвивалась вокруг него, сжимая его тело и отзывалась в нужный момент – как хотел бы он все это забыть, он это и забудет, когда вновь воссоединится с Дженис.

– Десять тысяч? – послышался низкий бархатный голос Кассандры. Она запнулась, раздумывая над ответом. – Я могу тебе их одолжить.

– Можешь? – И опять, как в первую их встречу, ему показалось, что она только и ждет, когда он ринется к ней в объятия.

– Вечером привезу. Ты приготовь ужин в кухне, которая мне так понравилась, и я приеду с десятью тысячами. Идет? А сейчас мне надо вернуться на совещание.

Он повесил трубку, глядя через стекло будки на разворачивающуюся перед ним картину: окончилось какое-то судебное заседание, и из зала вывалилась темная масса – судейские в окружении репортеров. Часами здесь царила загробная тишина, время от времени разрываемая вспышками телевизионных прожекторов и гомонящей толпой – эдакая гремучая змея с горящими глазами и языками антенн, опутанная проводами микрофонов, ползущая из зала к лифтам. Он тоже двинулся вслед, внезапно придавленный тяжкой усталостью, думая о том, сколько сотен миль исходил он по этим коридорам и сколько башмаков износил, перетаскивая туда-сюда папки с делами филадельфийцев – этот корм для прожорливой машины правосудия.

– Мистер Скаттергуд!

Из полумрака к нему спешила чья-то фигура. Это была мисс Доннел, репортер «Инквайерера». Приблизившись, она остановилась. Они стояли в темном закоулке, почти как заговорщики.

– Я не могу… – устало начал он.

– Один вопрос, – вполголоса проговорила она. – Всего один.

Он смотрел на нее утомленными глазами, и его молчание уже было знаком согласия.

– После первого звонка по номеру девять-один-один полиции потребовался час для прибытия в квартиру Уитлока, да? – спросила она почти шепотом.

Он слишком устал и отупел, чтобы точно продумать ответ. Ее предприимчивость была восхитительна. Она отставала от него всего на несколько дней и, кажется, была с ним заодно.

– Они опоздали. На первый вызов, когда Джонетта Генри находилась в отчаянном положении, они не отреагировали. Я не хочу сказать, что это было намеренно, я только говорю, что дело обстояло именно так. Я права? – спросила она.

За окнами суда как бешеные крутились в диком танце снежинки, бросаемые то туда, то сюда потоками теплого воздуха из щелей. Все впадины, все выступы подоконников облепил снег. В конце коридора расхаживал дежурный охранник. Он убивал время, мечтая об окончании дежурства, когда можно будет освободиться, вырваться из этого угрюмого гулкого коридора. Питер взглянул прямо в глаза репортерше и еле заметно кивнул.

Снаружи расположилась со своим бесплатным супом благотворительная церковная кухня – служители топотали и хлопали руками, согреваясь в этот холодный снежный вечер; новички-небоскребы терялись в низкой и плотной белой завесе метели.

Температура падала, снегопад, судя по прогнозам, должен был продлиться всю ночь. Мэр, горевший желанием проявить сострадание, отдал распоряжение полиции и городским социальным службам расчистить улицы и на ночь поместить бездомных в муниципальные учреждения. Там под бдительным оком полиции они смогут переночевать среди письменных столов и скоросшивателей, но в тепле. Дженис в эту ночь включит свой керосиновый обогреватель, придвинет его к постели, и лицо ее, спящей, осветят мягкие красноватые блики. Он мог представить это себе совершенно отчетливо, помня, как засыпала она перед камином в их доме. Но керосиновый обогреватель беспокоил его. Он мог упасть, перевернуться и стать причиной пожара.