Одиссей. Владычица Зари - Генри Райдер Хаггард

А вслух он произнес:

– Совет окончен, и проклятие тому, кто выдаст, о чем тут шла речь. Предатель будет брошен на растерзание львам.

Через тридцать дней после этого совета на границе Священной земли, в том месте, где Нил в разливе поднимался выше всего, появился чужестранец и крикнул землепашцу, работавшему в поле, что принес письмо, которое просит доставить пророку Общины Зари.

Землепашец подошел поближе и, тупо уставившись на пришельца, спросил:

– Что это за община такая и кто ее пророк?

– А ты поспрашивай об этом у людей, друг, – сказал чужестранец, протягивая ему свиток и вместе с ним дорогой подарок. – Я же тем временем подожду ответа; на рассвете или на закате, когда я возношу молитвы, ты непременно найдешь меня вон под теми пальмами.

Крестьянин поскреб в затылке и, приняв свиток и подарок, отвечал, что постарается оказать услугу столь щедрому господину, хотя и не знает, о какой общине и о каком пророке тот ведет речь.

На следующий день, на закате, он появился снова и вручил посланцу другой свиток, который, как он объявил, дал ему незнакомый человек, и сказал, что это письмо царю Апепи, что находится со своим двором в Танисе. На что посланец лукаво ответил, что сроду не слыхивал ни о каком царе Апепи и не знает, в какой стороне Танис. Все же по доброте сердечной он постарается разыскать этого Апепи и передать ему свиток; после этого оба, улыбнувшись, разошлись в разные стороны.

Несколько дней спустя послание это было прочитано Апепи его личным писцом. Оно гласило:

«Именем Всевышнего духа, что правит миром, и его слуги Осириса, бога умерших, мы приветствуем Апепи, царя гиксосов, расположившегося теперь в городе Танисе, в Нижнем Египте.

Знай, о царь Апепи, что мы, пророк Рои и Совет Общины Зари, которая нашла себе приют под сенью древних пирамид, в давние времена возведенных царями Египта, бывшими когда-то членами нашей Общины, для того чтобы они служили усыпальницами телам и памятниками их величию, на которых до скончания мира будут останавливаться взоры всех смертных; мы, кто из века в век черпает мудрость у Сфинкса, устрашающего Владыки Пустыни, получили твое послание и пришли к такому решению. Знай, о царь, что, несмотря на то, что недавно твои люди нанесли нам тяжкое оскорбление, за что несчастные и поплатились жизнью, как поплатятся все, кто попытается хитростью и обманом проникнуть на нашу Священную землю и выведать наши тайны, мы, следуя заповедям нашей Общины, прощаем это зло и не станем придавать значения столь мелкому происшествию; мы примем посла, которого ты желаешь к нам направить, дабы обсудить с ним дело, суть которого ты нам не открыл. Знай далее, о царь, что посол этот, кем бы он ни был, должен явиться один, ибо против наших правил допускать более чем одного чужестранца на нашу Священную землю. Если, узнав все это, ты все же захочешь направить к нам своего посла, пусть придет он перед следующим полнолунием в ту же пальмовую рощу, где был вручен твоему посыльному этот свиток. Наш человек отыщет его и проводит к нам в обитель; мы также обещаем не причинить ему никакого зла».

Выслушав это послание, Апепи призвал царевича Хиана и, оставшись с ним наедине, спросил, не изменил ли он своего решения и отважится ли он один, без охраны, отправиться в эту Общину, которую, по слухам, часто посещают призраки.

– Отчего же нет, отец? – спросил Хиан. – Если против меня замыслено злодейство, меня не спасет никакая охрана, да и призраков воплями не устрашишь. Уж если идти туда, то лучше одному. К тому же в послании ясно сказано, что Братство не примет больше чем одного человека, значит, у нас нет выбора.

– Решай как знаешь, сын, – ответил Апепи. – А теперь иди и готовься в дорогу. Завтра везир вручит тебе наше послание, а заодно передаст и мои наставления; небольшой отряд проводит тебя до назначенного места. Иди и возвращайся целым и невредимым, и помни, о чем мы с тобой договорились: привези мне царевну со всей ее челядью, наградой же будет мое тебе благословение.

– Я отправляюсь, – сказал Хиан, – а вернусь или нет – на то воля богов.

Когда все было готово, Хиану вручили свиток, в котором были изложены предложения и угрозы Апепи, а также золото для подношения богам детей Зари и драгоценности для царевны Нефрет, которые надлежало преподнести лишь в том случае, если будет доказано, что она и есть та чудесная дева, что живет среди братьев Общины. Хиан, однако, пустился в путешествие не как царевич, а под видом придворного писца по имени Раса, которого Апепи якобы заблагорассудилось выбрать своим доверенным лицом. Тайно покинув Танис, так что лишь немногие знали о его отъезде, он отплыл вверх по Нилу, и хотя команде корабля было приказано во всем ему подчиняться, никто из матросов не увидел его воочию и у них не возникло никаких подозрений: они считали, что он и есть тот, за кого выдает себя – писец Раса, который едет куда-то по высочайшему повелению. Даже сопровождавшая его стража, шестеро воинов, – все были из дальнего поселения и не знали царевича в лицо.

В назначенный день корабль причалил к пристани, и Хиан, сопровождаемый воинами, которые несли золото и другие дары, а также его дорожные вещи, отправился к пальмовой роще, о которой упоминалось в послании. Ошибиться он не мог – никакой другой рощи в окрестностях не было видно. Здесь он отпустил воинов, которые с большими опасениями оставили его одного, хотя и рады были вернуться на корабль до наступления темноты; как все, живущие в Египте, они верили, что в этом месте блуждают призраки великих фараонов прошлого и Дух пирамид, чей взгляд сводит мужчин с ума.

– Как нам было приказано везиром Анатом, – сказал начальник стражи, – корабль, на котором вы, господин Раса, прибыли сюда, мы отведем теперь в Мемфис, где нас можно будет найти, если мы вам понадобимся, хотя мы и не уверены, что еще понадобимся вам.

– Почему же не понадобитесь? – спросил Хиан, он же писец Раса.

– А потому, что у этого места дурная слава, мой господин. Говорят, ни один чужестранец, что ушел вон в те пески, не вернулся назад.

– Что же с ними случается?

– Этого никто в точности не знает, только рассказывают, что их заживо замуровывают в гробницы – так они умирают. А если кто и избегнет подобной участи и сам он молодой и красивый, как вот вы, господин, может так случиться, что он повстречает ту чудную красавицу, что бродит при луне по пирамидам, и станет ее возлюбленным.

– Может, это и не так уж плохо, мой друг, если она такая чудная красавица?

– Хуже некуда, господин Раса, потому что, когда он поцелует ее в губы, а она взглянет ему в глаза, им овладеет безумие и он погонится за ней по пирамиде, покуда совсем не помешается и не свалится вниз, а если и выживет, то все равно останется безумным до конца своих дней.

– Но почему он не может ее догнать?

– Да потому, что она непременно заманит его на ту высокую пирамиду с гладкими плитами и заскользит по ней, как лунный луч, она то ведь дух, и ему за ней никак не угнаться. И когда он видит, что теряет ее, мозг у него вскипает – и он уже не человек.