Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст

К концу августа по нескольким главным проблемам было достигнуто единодушие, а соответствующий протокол подписали 16 октября 1768 года и внесли его в качестве фактической дополнительной статьи в Кяхтинский договор. Произошел обмен экземплярами на русском, маньчжурском и монгольском языках. Документом затрагивалось три основных предмета. Во-первых, И.И. Кропотов согласился на прохождение линии границы, в соответствии с Кяхтинским договором согласованной по горному хребту таким образом, что часть российских частоколов оказывалась южнее этой линии и подлежала удалению. Во-вторых, он категорически обещал, что сбор таможенных пошлин на границе прекратится, хотя, как нам известно, таможню из Кяхты уже перенесли в другое место. В-третьих, и это самое важное, удалось заново договориться относительно беглецов, перебежчиков и признаков нравственного разложения населения приграничной зоны. Подверглась радикальной ревизии статья 10 Кяхтинского договора. Значительно конкретизировались теперь строгие наказания за воровство. Пойманных с поличным воров предписывалось наказывать сотней ударов: китайцев — плетью, а русских — палкой. Возвращенные товары требовалось передавать их законному владельцу, похититель платил штраф, а имущество преступника передавалось в собственность тому, кто задержал вора, «в качестве поощрения». Трижды осужденному преступнику-рецидивисту грозила смертная казнь. Если пограничное начальство по обе стороны не успевало задержать вора в течение одного месяца после преступления, его полагается наказывать штрафом. Имена всех беглецов, выдачи которых требовали прежде, но их не вернули на родину, теперь из списка удалялись, и требование на их возвращение отменялось навсегда. Таким образом поставили точку в деле Амурсаны и его последователей. Однако на будущее всех беглецов и перебежчиков требовалось искать не жалея сил и возвращать в распоряжение конкретно названных пограничных чиновников. Имущество любого человека, в частности купца или посредника, пересекшего границу без надлежащих документов и паспорта, переходило в собственность лица, его задержавшего.

На этом завершился самый трудный период в китайско-российских отношениях в XVIII столетии. Приостановка торговли, предшествовавшая Кяхтинскому договору, продолжалась, зато отступила какая-либо явная и прямая опасность возникновения пограничной войны. На протяжении периода правления Екатерины Великой китайцы закрывали торговлю в Кяхте еще как минимум три раза. Причем самый продолжительный такой срок составил больше шести лет. Однако еще раз напомним о том, что никаких серьезных угроз вооруженного конфликта не возникало. Торговля побеждала войну по многим причинам. Ни одной из сторон применение оружия никакой пользы не сулило, зато существовал риск огромных потерь. Тогда как обе стороны многое приобретали от оживленной торговли, при российском дворе признавали это более откровенно. Сибирь в военном отношении оставалась слишком слабой, чтобы ее власти рискнули глубоко и надолго погрузиться в трясину уклончивой политики заключения союзов и ведения кампаний в Средней Азии, особенно когда дело касалось неясных преимуществ господства в Монголии и Амурской области. Маньчжуры, со своей стороны, уже достигли долгожданной цели в виде гегемонии в Монголии и Джунгарии, но досталась она им в результате затяжного и острого вооруженного противоборства. И в Пекине не могли сослаться на прецедент, внушавший им уверенность в преданности тех же монголов в случае российского вторжения, тем более открытого предложения тогда дружбы и поддержки. Для монголов, в конце-то концов, все маньчжуры и китайцы казались одинаковыми иноземцами, нежелательными на родной территории точно так же, как русские завоеватели. Переговоры и соглашения в Кяхте разочаровали всех в том смысле, что реальные проблемы пришлось решать через сдачу Джунгарии с Монголией в вассальную зависимость от маньчжуров и отказ в Санкт-Петербурге от продвижения своих интересов в долину Амура и на территорию Джунгарии после провала миссии В.Ф. Братищева.

В своем указе от 27 сентября 1768 года император Цянь-лун одобрил решения, найденные в Кяхте, и санкционировал возобновление торговли на границе. Не понимающим добродетели иноземцам, продемонстрировавшим «покорность, почтительность и искренность», следует снова предоставить привилегию и разрешить торговать с купцами из Срединного царства.

Следует напомнить, что императрица Екатерина в своих распоряжениях, датированных августом 1762 года, объявила об отмене государственной монополии на торговлю с Пекином и тогда же она предложила организовать частный обоз в китайскую столицу. Возглавить его предлагалось после возвращения из поездки капитану И. И. Кропотову, а право избрания коммерческого директора оставлялось за собравшимися купцами. После полного провала миссии Ивана Ивановича в Пекине предложение императрицы повисло в воздухе, но от своего замысла она не отказалась и продолжала лелеять надежду. Среди заданий И.И. Кропотова в 1767 году значится поручение на согласование такого обоза с китайцами, хотя в формальном протоколе, подписанном в Кяхте, никакого упоминания о нем не значится. Когда в феврале 1769 года представитель Коллегии иностранных дел сообщил об успехе миссии И.И. Кропотова ее величеству, прозвучала рекомендация императорского эмиссара не откладывать с направлением обоза в Пекин. И он сам взялся сопровождать его до Пекина, тем более что паспортом уже обладал.

И.И. Кропотов резонно отметил, что монгольские купцы стали быстро прибывать в Маймачен, однако китайцам потребуется гораздо больше времени на сбор своих товаров и путешествие к границе. А тем временем участникам обоза, груженного казенной пушниной и товарами купцов-единоличников, представилась возможность обернуться с приличным доходом. Зато в соответствующей коллегии с сожалением сообщили, что в Иркутске или остальных городах Иркутской губернии никаких запасов казенной пушнины к тому моменту не создали. Хотя небольшие партии шкуры морской выдры и других зверей имелись в Тобольске и Москве и их можно своевременно доставить на границу. Екатерина Великая согласилась на такой вариант.

И.И. Кропотов предложил назначить директором обоза майора Якутского полка Власова, а обслугу набрать из местных жителей. Денежное содержание им и дорожные расходы предполагалось оплачивать китайским серебром, находившимся на текущий момент в распоряжении таможни (всего 5777 рублей), а если этих средств не хватит, придется позаимствовать казенные деньги, на что В.В. Якоби уже дал согласие. Что же касается купцов-единоличников, изъявивших желание отправить в путь свои товары, Иван Иванович предположил, что предприятие покажется им трудным и дорогостоящим. Поэтому стоит подумать над тем, чтобы освободить их от положенной пошлины полностью или частично. Со всеми этими предложениями императрица Екатерина согласилась 18 марта 1769 года, но с одним исключением: она отказалась освобождать купцов от таможенных пошлин. Данное послабление, добавила она, следует изучить сотрудникам Комиссии по торговле.

Получается так, что из-за безвременной кончины И.И. Кропотова 18 мая 1769 года (в возрасте 45 лет) погибли и все планы относительно государственно-частного обоза в Пекин. Один только он располагал надлежащими мандатами и аккредитацией маньчжурского двора. И за то время, пока сообщение о его смерти доставили в Санкт-Петербург и прислали другого человека с новыми документами, пограничная торговля в Кяхте уже не только восстановилась, но достигла нового верхнего уровня в рублевом исчислении, превысившем в товарообороте 2 миллиона рублей. Потребность в отправке обоза на Пекин отпала, и больше о нем никто не упоминал.