Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст

Екатерина II и ее советники по-своему и в разной степени числились приверженцами доктрины физиократии и представления о непорочности образа руссовианского крестьянина (по Жан-Жаку Руссо), а также проявляли интерес к свободной торговле, тормозящему воздействию государственных монополий и предоставленных хозяйственных привилегий на экономический рост. Но во все времена ее к тому же не покидало убеждение в добродетели и справедливости автократии, и она никогда не сомневалась в праве государства на распоряжение и налаживание системы хозяйствования (и торговли) к ее собственному благу: «Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовать здесь сходно с пространством столь великого государства» (Наказ Ее Императорского Величества Екатерины II, Самодержицы Всероссийской, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения. Гл. 2. П. 9).

В своем великом наказе императрица обратила внимание на необходимость торговли, как внутренней, так и внешней, связала торговлю всеми доступными способами со свободой или вольностью, а также призвала к поощрению всеобщей торговли на территории своей империи: «Торговля оттуда удаляется, где ей делают притеснения, водворяется там, где ее спокойствие не нарушается» (Там же. Ел. 13. П. 317). «Вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что они захотят; сие было бы больше рабство. Что стесняет торгующего, то не стесняет торговли. В вольных областях купец находит безчисленные противоречия; а там где рабство заведено, он никогда столько законом не связан. Англия запрещает вывозить свою шерсть; она узаконила возить уголье в столичный город морем; она запретила вывозить к заводам способных лошадей; корабли из ее Американских селей торгующие в Европу, должны на якорях становиться в Англии. Они сим и сему подобным стесняют купца, но всё в пользу торговли» (Там же. Гл. 13. П. 321).

Тщательное разделение между свободой предпринимательства и практической деятельностью купца, с одной стороны, а также процветанием национальной торговли в целом, с другой, позволило Екатерине Великой одновременно выступать за «вольность торговли» и запреты, вводившиеся ее администрацией. Действительно, в следующих двух разделах ее наказа становится очевидным единственный безусловный коммерческий принцип, принимаемый императрицей, — выгода, получаемая государством, является единственной реальной мерой процветания торговли и стандартом ее свободы: «Предлог торговли есть вывоз и ввоз товаров в пользу государства, предлог таможни есть известный сбор с сего ж самого вывоза и привоза товаров в пользу так же государству; для того должно государство держать точную середину между таможнею и торговлей, и делать такие распоряжения, чтоб сии две вещи одна другой не запутывали: тогда наслаждаются люди там вольностью торговли» (Там же. Гл. 13. П. 322, 323).

Оборотной стороной вольности купцов оказывается роль государственных торгово-промышленных монополий в судьбе частной торговли. По поводу предоставления государством исключительных прав на монополию частным лицам или обществам Екатерина Великая высказалась категорически во втором приложении к наказу, обнародованном 8 апреля 1768 года. Она заявила: как правило, разумному монарху следует «чтобы во всех случаях избегать монополии, то есть, не давать, исключая всех прочих, одному промышлять тем или другим» (Там же. Гл. 22. П. 590). Ради большей доходчивости она включала этот категорический совет в главу, посвященную государственным финансам. Свое решение императрица обосновала тем, что исключительные монополии способны вызвать негодование среди плательщиков пошлин и налогов, лишенных особых льгот, предоставленных монополистам. Тем не менее русская императрица многократно заявляла о своем неодобрении исключительных монополий и уступок, как оставленных за государством, так и предоставленных частным лицам. Своим указом от 17 марта 1775 года она предоставила «всем и каждому» право на свободное занятие любым видом кустарного промысла без какого-либо согласования с высшей или местной властью. И снова в 1788 году она отказала алеутским искателям приключений И.Л. Голикову и Г.И. Шелехову исключительную монополию на торговлю и колонизацию северной части Тихого океана потому, что «исключительное дозволение никак не совмещается с принципиальным подходом Ее Величества на устранение всех видов монополии».

В конце по поводу самих купцов, как единоличников, так и их артелей, Екатерина II выразила свое беспокойство о перспективах исправления их нынешнего положения. Однако они не смогли убедить ее постоянными просьбами предоставить им исключительное право на участие в торгах, то есть исключение из этого процесса земледельцев и смердов, с одной стороны, и дворянства — с другой. При всем ее неодобрении участия дворянского сословия России в жизни рынка и настойчивом требовании к ним, когда они в эту жизнь вмешивались, строго следовать правилам и традициям русской торговли императрица воздержалась от лишения их данной привилегии и предоставления ее только получившим особую грамоту купцам.

Императрица тем самым настояла на том, чтобы русские купцы примирились с государственным регулированием их деятельности, и раз уж они подчинялись установленным правилам и стандартам коммерческого поведения, то теперь им оставалось испытать предоставленную им волю. Однако наряду с готовностью Екатерины II принять успешного крупного купца в сообщество дворянства и присвоить ему соответствующий разряд купцам дали понять, чтобы они не рассчитывали на исключительность торговой привилегии, так как остальных подданных, не состоящих в купеческой гильдии, не будут лишать права заниматься торговлей.

Екатерина II еще на заре своего правления выразила большое желание наладить рациональное и разумное построение общества и государства. Главная задача администрации заключалась не в укреплении и предохранении привилегий и экономического благосостояния всего одной социальной группы дворянства, а в содействии регулированию всех социально-экономических групп и сословий к всеобщему благу всех ее подданных и, таким образом, русскому обществу в целом. Через признание различия своего социально-экономического статуса и прав все сословия и каждое из них по отдельности получили волю, приобретали возможность преследовать свои собственные цели и зарабатывать заслуженные собственные вознаграждения. Ясные различия между этими несколькими группами впоследствии послужили необходимой предпосылкой; известные хартии Екатерины II, дарованные дворянству и городам, предназначались для утверждения таких различий на деле. Далеко не всегда намерения императрицы совпадали с реальностью, а ее слово с собственным делом. Екатерине и ее администрации так и не удалось последовательно воплотить в реальность самые заветные намерения императрицы в хозяйственной сфере. В определенном смысле екатерининский период все-таки не отмечен конкретными действиями, в которых нашли бы свое воплощение идеи этой русской императрицы. Наглядным примером несбывшихся надежд можно привести функционирование торговли с Китаем. И следует постоянно помнить о том, что кое-какие меры, обычно связываемые с правлением и руководящей ролью Екатерины Великой, принимались совсем не из попытки применения отвлеченных предсказаний, а в силу опыта, накопленного на протяжении десятилетий еще до вступления Екатерины на престол. Ее идея свободной торговли относится к такой категории.