Я иду - Сергей Попов

– Хотелось бы…

В эту же секунду меня оборвал очередной взрыв, затем прозвучал оглушительный топот, ухнуло подряд три хлопка, громыхнул страшный гул, что-то шумно лопнуло, засвистело, затрещало, затем послышался чудовищный рев, проклятые хрипы, вой, следом – неимоверный грохот, и из бархатистой темноты обильно повалил густой чад, молниеносно расползающийся по окрестностям. После его появления как-то слишком быстро воцарилось нежданное безмолвие, разом заткнулись пасти морфов. Уже через мгновение он не уступал по густоте туману, хорошо различался невооруженным взглядом даже во тьме. Поначалу дым двигался неравномерно, неторопливо, и нам ненадолго показалось, что тот вообще завис и не движется, но стоило ветру подуть, – того, словно магнитом, потянуло в нашу сторону.

– Уносим ноги, Сид!.. Быстрее!!.. – испугано закричал Айс, огибая лежащую на крыше разбитую машину, похожую на живой куст, – вся заросла и мхом, и кустарниками, и даже травой. – Сейчас накроет!..

Его слова жгли меня, внушали ненужную панику, вынуждая отчаянно рваться вдогонку.

Но как бы ни спешили перебежать мост первыми, дым сумел нас опередить, пустить мрачные языки по мокрой дороге, размытой дождем. Понимая, что нам негде скрыться, я плюхнулся в лужу ниц, натянул капюшон и громко, пока еще оставалась пара секунд, прокричал Айсу:

– На землю! Задержи дыхание и глаза закрывай!

– Да не поможет – респиратор нужен!

– А что теперь делать-то, если его нет? Подыхать, что ли?

– Да мне воздуха не хватит!

– А ты как в бассейне перед нырком: глубокий вдох и зажмурился!

Айс вроде послушался, шумно вдохнул, но удостоверится, все ли он сделал правильно, у меня не вышло: мга обступила, мерзко зашипела, словно вскрытая банка газировки, и я едва успел набрать воздуха, захлопнуть глаза.

В следующую секунду что-то еле ощутимо проползло по ногам, по спине, капюшону, над ушами все затрещало, запищало, и я мысленно взмолился, до боли сжимая окровавленный крест. Отрывки молитв мешались, спутывались, слеплялись в какую-то ересь. Кровь в висках бешено стучала, грозя прорвать все вены и сосуды, сердце обливалось жаром.

Еще, наверно, несколько секунд надо мной бушевала и лопалась, как попкорн, опасная муть, заглушая любые посторонние шумы, но потом поднялся встречный ветер.

«Ну все, что ли?.. – всплыл в голове волнующий вопрос. – Или еще нет?»

Уже начиная задыхаться и давиться, желая поскорее отдышаться, – еще какое-то мгновение поборолся с собой, в надежде, что удастся хотя бы ненадолго отсрочить этот момент, но быстро сдался, сделал жадный вдох и раскрыл глаза. Их не начало разъедать, жечь, я по-прежнему смотрел и дышал, не захлебываясь кашлем и не норовя выплюнуть легкие, – дым оказался безвреден. Ополоснув на радостях лицо в луже, – быстро поднялся, отряхнул от воды арбалет, посмотрел налево, где увидел кипящий туман, летящий к Остхоулу и позвал напарника:

– Все, Айс, отбой тревоге!.. – подскочил, слабыми хлопками по рюкзаку дал понять, что опасность миновала. – Все, все!.. Дыма нет! Поднимайся.

Айс с надрывным свистом выпустил весь воздух, потом жутко закашлял, схватился за горло и, зажмурившись, долго с каким-то особенным наслаждением дышал носом.

– А говорил, что воздуха не хватит, – заботливо, по-братски потрепав волосы, промолвил я и, улыбнувшись: – Вон уже рекорд мой побил!

На это Айс только почмокал, сглотнул, утер взмокшей ладонью лицо и присел на землю, продолжая тяжело, болезненно дышать.

– Веришь – нет, совершенно случайно получилось… – начал вдруг оправдываться он, поправил волосы, – второй раз бы вряд ли удалось, – и тут присвистнул, матерно ругнулся. Глаза вмиг округлились, стали какими-то звериными, страшными:

– Сид, да ты глянь-ка на машину!.. – а сам нащупал лук, поднялся. – Ничего ж себе!..

Я спешно обернулся, остолбенел – вся растительность исчезла, а кузов беспрерывно курился, словно ту вытащили из чудовищного пожара.

– Странно, что нас вот так же не это самое… – сбивчиво промолвил я, бегая вытаращенными глазами по машине, – а то бы сами паром стали…

Айс промолчал, хмыкнул и с решительным видом подошел к ней. Какое-то время внимательно разглядывал, что-то бубнил под нос.

– То, что мы приняли за дым, Сид, на самом деле газ, – убежденно заявил он после недолгой паузы и повернулся: – Причем газ, как видим, «умный» – убил только эту погонь, а не нас.

– Гельдманаработа, что ли?.. – рискнул предположить я, хотя уже догадывался об ответе.

Тот кивнул и совсем тихо подытожил:

– Выходит, ему все-таки удалось… Господи, не верится даже в это…

Внезапно из Сумеречной Зоны прозвучал пронзающий писк, прерывая рассуждения, и мы повалились на колени, зажимая уши и тщетно пытаясь хоть как-то заглушить сверлящую боль. Но потом он вдруг прекратился, оставляя лишь неприятный звон в мозгу, и на смену немедленно пришла новая волна хрипов, не похожих ни на один из известных. Следом последовал грохот взрывов, еще сильнее, как мне показалось, захлопали лопасти и тут сквозь рябь и искры в глазах в извечно бушующей тьме я увидел растущий в размерах извивающийся силуэт какой-то немыслимой твари со множеством конечностей, торчащих по обеим сторонам громадного туловища.

«Господь мой, заступник и вседержитель… – загорелось в уме я, – кого еще ты послал мне в испытание?»

– Сматываемся! Чего расселся!.. – взбешенно проорал Айс, не зная, что слух ко мне уже вернулся. – Спеклись, кажись, наши парни, что-то пошло не так…

И, не дав ничего сказать, – грубо схватил и рывком поднял.

– Бегом-бегом! Время, Сид, время! Если эти твари пронюхают, откуда прилетели вертолеты и, не дай бог, проследуют – все будет кончено! Ты понимаешь?.. – с необъяснимой злобой выпалил Айс и – дальше по мосту. – За мной!..

«Бетти…» – со страхом подумал.

И – догонять Айса.

По возвращению в Горизонт-26 с Марком произошли непоправимые изменения. Он резко стал молчалив, замкнут, на вопросы боевых товарищей отвечал либо жестами, либо кивками, на протяжении всего времени оставался крайне подавленным и нелюдимым. Первоначально те все списывали на глубокие переживания по погибшим ребятам и старались по возможности не дергать без надобности младшего сержанта, но когда он стал вести себя так и после похорон, войдя в казарму, – забили тревогу, забеспокоились. Кто посмелее – рисковали вступить в диалог, выдумывая самые наиглупейшие темы, лишь бы хоть как-то разговорить, отвлечь от пожирающей депрессии, другие – между делом интересовались о самочувствии, предлагали сходить в арсенал, чтобы проверить на всякий случай количество оставшихся боеприпасов. Остальные же в основном мысленно сопереживали и скорбели, не решаясь случайно потревожить или окликнуть. Но любые попытки как-то оживить Марка ни к чему не приводили – тот как сидел подобно камню на кровати, уставившись в одну точку, так и продолжал сидеть, не обмолвливаясь ни с кем ни единым словом. Рация, изредка голосящая на всю казарму, – и та не могла повлиять на Марка: он то игнорировал ее, то ненадолго выключал. После очередного такого неудавшегося сеанса связи, Марк грузно повалился на убранную кровать, скрипнув пружинами, и принялся играться с боевым клинком – то выпускать, то втягивать обратно.