Прости меня за любовь - Даниэла Стил

Она действительно так думала, Джим понял это по ее печальному взгляду.

— Перестань, — строго сказал он. — Мисс Паркер добилась бы своего в любом случае. Твое предупреждение ничего бы не изменило.

Талли кивнула. Ей очень хотелось ему поверить, но она не могла, как не могла и успокоиться. Вместо этого она снова начала плакать. Прошедшие месяцы дались ей очень нелегко, а теперь еще эта страшная трагедия с Хантом… Талли еще не сознавала, что большинство неприятностей позади и что Бриджит исчезла из ее жизни навсегда или, по крайней мере, на очень долгое время.

Джим просидел с Талли еще час, но наконец поднялся, собираясь уходить. Теперь он был уверен, что ей ничто не грозит, никакая опасность. Но когда Джим отворил парадную дверь, то увидел на дороге перед особняком четыре телевизионных фургона и несколько фотографов-папарацци. Пресса прибыла и взяла дом в осаду.

Быстро закрыв дверь, Джим повернулся к Талли.

— Там, снаружи, — репортеры. Не открывай дверь и не выходи к ним. Шторы тоже лучше задернуть, если есть жалюзи — опустить. Они будут звонить по телефону — не бери трубку и вообще ни с кем не разговаривай, если, конечно, сама этого не захочешь.

В последнем он, правда, очень сомневался, да и Талли решительно затрясла головой. На ее бледном лице вновь проступило выражение испуга.

— Ничего, надеюсь, это ненадолго, — сказал Джим и ободряюще улыбнулся. — Сиди здесь как в осажденной крепости — и все будет нормально. А я привезу тебе поесть, иначе ты умрешь с голода… Откровенно говоря, на ближайшие пару недель тебе следовало бы перебраться куда-нибудь в другое место, о котором никто не знает. Я могу тебя отвезти, ты только скажи — куда.

Талли задумалась.

— Я могла бы поехать к отцу, но… Уж лучше я останусь здесь.

— Тогда оставайся, только не подходи к окнам, — снова предупредил он, и тотчас в доме зазвонил городской телефон.

Джим аккуратно отсоединил его от сети — он ни секунды не сомневался, что это звонят журналисты. Любой достаточно близкий Талли человек попытался бы дозвониться ей на мобильный.

— Скоро все закончится, — сказал он, и Талли кивнула: ей очень хотелось ему верить, а Джим тем временем кивнул на прощание и вышел из дома.

В дверной глазок она видела, как он решительным шагом направился прямо к журналистам, держа в вытянутой руке свой служебный жетон.

— Мисс Джонс не будет делать никакого заявления, — услышала она уверенный голос Джима. — О случившемся она знает и глубоко сожалеет, а также выражает сочувствие семье погибшего. С прессой мисс Джонс общаться не планирует, так что ваше дальнейшее пребывание возле ее дома бессмысленно. Если она захочет как-то прокомментировать сегодняшние события, вас известят.

Журналисты разочарованно загудели, но расходиться не торопились, и Джим, пройдя мимо них, сел в свою машину и отъехал. Кто-то из папарацци успел его «щелкнуть», но на спецагента это не произвело никакого впечатления.

Минут через десять Талли еще раз наблюдала эту сцену на экране телевизора. Репортеры продолжали дежурить у ее дома, и она почти пожалела, что не согласилась с предложением Джима и не поехала к отцу. Тут Талли вспомнила, что так ему и не перезвонила, и взялась за мобильник. Сэм ответил практически мгновенно, и Талли поспешила заверить отца, что с ней все в порядке и что она нисколько не пострадала.

Весь вечер Талли смотрела новости по телевизору, но ничего нового не узнала. Было почти девять, когда вернулся Джим. Он привез два объемистых пакета с гамбургерами и мексиканской едой; Талли впустила его в дом, и они вместе отправились на кухню. За прошедшие часы прессы перед ее особняком еще прибавилось — репортеры надеялись сделать сенсационные кадры, но Талли, как и велел Джим, задернула все шторы и опустила жалюзи.

По телевизору несколько раз сообщали, что вплоть до недавнего времени Талли Джонс жила с Хантером Ллойдом, и это, безусловно, подогрело интерес журналистов к ее персоне. Показывали в новостях и фотографии беременной Анджелы, а незадолго до возвращения Джима Талли увидела короткий ролик, на котором двое женщин-полицейских вели в тюрьму Бриджит. Голова ее была опущена, волосы растрепались и падали на лицо. Сейчас Бриджит была сама на себя не похожа — во всяком случае, контраст с фотографией со светского раута, показанной по телевизору чуть раньше, был разительным. Именно на том фото, подумала Талли, была запечатлена настоящая Бриджит Паркер, которую хорошо знал весь Голливуд, — та самая Бриджит Паркер, которая выглядела как звезда и держалась как королева. Талли даже рассмеялась, когда в обзоре новостей показали ее собственный моментальный снимок, сделанный кем-то на съемочной площадке лет пять назад. Только человек, который хорошо знал Талли в лицо, мог бы сказать, что на нем изображен один из самых известных и популярных голливудских режиссеров. Все остальные решили бы, что им показывают фотографию жертвы кораблекрушения, которая провела на необитаемом острове год или около того.

— Ну и кто из нас — звезда? — с иронией спросила Талли, пока Джим разбирал продукты и расставлял тарелки. Он купил даже пластиковую упаковку из шести банок колы и такую же упаковку с пивом.

— Ты, конечно, — ответил он спокойно. — И именно это не давало мисс Паркер покоя. Она хотела занять твое место, но стать тобой ей не удавалось, сколько бы твоих денег она ни присваивала. У нее не было для этого ни твоего таланта, ни твоей внешности, и вообще ничего, что делает тебя тобой. Чтобы быть звездой, мало мехов и бриллиантов, нужно иметь что-то вот здесь… — Он постучал себя по виску. — …И здесь. — Джим приложил ладонь к груди, и Талли почувствовала себя тронутой. Ей еще никто не говорил ничего подобного, и она подумала, какой же Джим чуткий и тонкий человек! А еще — отзывчивый и добрый. Если бы не он, ей бы, наверное, и впрямь грозила бы смерть от голода в своем собственном доме.

— И все-таки время от времени мне не мешало бы тщательнее расчесывать волосы, — лукаво заметила она, и Джим рассмеялся.

— Если ты это сделаешь, тебя вообще никто не узна́ет. Ни один человек! Я даже думаю — если ты уложишь волосы и немного приоденешься, то сможешь спокойно выходить из дома, несмотря на репортеров. Они все равно не догадаются, что ты — это ты.

Теперь уже Талли рассмеялась и жестом пригласила Джима к столу. Пока они ели, Джиму позвонил сын, и он ответил, что скоро будет дома.

— Извини, я опять испортила тебе выходные, — сказала Талли с виноватым видом. — Но так уж сложились обстоятельства…

Она никак не могла забыть о смерти Ханта. Точнее, она никак не могла поверить в то, что он мертв. Это было немыслимо, невозможно. И еще это казалось ей абсолютно неправильным, даже несмотря на то, что Хант так скверно с ней обошелся. Теперь Талли жалела его, жалела Анджелу и ее детей — особенно еще не родившегося младенца, у которого никогда не будет отца. В десятичасовых новостях сообщили, что похороны Ханта состоятся на будущей неделе и будут закрыты для посторонних. Талли, однако, сразу подумала, что не пойдет на похороны: ей казалось — так будет правильнее. Теперь Хант принадлежал Анджеле и их общему ребенку, и Талли считала, что у нее нет никаких оснований присутствовать на траурной церемонии, раз для нее не нашлось достойного места в его жизни. Они уже попрощались, когда Хант от нее ушел, и теперь Талли предпочитала вспоминать только о том, что было хорошего в их недолгой совместной жизни. Хорошего, впрочем, оказалось не слишком много — если что-то и было, то Хант все перечеркнул своими изменами и ложью.