Семь колодцев - Дмитрий Стародубцев

— Это невозможно! — отвечал я с улыбкой. — Есть одна тайна, не зная которую невозможно ЕГО воспроизвести. Впрочем, я уже подал заявку и даже доплатил за срочность. И вдобавок зарегистрировал само слово «Ник-робрил-продукт», по всем позициям и по всем классам.

— Молодец! А что за тайна? Может, поделишься?

У меня было хорошее настроение, Валентин Федорович виделся мне близким другом и соратником, который всецело на моей стороне, и я в общих чертах ему рассказал…

— У-у, как все тонко! — восхищенно замотал он головой. — Ни в жизнь бы не догадался!

Наконец конвейер заработал на полную мощность. Я дал отмашку рекламщикам, чтобы они немедленно начинали. Невероятные выдумщики и отчаянные авантюристы, бессовестные, беспринципные, фантастически наглые, в общем, высочайшие профессионалы своего дела, они так лихо всё закрутили, особенно на телевидении, что вскоре вся Россия только и говорила о Никробрил-продукте.

На завод приехали первые, самые рисковые оптовики. Взяли по небольшой партии — на пробу. 999 долларов за единицу товара казалось всем дороговато, на что я каждый раз сурово говорил: «Идите и найдите дешевле!» Этот довод всегда действовал безотказно, ведь производитель-то Никробрил-продукта один-единственный, и они немедленно бежали в бухгалтерию выписывать платежные документы.

За первый месяц было продано триста штук Никробрил-продукта, за второй уже тысячу, а в третьем месяце отгрузили все, что смогли произвести, хотя потребность рынка была значительно выше.

Дело пахло баснословными доходами, даже если выплачивать с продаж все налоги, какими бы разорительными и абсурдными они ни были. Я немедленно вложил всю прибыль в расширение производства, а также закупил побольше сырья и комплектующих, чтобы конвейер ни на секунду не останавливался (более половины всех поставок шли из-за рубежа, и малейший сбой приводил к долгому обидному простою).

В то время я достиг высшего вдохновения в труде, я просто летал. Я чувствовал себя разрывающейся атомной бомбой. С высоты такой невероятной удачи, как изобретение Никробрил-продукта, смешно было и вспоминать, что совсем недавно я был самым отчаявшимся человеком на свете и даже подумывал о самоубийстве.

И совсем не деньги меня окрыляли — что деньги?! — деньги я ценил лишь как неоспоримый и абсолютно точный показатель своих достижений, раз уж речь идет о бизнесе — я, словно художник, словно писатель творил, и творил не какой-нибудь «черный квадрат» и не бабский детектив-однодневку, а принципиально новое, нечто фантастически нужное, безумно интересное. Я своими руками творил доброту, мир, любовь, я, словно скульптор, ваял само совершенство! И это был весомый вклад в светлое будущее моей нации, в ее быт, науку и культуру, во всемирный прогресс.

Вот этому можно посвятить всю жизнь! Теперь мне не будет больно и обидно за бесцельно прожитые годы!

О мой любимый Никробрил-продукт! Как я тебе благодарен!

— Мы сделали это! Понимаешь? Мы взяли и сделали! — возбужденно размахивая руками, говорил Алексей.

— Да, ты прав, — отвечал я ему, с любопытством разглядывая здания и лица встречных девушек. — Я, честно говоря, не ожидал, что в Ленингр… Питере Никробрил-продукт будет продаваться лучше, чем в Москве. Парадокс!

Мы гуляли по Невскому — главной улице Петербурга, я, Алексей и чуть сзади его немного скучающая жена Лола.

— Никакого парадокса тут нет! — взволнованно брызгал слюной Алексей. — Никробрил-продукт можно продавать в любом количестве, просто надо его понять, и понять не только на бытовом уровне, но и на философском, заглянуть в его душу…

— Ты считаешь, что у него есть душа?

— Конечно! Это же не просто глупый предмет, при помощи которого… Никробрил — целая вселенная, только сжатая до микроскопических размеров, вселенная духовной истины, вселенная духовного совершенства. Я, клянусь, не верю, что ты его сам придумал. Тебе наверняка помогали!

Я насторожился:

— Ты это о чем? Ты же знаешь, что…

— Тебе помогал сам Бог!

— Ну приехали! — не без удовольствия воскликнул я.

— А разве нет? Только Бог мог помочь тебе вдохнуть в него душу, сделать его, несмотря на железо, пластмассу и микросхемы, существом одушевленным, таким же живым, как мы с тобой или Лола…

Лола мало интересовалась Никробрил-продуктом и вообще делами мужа, ее больше привлекал конечный продукт его деятельности, то есть деньги, вложенные в домашний общак, поэтому она не вникала в этот заумный разговор и даже не пыталась к нему присоединиться. И все же, услышав, что ее сравнили с какой-то железкой, набитой микросхемами, она решила вмешаться:

— Спасибо, дорогой муженек! Ты меня так любишь, так любишь!

Мы рассмеялись.

Меж тем Алексей продолжил расточать в мой адрес всякие комплименты и с лихвой вернул мне все мои похвалы, которыми я с утра осыпал его в честь невероятных торговых вершин, которых он сумел достичь. И действительно, Санкт-Петербург вот уже два месяца не выпускал из рук пальму первенства в области продаж Никробрил-продукта, и даже Москва, в которой реализацией занимался я лично, не сумела добраться до петербургских показателей. Что это? Действительно, таланты Алеши? Или просто фишка так выпала?

Честно говоря, гулять втроем с Алексеем и его женой по Невскому мне было не совсем удобно. Как только я увидел Лолу, я с телевизионной подробностью вспомнил ту гулянку, когда Лола сначала сношалась в ванной комнате с Петрухой в собачьей позе, потом переспала с моей развратной Верой и под конец, утром, отдалась мне. Вспомнил ее лицо в тот момент, когда я… вспомнил, как выглядят ее полные груди с чувственными сосками, широкие бедра, даже вспомнил полоску на ее лобке — «блядскую дорожку». Испугавшись, что мой взгляд слишком откровенен, я поспешил отвернуться и заговорил с Алексеем, с трудом настроившись на нужный лад, но вскоре почувствовал, что меня смущает одно лишь присутствие молодой женщины, будто я нахожусь под воздействием невидимых волн, которые она мне посылает. Я даже обернулся. Лола держалась так непринужденно, будто, ну, совсем, совсем ничего и никогда между нами не было, однако я увидел, да-да — именно увидел, как вся ее сексуальная энергия, заключенная в голубизне глаз, в изгибе губ, в форме ягодиц, в проступающих сквозь лифчик и рубашку очертаниях крупных сосков, концентрируется где-то посередине ее груди и ослепительным болезненным лучом посылается мне, вплескивается мне в лицо. Вот сука! Она хочет меня опять соблазнить? Или меня глючит?

На следующий день мы посетили втроем Петродво-рец, потом путешествовали на моторной лодке по питерским каналам, потом ели в ресторане на Невском лягушек и акульи плавники. Лола сильно меня отвлекала — я то и дело ловил многозначительную голубую искру в ее глазах, а ее жаркие груди, стесненные одеждой, или ее аппетитная задница все время попадались мне на глаза. Я, разнесчастный, постоянно ловил себя на том, что испытываю к ней сексуальное влечение, и, стыдясь своих чувств, стыдясь, прежде всего того, что желаю жену своего лучшего друга, по мере сил боролся с наваждением, старался отвлечься едой, веселыми разговорами, дискуссиями о Никробрил-продукте. Я очень жалел, что не взял с собой Веру, например, под предлогом какой-нибудь бухгалтерской проверки. Она легко разрушила бы все Ло-лины чары, лишь пару раз взглянув на меня, или невзначай наклонившись, или закинув ногу на ногу. Тогда, уж наверное, страдал бы не я, а Алеша…