Уничтожить - Мишель Уэльбек

и в его собственной. Через пару минут он сам погрузился в созерцание ветвей и листьев, трепещущих на ветру. На самом деле он, пожалуй, большего и не требовал от жизни; его настолько это устраивало, что когда, два часа спустя, Мадлен пришла позвать его к ужину, он понял, что за все это время он, как и отец, не сдвинулся ни на сантиметр, не произнес ни слова.

Поль знал, что на выходные сюда приехали дочери Эрве и Сесиль, но уже не волновался по этому поводу, и действительно, Анн-Лиз совершенно непринужденно поднялась, чтобы поцеловать его.

– Ты так давно не видел девочек, они очень выросли… – заметила Сесиль.

И правда. Дебора, более порывистая и спонтанная, совсем была не похожа на сестру, но, как ни поразительно, именно она стала настоящей секс-бомбой, с великолепной фигурой и ослепительно светлыми волосами, – в общем, вылитая мать в том же возрасте. Однако постоянным бойфрендом она не обзавелась, хоть и не разделяла религиозных воззрений Сесиль; просто, как правило, все молодые люди, которые ей попадаются, – “полный отстой”. Эрве явно обожал ее и, конечно, еще и по этой причине рад был вернуться в Аррас – они наметили переезд на конец месяца, он сразу же начнет там работать на новом месте.

На следующее утро Поль встал поздно и за завтраком оказался наедине с Анн-Лиз.

– Я так понимаю, у вас с женой все хорошо… – спросила она, нарушив молчание.

– Да, все наладилось, – подтвердил он.

– Тем лучше… Я рада, если мне удалось внести свой вклад, – мягко сказала она; это был первый и единственный намек на их свидание.

После отъезда девушек в доме стало совсем тихо. Вместе с Прюданс они подолгу катались по окрестностям, он показывал ей Солютре, Божё, однажды они заехали даже в Клюни. По вечерам он заходил к отцу, они проводили вместе пару часов, обычно в полной тишине, любуясь заходящим над виноградниками солнцем; Мадлен на это время оставляла их наедине.

Как-то вечером он заметил на подставке “Человеческую комедию” в издании “Плеяды” – и спросил о ней Мадлен. Да, подтвердила она, Эдуар может читать, не без ее помощи, конечно. Дойдя до конца страницы, он смотрит на нее и моргает; тогда она ее переворачивает. С книгами “Плеяды” удобно, а так приходится ломать корешок, чтобы страницы не закрывались. Обычно он читает классику, в основном Бальзака, иногда детективы; она показала на карманное издание “Внезапного насилия” Малкольма Маккея. Кстати, это третий том трилогии “Глазго”, добавила она, первые два он уже прочел. Поль удивленно посмотрел на нее, надо же, она знает слово “трилогия”.

– По мере возможности я скачиваю текст из интернета и распечатываю его, с отдельными листами таких проблем не возникает, – сказала Мадлен.

Он смотрел на нее с растущим изумлением; а она не дура, отнюдь не дура, просто предпочитает помалкивать, во всяком случае, поменьше разговаривать, видимо, на ее взгляд, слова, как правило, излишни, и она, пожалуй, права. Она достигла каких-то невероятных глубин взаимопонимания с отцом, он это прекрасно видел, они подолгу сидели рядом, держась за руки, их пальцы переплетались и сжимались в различных конфигурациях. Однажды вечером Поль оставил их вдвоем и, поднявшись к себе на минутку перед ужином, задумался, есть ли у них еще сексуальная жизнь. Он смутно помнил, что у паралитиков случается эрекция, короче, он толком не знал, на осознанные движения они не способны, но все же эрекция не вполне осознанное движение. Головокружительная мысль. Если отец может возбуждаться, читать и созерцать трепетание листьев на ветру, значит, подумал Поль, ему всего хватает в жизни.

Неделя миновала быстро, как счастье. Поль позвонил один раз Мартену-Рено, но у того по-прежнему не было новостей, никаких жалоб не поступало. Мариз тоже не трогали, в больнице все меньше судачили об исчезновении Эдуара, все вроде бы шло к мирному забвению. А в пятницу в середине дня Сесиль позвонил Орельен. Его очень плохо было слышно, она никак не могла поймать сеть, это у них обычное дело, но ей показалось, что ее брат пребывает в состоянии крайнего душевного смятения, она не поняла почти ни слова из того, что он говорил, только что он уже в пути и скоро приедет.

Через несколько минут Орельен влетел в усыпанный гравием двор, машину занесло, он сильно долбанулся о крыльцо, но тут же выскочил с раскрытым журналом в руке. Выглядел он так, словно его вот-вот хватит удар, Сесиль испугалась, что у него тоже инсульт. Постепенно он успокоился и смог наконец выговорить:

– Она мне отомстила. Эта сука мне отомстила.

Поль взял у него журнал. Статья Инди, озаглавленная “А фашики-то где?”, занимала три полных разворота. В ней шла речь о похищении Эдуара “вооруженной группировкой”, ворвавшейся в больничный центр в Бельвиле, и его последующем “заточении” в Вилье-Моргоне. Он сразу понял, что статья написана мастерски, что Инди никого не пощадит, но на откровенную ложь и клевету не решится.

Он и только он виноват в том, что она обо всем узнала, в отчаянии признался Орельен. Как-то вечером они вдрызг разругались, она заговорила об отце, снова обозвала его “овощем”, он не выдержал и похвастался, что они сумели вытащить его из больницы. Он не знал, что на него нашло, он просто хотел показать ей, какой он крутой, выйти победителем из ссоры, и как он только не сообразил, что она воспользуется этой информацией; честно, он понятия не имеет, где ей удалось узнать подробности.

Статья начиналась с краткого экскурса в историю движения против эвтаназии, основанного в Соединенных Штатах “евангелическими фундаменталистами по образцу антиабортных групп”, потом в ней прослеживалось его распространение в Бельгии, а затем и во Франции. Это не было явной неправдой, но и правдой не вполне – да, иногда отмечалось некоторое сходство в методах действий этих организаций, но фактических контактов между ними не было. Далее Инди переходила к описанию операции, проведенной в Бельвиле “боевой группой лионских активистов” при соучастии “прелестной санитарки антильского происхождения”.

– Она не антильского происхождения… – машинально уточнил Орельен, но пока что это была единственная безусловная неточность в статье, и, что еще хуже, там упоминалось имя Мариз. Сам он был изображен “маргиналом с уязвимой психикой, укрывшимся в мире средневековых гобеленов”, что тоже было отчасти правдой. Весь процесс похищения она описала с предельной точностью: припаркованный во дворе фургон, Эдуар в инвалидном кресле…

– Как она все это узнала? – удивилась Сесиль.

– Невелика хитрость, – заметил Поль. – Учитывая план местности, это наиболее логичное решение; наверняка она все там сама проверила, а чтобы узнать, что у Мариз роман с Орельеном, достаточно было порасспросить ее коллег.

– Мне надо ей позвонить, – сказал Орельен. – Я должен спросить, как