За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

Если сгнили лес или зерно — это по крайней мере «экологично». А куда девать нефтепродукты? Их просто жгут:

«На основании распоряжения Министерства путей сообщения СССР временно, без соответствующей подготовки, на месте старого балластного карьера был организован «битумный тупик». Ежегодно сюда сбрасываются тысячи тонн тяжелых остаточных нефтепродуктов… За 21 год «временной» эксплуатации огромный карьер заполнялся семь раз. Последний раз сжигали эти остатки в октябре 1975 года по распоряжению руководства Куйбышевской дороги. Продукты горели долго. Продолжительные и мощные потоки тепла вызвали сильные ливневые дожди в некоторых городах. Потоки грязной воды, перемешанной с жирной сажей, хлынули на близлежащие селения»

(«Правда», 13.10.1977).

Или сливают на землю, как это произошло на заводе «Белкозин», где в 1975 году слили в речку Лугу несколько десятков тонн соляной кислоты только потому, что железнодорожникам нужно было освободить цистерны для выполнения плана.

— Наказывать нужно за бесхозяйственность, безалаберность и разбазаривание народного добра, — таковая первая реакция людей, склонных к примитивно-уравнительной справедливости, то есть недалеких.

Именно по такому пути и шли во времена Сталина. Именно такой путь борьбы с браком на производстве предлагают часто современные социалисты и совколюбы. Кнут вместо пряника. То есть социализм. Насилие.

А я предпочитаю пряник. То есть капитализм. Выгоду.

С бесхозяйственностью можно бороться только введением хозяев. Хозяина не нужно заставлять затыкать дыры в вагоне, чтобы не утекало зерно. За ним не нужно следить и приставлять к нему надсмотрщика. Надсмотрщики — это из рабовладельческого строя. Нам нужно было после закономерного крушения СССР возродить, создать класс хозяев вместо класса безхозяйственной номенклатуры. И это было сделано Чубайсом, Гайдаром, Кохом. Которых теперь упомянутые недалекие люди ненавидят, кричат о «прихватизации» и о том, что «народ ограбили». Хотя никакому «народу» производственные мощности по факту не принадлежали. Они принадлежали государству.

То есть никому конкретно. А у людей нет стимулов заботиться об имуществе абстрактного дяди. Именно этот принцип и используют социалисты, когда подстрекают рабочих против капиталистов, говоря, что пролетарии корячатся на дядю и лучше пусть они работают на себя, как при социализме. Но так не получается: на капиталиста корячиться выгоднее, потому что он хозяин и, стало быть, производство у него поставлено лучше, чем бесхозяйственное. Он может заставить работать хорошо! И платит он больше, чем государство, — именно поэтому из соцлагеря всегда бежали в «кап». И никогда наоборот…

Понимание того, что в стране построена затратная экономика, то есть расточительная, которая ради плана переводит ресурсы в гниль и ржавчину, заставило советских коммунистов придумать очередной план — план по экономии ресурсов. Например, на заводе после обработки болванок на металлорежущих станках остается много стружки. Нужно быть рачительным и стружку сдавать в переплавку! Ленятся? Проконтролируем! Социализм — это учет и контроль, товарищи!.. Введем план по сдаче стружки. И пусть попробуют не выполнить! План — закон. И он имеет свойство расти. Потому что страна же ведь развиваться должна!.. И вот уже вскоре начинаются чудеса социалистической экономии: будучи не в силах выполнить обязательства по плану экономии, начальники цехов велят рабочим в конце месяца перегонять в стружку готовые детали. Таким образом план выполняется. Экономия налицо!

Было у советского руководства также понимание антиинновационности плановой экономики. Слово «внедрение» знакомо людям моего поколения. Оно касается доведения изобретения до металла. С этим в СССР всегда было трудно, поскольку никакой директор завода ни в каких внедрениях не заинтересован. Он заинтересован гнать план по старой продукции, поскольку это дело привычное и накатанное. Зачем ему новый геморрой с внедрением?.. В общем, понимание трудностей с внедрением инноваций было, а понимания, что для этого нужно было отменять всю плановую систему, не было. Ибо план — закон! Поэтому придумали план по инновациям. И выделили министерствам на это деньги.

План нужно выполнять! Для этого министерства должны выделенные средства освоить. И они заказывают в НИИ и КБ новые разработки. Вернее, отчеты. Десятки тысяч инженеров наживают варикозы у кульманов и геморрои у письменных столов, выдают на-гора к концу квартала новые проекты цехов и технологических линий. Которые никогда не будут реализованы. Потому что заказывались не для строительства, а для выполнения плана по расходованию средств на инновации.

Какое-то время эти килограммы папок и завалы чертежных рулонов лежат у заказчика, а через несколько лет списываются с баланса. Сколько лет нужно пролежать проектам до списания? По-разному. Проект хлопчатобумажной фабрики для Новокузнецка был изготовлен в 1956 году. Списан в 1975-м. И проектов подобного рода — море. По всем ведомствам. Всего за два года (1973–1974) в СССР было списано проектов на сумму в 140 миллионов рублей! Десятки тысяч человеко-часов работы вылетели в трубу плановой экономики.

Целые поколения советских инженеров были выучены и прожили жизни для того, чтобы их труд никогда не был воплощен в металл и бетон. Тонны бумаги были израсходованы на эти никому не нужные отчеты. Я сам работал в советском НИИ, знаю, о чем говорю…

Я изъездил полстраны по командировкам, был на многих заводах, жил в разных гостиницах. Кто заполнял эти гостиницы, в которых никогда не было мест? Туристы? Нет. Командированные. Все большие и малые города страны были забиты командированными. Кроме командированных никто по Союзу практически и не ездил. В официальной регистрационной анкете гостиниц была даже графа, в которую нужно было вписать номер командировочного удостоверения. Ее изобретателям даже в голову не приходило, что человек, заселяющийся в гостиницу, мог не быть командирован государством. Кто же составлял львиную долю всех командированных?

Толкачи. Тоже словцо из советского лексикона, не знакомое сегодня уже половине страны.

Толкач — человек, который выбивал выделенные фонды. Потому что план — одно, а жизнь — другое. Мало добиться от Госплана бумажки на ресурсы, нужно ресурсы выбить из поставщика. Потому что все в дефиците, ведь плановая экономика имманентно дефицитна.

Например, вы должны выпустить по плану 1000 тачек. Задрищенский завод вам для них должен поставить 1000 колес. А поставил 800.

— Как такое может быть? — спросит не живший в Совке. — Ведь план — закон?

Закон. Но если вам не поставили комплектующие, вы в невыполнении своего плана не виноваты: объективные обстоятельства. И потому вам план задним числом скорректируют, и свою премию за выполнение или даже перевыполнение плана вы получите. А колесный завод тоже, глядишь, сошлется на объективные обстоятельства — ему резину недопоставили. И ему план скорректируют… Это, кстати, повсеместная практика в СССР — корректировка плана с блистательным перевыполнением уменьшенного плана, вручением переходящих знамен и премий. Так и перевыполнялись в СССР все пятилетки.