Что знает ночь? - Дин Кунц

Вернувшись в дом после того, как снегопад не оправдал ее надежд, Наоми минут сорок прослонялась по комнатам, не зная, чем ей заняться, напоминая мотылька, который ищет открытое окно. Но в 16:20 вошла в библиотеку, решив для себя, что лучший для нее вариант на текущий момент — прочитать третью книгу сериала про дракона Драмблезорна и юную дикарку, из которой он никак не мог сделать Жанну д'Арк своего времени.

Она уже нашла книгу и сняла с полки, когда кто-то похлопал Наоми по плечу, и, повернувшись — помяни дьявола, — увидела стоящую перед ней Мелодию! Платье по-прежнему оставляло желать лучшего, но лицо казалось более оживленным, а глаза просто блестели от волнения.

— Миледи, я вами горжусь… вы поставили ваше королевство выше семьи и сохранили секрет «дипломата».

Похвала Мелодии Наоми не понравилась.

— Я, конечно, чемпионка по части хранения секретов, но я не ставила мое королевство выше семьи, да и зачем мне это делать?

— Но вы поставили, и это главное. Потому что… время пришло. Все произойдет в этот вечер. Очень скоро мы полетим между мирами.

Николетта сидела за письменным столом, читала дневник Олтона Тернера Блэквуда с экрана, сначала с чисто познавательным интересом, потом все более увлекаясь. Переворачивала электронные страницы, и ее все сильнее охватывал ужас. Этот уродливый человек представлял собой страшную угрозу при жизни и, похоже, остался таковой и после смерти.

Она не ожидала, что дневник так потрясет ее. И при этом верила каждому слову Джона. Ей и самой пришлось столкнуться со сверхъестественным. И тревожный звонок Стефании вечером девятнадцатого октября, шестью днями раньше, также мог быть предупреждением от Бога. Никки надеялась узнать из дневника, что у Блэквуда, как и у большинства серийных убийц, психология насекомого, он, возможно, и умен, но его мир, подобно миру паука, ограничен размерами паутины. А если он один из бесчисленных маньяков, жаждущее крови насекомое в образе человеческом, то никогда ему не вернуться из Потусторонья, ни с помощью демона, ни без помощи.

Женщина верующая, в современном смысле этого слова, Никки признавала Небеса, но сомневалась в существовании ада, приветствовала идею ангелов, но дьявола оставляла на откуп комиксам и фильмам ужасов. Получаса чтения дневника Блэквуда, однако, хватило, чтобы уяснить простую истину: ей необходимо очень серьезно отнестись к бессмертию его души. Она не могла отмахнуться от Блэквуда с той же легкостью, как отмахиваются от снежного человека, вампиров или лох-несского чудовища. Он больше напоминал те существа, присутствие которых ощущаешь в темноте, если просыпаешься после полуночи, и они остаются рядом с тобой, пусть ты их и не увидишь, если зажжешь лампу на прикроватном столике. Он ничем не отличался от тех существ, о присутствии которых тебе подсказывает интуиция, если в сумерки ты вдруг оказываешься в каком-нибудь пустынном месте, и от их близости по коже начинают бежать мурашки.

В окне за монитором, сквозь снег, кто-то торопливо прошел через террасу. Может, Уолтер и Имоджин еще не уехали, может, Уолтер вспомнил о каком-то важном незавершенном деле, вот и выскочил во двор, прежде чем уехать.

Минутой позже дверь закрылась так тихо, что Никки с трудом расслышала этот звук. Потом до нее донеслись быстрые шаги по коридору.

Она подняла голову, ожидая, что кто-то распахнет приоткрытую дверь в кабинет, войдет. Но шаги проследовали мимо, начали стихать, и она позвала:

— Джон?

Но, кто бы это ни был, ее он не услышал. Не вернулся, чтобы узнать, чего она хочет.

Хотя дневник Блэквуда увлек ее, она провела очень уж много времени за чтением первых страниц. Решила, что сможет вернуться к ним позже и перечитать еще раз, возникни у нее такое желание. Пока же она проглядывала исписанные аккуратным почерком страницы, в поисках того места, где убийца написал о причинах, побудивших его перейти от убийств отдельных людей к уничтожению целых семей.

* * *

Престон Нэш сидит в одиночестве в подвальной квартире, ест картофельные чипсы с сальсой, пьет пиво, играет в компьютерную игру «Укради автомобиль», буквально живя ею, когда внезапно, без всякой на то причины, громко говорит: «Иди ко мне».

В следующее мгновение он кладет в карман ключ от дома Кальвино и уже едет на втором автомобиле родителей, ездить на котором ему запрещено, хотя он тридцатишестилетний взрослый мужчина. У Престона в прошлом случались приступы двигательного возбуждения с помрачением сознания и нарушением памяти, вызванные наркотиками и спиртным. В такие периоды он не соображает, что делает, а потом или помнит смутно, или не помнит совсем, что натворил. Но сейчас он не выпил столько пива и не проглотил достаточно много таблеток, чтобы впасть в такое состояние.

А кроме того, происходящее с ним сейчас отличается от вышеупомянутого приступа. Он полностью отдает себе отчет в том, что делает, и ему не хочется это делать, но остановиться не под силу. Он просто обязан попасть в дом Кальвино. Он чувствует, что от этого зависит его жизнь, но не знает почему. Несмотря на снегопад, мир вокруг него не размыт белой пеленой. Он четкий и черно-белый, причем эта цветовая гамма никак не связана со снегом и лишенными листьев деревьями, поэтому все автомобили на дороге черные или белые, в крайнем случае сероватые, и вывески такие же, и одежда пешеходов. Единственным цветовым пятном в этом мире для Престона остается он сам, одежда, которая на нем, и автомобиль, в котором он едет.

Он не испуган. Думает, что его должен покрывать холодный пот, что он должен трястись, как одна из этих массажных кроватей в дешевых отелях, которые приводятся в действие брошенными в щель монетками, но что-то говорит ему — сохраняй спокойствие, ты в порядке. Если он когда-то чего-то и боялся, то только трезвым. Сейчас, когда все это с ним происходит, он не пьян, но все-таки выпил достаточно, чтобы нервы не закручивались узлами.

Потом он паркуется в квартале от дома Кальвино. Идет к нему упругим шагом пунктуального мужчины, выполняющего важное поручение. Мир напоминает ему палубу корабля во время шторма, и он доволен тем, что может устоять на ногах и не вылететь за борт. По засыпанному снегом тротуару он проходит, ни разу не поскользнувшись. Пересекает переднюю лужайку, огибает дом с его северной стороны. Через заднюю террасу спешит к двери без стеклянной панели. Она заперта. Он использует ключ.

Взят.

Наездник седлает этого скакуна впервые после пятого октября, и если раньше ехал на нем тайком, то теперь дает знать о своем присутствии. Престон мгновенно подчиняется контролю, подчиняется новому хозяину даже в большей степени, чем аватар в видеоигре подчиняется тому, кто держит джойстик, и цвет вновь заливает окружающий мир.

Оставив ключ в дверном замке, Престон входит в раздевалку.

Сапоги девочек стоят на резиновом коврике, который блестит от воды, образовавшейся из растопленного снега, их куртки висят на крючках. Престон закрывает за собой дверь. Вдоль стены высокий шкаф. Снизу ящики, над ними дверцы. Престон, который никогда в доме не бывал, выдвигает правый ящик и достает молоток-гвоздодер.