Вечеринка моей жизни - Ямиль Саид Мендес

сделав это, она совершенно не полагалась на свои новые отношения с Маркосом.

Она была самодостаточной.

Она услышала, как дверь несколько раз открылась и закрылась, а затем наступила тишина.

Через некоторое время она выглянула в окно. Брэндон как раз уезжал на своем белом BMW.

Она даже удачи ему не пожелала.

Вода в ванне остывала. Свечи тускло горели.

Надя вернулась на кухню, чтобы убедиться, что Брэндон действительно ушел. Но на стойке лежал конверт, персиковый молочный коктейль из любимого заведения Нади и пакет картошки фри.

Записка, написанная почерком Брэндона, гласила: «Приятного застолья, толстушка. Я заказал это для тебя. Надеюсь, ты подавишься».

Она осторожно вскрыла конверт из плотной бумаги. Внутри лежало свидетельство о бракосочетании, оно только и ждало, чтобы его подписали свадебный распорядитель, Надя и Брэндон.

– Hijo de puta, – чертыхнулась она.

Она подумывала выбросить все это в мусорное ведро, но решила не позволять ему убить ее любовь к персиковым молочным коктейлям и картошке фри тоже. Поэтому она разорвала сертификат на мелкие кусочки, села на табурет и смаковала каждый кусочек, словно это была божественная амброзия, а молочный коктейль – нектар.

Закончив, она посмотрела на часы.

Было далеко за полночь, но… Маркос так и не появился.

У нее не было возможности позвонить ему, и она переживала, что он попал в автомобильную аварию или что-то в этом роде. Она подумывала о том, чтобы взять свой ноутбук и воспользоваться каким-нибудь из своих старых аккаунтов в социальных сетях, которые она больше не проверяла, чтобы отправить ему сообщение. Но с другой стороны, она не собиралась умолять его приехать.

Если ей суждено было остаться одной, значит, так тому и быть.

Она была с любовью всей своей жизни. С самой собой.

* * *

Несмотря на все свои позитивные внутренние диалоги, просыпаться утром в одиночестве было больно. Но она помнила, что сегодня настал день ее тридцатилетия. У нее еще оставалось столько дел. Разве не так она всегда справлялась с разбитым сердцем? Погружаясь в работу?

Но если уж и работать, то, по крайней мере, ради себя самой.

Надя вскочила с кровати.

Приняла душ и нанесла немного косметики, чтобы скрыть мешки под глазами, а затем поехала в дом своих родителей.

Никто не прокомментировал мешки под глазами или ее резкий голос. О ее резкой смене настроений перед большим событием в семье ходили легенды, и вся родня оставила ее в покое.

Когда Мэди не очень тонким намеком, сопровождаемым подмигиванием, спросила, почему Надя не отвечала на звонки, та коротко ответила:

– Мой телефон упал в ванну и перестал работать.

Мэди и Стиви обменялись обеспокоенными взглядами. Они знали, что что-то случилось, но Надя не могла сказать им правду. Она была слишком убита горем. Она чувствовала себя израненной, как будто упала с скоростного велосипеда, и ее душа была расцарапана и разбита.

– Ну, поскольку она не смогла с тобой связаться, Сара Эрнандес из «Зачарованных садов» позвонила мне, чтобы сообщить, что она вернулась из Феникса. Она сказала, что будет нашим контактным лицом на сегодня и завтра, – сказала Стиви голосом продавщицы.

При упоминании о «Зачарованных садах» сердце Нади дрогнуло и учащенно забилось.

– Сара Эрнандес? Кто это?

Мэди передала Наде чашку кофе и ответила:

– Другой владелец праздничного заведения? Разве она не сестра Маркоса?

– А где Маркос? – спросила Надя, чувствуя, как кровь отливает от ее лица.

– Что происходит? – спросила Изабелла, входя в гостиную, где они напряженно шептались.

Надя сделала глоток кофе.

Изабелла посмотрела на Стиви и Мэди в ожидании ответа.

– Ничего… просто Сара сказала, что она будет нашим контактным лицом на вечеринке. Маркоса не будет, – сказала Мэди, всплеснув руками.

– Серьезно? – спросила Изабелла. – Разве ты не провела с ним ночь? Что ты натворила?

Надя покачала головой, пытаясь подавить внезапное желание придушить свою сестру. Прежде всего, откуда она узнала, что они должны были провести ночь вместе. И, во-вторых, почему Изабелла предположила, что Надя сделала что-то не так?

– Нет. Мы не переспали. – Она подумывала о том, чтобы больше ничего не объяснять, нести свое горе в одиночестве, как она всегда делала.

Но если бы это сделала ее сестра или ее подруги, она бы почувствовала себя обиженной, что ей не доверяли. Для чего нужны подруги, если не для того, чтобы поддержать, когда мужчина разбивает тебе сердце?

Надя вздохнула и призналась.

– В истинной манере Ракеты, когда дела пошли на лад, он сбежал.

– Что? – воскликнула Стиви, хлопнув себя рукой по бедру, ее глаза вспыхнули.

– И Брэндон заявился ко мне, чтобы убедить меня не отменять завтрашнюю свадьбу. Он даже принес свидетельство о заключении брака, которое получил по почте. Вы можете в это поверить?

– Canallas[53]! Они оба! – воскликнула Биса, появляясь из-за занавески. Сейчас она не выглядела сбитой с толку или теряющей память. – Но мы не позволим им победить. Мы устроим праздник того, что ты не только пережила битву и войну, но и процветаешь. Лучшее еще впереди. Жизнь в крещендо!

– Лучшее уже здесь, прямо сейчас, – тихо произнесла Мэди, держа Надю за руку.

Надя оглядела свою семью, собравшуюся вместе на ее праздник, и не смогла не согласиться. Она больше не стремилась быть лучшей. Отныне она решила быть Надей Ноэми Паласио, самой собой без каких-либо оправданий.

* * *

За день до своего тридцатилетия она устроила своей семье спа-день в том же месте, где работала Мэди. Мужчинам сделали стрижку и маникюр, а также восковую депиляцию бровей и носов. Женщинам делали массаж и маникюр/педикюр. Наде сделали массаж лица и накрасили ресницы, в то время как ее мать и тети смеялись до слез в сауне.

Как только они вернулись домой, семья настояла на том, чтобы приготовить все ее любимые блюда: ньокки, эмпанадас, бутерброды де мига и клерико, знаменитый фруктовый салат тети Ромины с вермутом.

Надя сделала вид, что не заметила, как Оливия и близнецы пробираются на кухню, чтобы попробовать фруктовую смесь.

Оливия подошла к ней и поцеловала в щеку.

– Ты лучшая, tía. Я люблю тебя, – сказала она на безупречном испанском.

– Мы все хотим быть похожей на тебя, когда вырастем, – добавила Амара, и Аллегра кивнула рядом со своей сестрой-близнецом.

Джианна прищелкнула языком с другого конца кухни.

– Ревнуешь, что она любимая двоюродная сестра? – спросила Марселла Джианну и запечатлела поцелуй на ее губах.

Все девочки захихикали, увидев публичное проявление чувств, и Джианна, покраснев, ответила:

– Ревную? Ты что, шутишь? Я горжусь. Вот так-то. – Она подошла к Наде и крепко обняла ее. –