Взрослая колыбельная - Юлия Шолох

— Нет.

Дыхания не хватает кричать, но неужели он не понимает, что происходит? Мы умрем, если порча не остановится, а он спорит на пустом месте?

— Повтори, лесник!

— Я не пойду. Но я отправлю с письмами Ачи, она добежит быстрей. Я обучал ее специально на случай… если со мной что-нибудь произойдет, чтобы она возвращалась в Хвощи, там староста о ней позаботится.

— А если не добежит?

— Ачи добежит. Пиши записки.

Ладно, он прав. Собака добежит куда быстрей, до заката уже будет в Хвощах, а это экономия в сутки. И что? Из Гораславля добираться даже без передышки неделю! Разве что местные подоспеют, колдуны из Хвощей и окрестностей, но вряд ли они отличаются силой. Ладно, чего судить… Пока тут вообще никого, кроме меня и лесника, так что на помощь рассчитывать не приходится.

Записка Макарскому была короткой — княжеский сыскарь обнаружил угрозу, чью серьезность невозможно переоценить, и просит помощи. Если мы не успеем, страну поглотит порча, которую колдовская сила не видит, следовательно, не может нейтрализовать. И личная приписка в конце — если возможно, в качестве лекаря привезите Лельку.

Со второй было очень, очень сложно. К счастью, лесник был на улице, готовил Ачи к походу: кормил, наглаживал и шептал на ухо ласковые слова. И она была не против бороды: извивалась от счастья как змейка и лизала его в лицо мокрым языком.

Только бы целой добежала! Не попала ни зверю в пасть, ни в ловушку. И не только чтобы донести вести, а ведь донести вести очень важно. Просто не хочу, чтобы Ачи пострадала. Жаль собаку, ей и так в жизни досталось, а тут нашла вроде хозяина, который ее любит, — и потерять. Нет, собаки тоже заслуживают ласки и любви.

Не отлынивай, Катя, это нужно сделать. Так будет честно.

Вторая записка адресована Федору.

Слов подобрать практически невозможно, но времени мало, поэтому придется поспешить и написать хоть что-нибудь. Тут благодаря всему этому… деревне, далекой от городского шума… угрозе, которая внезапно возникает у порога… ты понимаешь, как легко можешь умереть. Как тихо подкрадывается смерть. Ты даже не услышишь, даже осознать не успеешь, как все закончится. Просто раз — и вмиг выключится свет. Когда ты это чувствуешь, смотришь на жизнь совсем иначе, любая мелочь вызывает радость и умиротворение. Ты ВИДИШЬ.

Впрочем, кому это интересно?

Расклад таков: даже если подмога придет быстро, начинать придется самой, ждать и тянуть некуда. Лесник не хуже меня расскажет княжеским колдунам о происходящем. Да и чего говорить? Проще отвести гостей туда, где порча выела землю, — и говорить не придется.

Но пока это произойдет… смотри правде в глаза, Катя. Ты можешь не вернуться из зоны порчи, куда отправишься, как только разберешься с письмом Федору. Отсутствие времени на раздумья вылилось в короткие некрасивые фразы.

Спроси кто, почему я передумала насчет замужества, ответ знаю четко. Можно делать вид, будто все прекрасно, даже детей рожать, но истина проста и понятна, как пятак. Федор всем хорош, кроме одного — я его не люблю. Вернее, люблю как брата, но для брака нужна любовь иного сорта. И то, что у меня не может быть такой семьи, которую описывают в качестве идеала, еще не значит, что и у Федора ее не может быть. Просто пусть ищет, что он теряет? Вместе мы будем несчастливы, ведь большая разница — встречаться пару раз в неделю и всегда жить рядом, связанными общей кровью.

Ты свободен, Федор, так будет честно. А я… буду просто жить, если удастся выйти из зоны порчи. Просто буду радоваться миру, тому, что у меня все части тела на месте, что достаточно денег для путешествий по Эруму и любых угодных душе занятий.

Записки были закончены и сложены, как раз когда лесник зашел узнать о состоянии дел. Обе бумаги он спрятал в тубус из бересты и привязал на спину Ачи. К моим сообщениям лесник добавил свое, где описал новости и попросил во имя спасения всех нас тут же доставить данные письма в Гораславль, даже если придется отдать колдуну-почтовику последние сбережения.

Через несколько секунд Ачи уже неслась изо всех сил и моментально скрылась в кустах, только птицы недовольно свистели и вспархивали в местах, где она пробегала. А вскоре и они стихли.

— Катя, что дальше?

Сил нет воевать из-за имени, которое он вроде как не может произносить. Как я погляжу, очень даже может. Впрочем, вскоре от меня ничего кроме имени и не останется.

Прочь, прочь дурные мысли!

— Пойдем поговорим.

В доме Волин сел за стол и сложил ручищи на столешницу перед собой. Как же он вымахал, не перестаю удивляться. Мои руки рядом с его ручищами такие маленькие, хрупкие.

— Катя.

Он передвинул руку и накрыл ею мою. Так тепло и словно сила хлещет… Не та, колдовская, а другая, невидимая, которая пронизывает живых существ счастьем.

Как же больно, что все прошло мимо.

— Больше мне нельзя ждать, Волин. Молчи. Ты не станешь мешать, потому что нельзя мешать. Ждать некогда. Сам понимаешь, до заимки твоих знакомых порча с новой скоростью дойдет через сутки. Может, они успеют убежать и лишатся только дома, а может, не успеют. А там и прииски заденет. И другие жилые места… есть же близко?

Он кивнул. Так, пора руку убирать, а то вдруг привыкну.

— Но как ты туда доберешься? Ты даже версты не пройдешь по мертвому лесу, — почти пробормотал он, не поднимая головы.

— Не пройду, верно. Поэтому мне нужно придумать защиту. И я даже примерно представляю какую. Ты проверял воду?

— Воду?

— Воду в зоне порчи. Как болезнь действует на воду? На реку или пруд?

Он запустил в густую шевелюру пальцы. Звук был такой, словно через бурелом лось продирается.

— Так же действует.

— Где ты видел?

— Родник. Порча так же его проглотила, он просто высох.

— А река? Большая река с течением?

— Реки там нет.

Я кивнула.

— Так вот, реку тоже поглотит, но не так быстро. Потому что вода в реке движется. Перемешивается. И чем быстрее движется, тем сложнее уловить ее силу и отобрать ее. Ну, в теории.

— В теории верно звучит. И что дальше?

— Есть такой колпак, шпионский, он подделывается под окружение. Ты становишься невидим, пока не двигаешься слишком резко, а колдовская сила будет перемешиваться и сбивать то колдовство, которое высасывает силу. В теории как-то так должно работать.

— Да, я помню такой колпак. Но это в теории.

— На практике попробую перед походом. Если не сработает, конечно, идти смысла не будет. Но должен работать.