Паучий дар - Фрэнсис Хардинг

он ждет, что лошадь ему ответит? – Галл? – хрипло окликнул он всадника, но его голос был слишком тихим в серо-белой тишине, полной вздохов моря.

Галл молчал. Келлен наклонился, чтобы посмотреть, что же так испугало лошадь. Серебристо-серая масса воды вздымалась, словно море дышало. А за темными росчерками деревьев Келлен разглядел что-то огромное, белое и бесформенное… Сперва его оцепеневший, измотанный разум решил, что это замок. Вернее, замкоподобное творение безумного архитектора высотой в пятнадцать метров, с округленными от времени углами.

Моргнув, Келлен понял, что перед ним не здание из кирпича и цемента. Это была несуразная груда принесенных волнами обломков, досок и деревьев, выброшенных и потерянных вещей, закутанная в сотни слоев белоснежного паучьего шелка. Темные провалы, которые он сперва принял за окна, на самом деле были дырами в паутине. Зубцы на стенах – опутанными паутиной шпангоутами корабля, потерпевшего крушение. Вымпелы и флаги – лохмотьями паутины, колышущимися на ветру. И весь этот призрачный остров поднимался и опускался в такт движению волн.

Но почему-то сердце Келлена отчаянно заколотилось при виде него, а лошадь задрожала сильнее, отказываясь идти дальше. Белая, покрывающая каждую пядь пространства паутина источала слабое жемчужное сияние, словно луна, утонувшая в тумане. В глубине души Келлен знал, что первое впечатление его не обмануло. Это действительно был замок. В Рэддише ходили истории о замках, таящихся в Глубокой Мари, и очень редко эти истории заканчивались хорошо. Но куда еще им обратиться за помощью?

– Послушай, ты сама нас сюда притащила! – стуча зубами, сказал Келлен лошади в надежде, что та его поймет. – Мне тут тоже не нравится, но что нам остается? Твой хозяин умирает!

Помедлив и еще пару раз дернув головой, болотная лошадь все-таки зашагала в сторону паутинного замка. Пока они шли, призрачный остров время от времени мерцал. Приглядевшись, Келлен понял, что вся эта бесформенная громада объята движением. Повсюду шевелились крошечные серые тела с тонкими, как ресницы, лапками и глазками-бусинками, сверкающими, как толченое стекло. Они лезли из щелей, скользили по белым шелковым полотнам, совсем как пауки… но это были не пауки. Младшие братья.

У подножия странного замка рваной юбкой колыхались на волнах бесхозные вещицы, стянутые паутиной, словно присыпанные снегом. Болотная лошадь опасливо ступила на мозаичный плот, куски которого ходили у нее под ногами. С каждым шагом все больше белых нитей облепляли ее копыта. В стене бесформенной громады замка обнаружилась дверь. Бордовая краска на ней облупилась и выцвела, но кто-то очистил ее от паутины, и латунная ручка приглашающе блестела.

Окоченевший Келлен сполз с лошади и чуть не упал – так у него затекло все тело. Он посмотрел на Галла: единственный глаз всадника был закрыт, бледное лицо отливало синевой. Из груди по-прежнему торчала стрела с промокшим от брызг оперением. Но вроде бы он все еще дышал.

– Я приведу помощь! – пообещал Келлен.

Ослабевший от холода, он заковылял к двери, чувствуя, как липнет к ногам паутина. Келлен схватился за ручку – и замер.

– Тук-тук, Младшие братья, – прошептал он, как учили сказки. – Будьте милостивы к собрату-ткачу.

Потом глубоко вздохнул и распахнул дверь паутинного замка.

Глава 39

Замок из шелка

В замке царил полумрак. Укрытый паутиной неровный пол предательски пружинил под ногами и лип к подошвам. Десятки паутинных занавесей загораживали Келлену обзор: он мог разглядеть за ними лишь тени. Над его головой тускло мерцали и перемигивались белые и голубые огоньки.

– Эй! – крикнул Келлен. – Нам нужна помощь! Человек ранен!

Под ковром паутины по полу бегали туда-сюда маленькие бугорки; тонкие нити поднимались и опускались. По тронутой тенями белизне паутинных драпировок скользили, то и дело замирая, темно-серые пылинки.

– Я знаю, что вы меня слышите! – заорал Келлен. Он слишком замерз и устал, чтобы играть в эти игры.

Сквозняк, проникший в замок вслед за ним, тронул занавеси, и те заколыхались, словно привидения, охваченные то ли ужасом, то ли весельем. Шелковая вуаль взметнулась и упала на лицо Келлена. Он рефлекторно содрал ее и тут же испуганно уставился на месиво белых нитей, которые шевелились у него в руках. С дурным предчувствием он посмотрел на огромную паутину, которую случайно задел. Она корчилась, словно от боли, и быстро уменьшалась в размерах, роняя липкие нити.

– Нет! Я не хотел!

Он протянул руку в наивной, тщетной попытке остановить расплетение – и ненароком коснулся еще одной занавеси, которая тоже начала стремительно расползаться. Рыхлый серый клубок упал к ногам Келлена, и там, где он коснулся пола, ковер паутины задергался и стал таять на глазах. Тугая хватка белых нитей слабела с каждой секундой, и вскоре Келлен почувствовал, как пол опасно зашевелился. Быть может, только паутина не давала громаде замка развалиться. И если она расплетется, что помешает всем этим доскам и прочему плавучему мусору рухнуть и погрести под собой Келлена?

Со всех сторон послышались шелковые шепотки, и из теней высыпали Младшие братья. Келлен почувствовал, как они побежали у него по ногам и забрались под одежду. Крохотные лапки щекотали ему спину, шею, руки и кожу головы под волосами. Тончайшая паутина упала ему на глаза, словно вуаль.

– Я случайно! – закричал он, срывая ее с лица. – Я друг! Я ткач!

«Но ведь это не так. – Осознание окатило его ледяной волной. – Уже нет. Я не ткач. Я Расплетатель. Младшие братья творят проклятия, а я обращаю их в пыль. Они мне не друзья, скорее наоборот».

Келлен попытался сделать шаг назад – и упал навзничь: сотни тонких нитей связали ему ноги. Он вопил и срывал паутину с груди, пока летящие со всех сторон бесчисленные нити не приковали его руки к телу. Лежа на полу, Келлен наконец понял, почему тот был таким неровным. Под шелковым ковром он разглядел рукоять абордажной сабли, обод тамбурина, сапог, из которого торчала заботливо укутанная паутиной костяная нога…

Келлена занесло в место, не предназначенное для людей. Место, которое незваным гостям не суждено было покинуть. По лбу и шее Келлена бегали Младшие братья. Шелковые нити облепляли его лицо, склеивали веки и лезли в рот, заставляя кашлять и плеваться. Вскоре он мог только извиваться в своем коконе и сдавленно мычать. Крохотные лапки продолжали щекотать его кожу. И каждый последующий вдох давался Келлену с бо́льшим трудом. Быть может, он сгниет на полу этого замка из паутины и его скелет послужит предупреждением другим непрошеным гостям.

* * *

Когда Келлен пришел в себя, его скрутил приступ рвоты. Он лежал и выплевывал комки паутины с